На Руси всегда есть святые люди, их считают юродивыми - "не в себе", потому что они во всех. А если - святой ещё и художник, то - это скоморох. я очень советую дорогие читатели посмотреть документальный фильм о святом-художнике Ефиме Честнякове, который я смотрела с комом в горле и слезами на глазах. Спасибо хорошим людям, участвующим в его создании, собравшим буквально "по нитке" сохранившееся богатство и умельцам-рестовраторам, явившим на свет краски великого русского Мастера - моего (и почти вашего) современника.     

  Ефим Васильевич Честняков - художник и крестьянин, праведник и скоморох, пророк, покровитель костромского люда и святой-юродивый.

  Художник и крестьянин, драматург, поэт, праведник и скоморох, пророк, покровитель костромского люда и святой-юродивый. Всё это – о Ефиме Васильевиче Честнякове, который судьбе столичной знаменитости Серебряного века предпочёл лесную глушь и свободную жизнь в русской традиции. А слава всё-таки пришла к нему - посмертно.

Чисто российское открытие

  Летом 1968 экспедиция Костромского художественного музея собирала народное творчество в Кологривском районе. Глухомань, от областного центра – 360 км, рассчитывать особо не на что. Но тут к музейщикам в автобус подсаживается словоохотливый местный житель и в разговоре упоминает про некоего Ефима из деревни Шаблово,который "не абы кто - в Питере у Репкина, что ли, учился"… Неужели ученик самого Ильи Репина?

  В Шаблово, по законам жанра, им тоже помог случай. Водитель автобуса попросил водицы в одной избе, и приметил какую-то диковинную картонку на крынке с молоком у хозяйки. Позвал главного хранителя музея Владимира Макарова - а тот глянул и поразился: да это живопись… причём живопись руки подлинного мастера!

  И шабловцы, убедившись, что приезжие относятся к находке с должным уважением, стали один за другим приносить и показывать гостям полотна "Ефимушки", написанные иногда на загрунтованных холстах фабричного изготовления, но чаще на домотканой холстине, а то и наматрасной ткани. Несли и карандашные портреты, и раскрашенные скульптурки из обожженной глины, "глинянки".

  "Ефим-то уж семь лет как помер, - рассказывали деревенские. – 87 лет без малого прожил. Семьи у него не было -всем мироми похоронили, по очереди на руках снесли на кладбище за четыре километра". А работы, что в Ефимовой мастерской остались, они показали было в Кологриве местному начальству, которое по культурной части. Но местное начальство отмахнулось: "Художественной ценности не представляет".

  Спустя десяток-другой лет после его смерти московские искусствоведы, готовя картины Честнякова к первым выставкам в Европе, скажут: нет, дорогие друзья, это не какой-нибудь там провинциальный наивный художник - перед нами мастер живописи, поэзии и прозы мирового уровня. Да, вот так - именно мирового. И стиль его сравнить не с чем. В русской культуре искусство Честнякова представляет собой совершенно особое явление.

"Это фигура возрожденческая", - напишет знаменитый реставратор Савва Ямщиков.

  А в первые годы после смерти Ефима Честнякова его наследие разбирали по домам ничего этого не ведающие односельчане. Глинянки вот только сберечь не удалось - мальчишки из озорства порастаскали да побили, всего и осталось четыре десятка из восьми с лишним сотен. И картинами кое-кто полы в сенях устилал, или вот под крышки для молока приспособил – понятно, что это живописи тоже на пользу не пошло. Но у многих работы Ефима висели в красных углах вместе с иконами. И когда музейщики уговаривали крестьян отдать картины в музей, шабловцы долго не соглашались. Почитали они эти полотна, оказывается, наряду с семейными реликвиями.

Так что спасли искусство Честнякова не только реставраторы Костромы и Москвы, как принято писать – в первую очередь за это надо благодарить крестьян далёкого от цивилизации Кологривского района. У них, как выяснится в наши дни, для такого культурного акта были серьёзные, хотя на иной взгляд и странные, мотивы. Но это сочетание как раз для всей истории Ефима Васильевича Честнякова очень даже характерно.

Чудо во храме

  Фамилию Честняков он выбрал для себя сам, получая паспорт. На самом деле его должны были бы величать Самойловым, по имени деда, как было принято тогда в деревне. Родился Ефим 19 (31) декабря 1874 года, в семье "безденежных землепашцев", по его выражению. Однако с раннего детства рос, как бы сейчас сказали, в творческой атмосфере. Его бабка Прасковья знала бесчисленное множество сказаний и сама их придумывала, импровизировала; отменный дар рассказчика был и у его деда Самойлы, да и родители от них по этой части не отставали. В общем, корни были глубокие. И лет с четырёх Ефим, к удивлению домочадцев, сам начал рисовать – да так похоже на то, что в жизни! "Мать моя отдавала последние гроши на бумагу, на карандаши. Когда немного подрос, каждое воскресенье ходил к приходу (4 версты) и неизбежно брал у торговца Титка серой курительной бумаги […], - рассказывал он позднее в одном из писем к своему учителю Репину. - Когда идут в город, то со слезами молил купить "красный карандаш", и если привезут за 5 к. цветной карандаш, то я – счастливейший на земле и готов ночь сидеть перед лучиной за рисунком".

  Тут стоит особо выделить еженедельные посещения храма. Заурядная сельская церквушка в селе Илешево, но внутри – фрески высочайшего европейского уровня. Специалисты сейчас сравнивают их даже с рафаэлевскими росписями. Об авторе мало что известно – Сила Иванов, крепостной художник из здешних мест, учился в Петербурге в первой половине XIX века. При большевиках в храме был соляной склад, роспись замазали краской, и те изображения Воскресения и Благовещения, о которых вспоминает Честняков в письме к Репину, ещё не обнаружены. Но, как бы то ни было, будущий художник с младенчества имел весьма достойные ориентиры в живописи, хоть и рос буквально в медвежьем углу.

  К образованию он тоже с малолетства стремился сам. Родителей-крестьян это даже раздражало: единственный сын ("честняк" по-костромски), будущий добытчик и опора в старости, - какие тут ещё книжки?! В раннем детстве с плачем рвётся к соседу учиться грамоте. Ну, отвели в шутку – мол, побалуется и домой прибежит. А Ефимка так славно учился, что сосед написал похвальный лист для земской школы. Там учительница тоже нахвалиться им не может и вместе со священником настаивает на поступлении в уездное училище. Дело кончится тем, что Ефим удерёт в Кологрив, за двадцать с лишним вёрст от дома. Занятия в уездном училище уже месяц как начались, но его на правах таланта-самородка принимают без экзаменов.

  В Кологриве у Честнякова появился настоящий учитель живописи – Иван Перфильев, выпускник петербургской Академии художеств (он учил в своё время акварелиста-передвижника Георгия Ладыженского). Раньше-то Ефим постигал рисовальные секреты буквально методом тыка. Увидит, бывало, зимой красивую ветку у берёзы да и попробует изобразить на бумаге, а как видит, что непохоже вышло – давай по снегу веткой хлестать. Сам придумал: чтобы отпечатки оставить и получше в них вглядеться-вчувствоваться.

После уездного училища – пять лет в учительской семинарии в Ярославской губернии. Художествами и словесностями опять приходится заниматься самостоятельно – атмосфера в этом сельском ПТУ XIX века, судя по его воспоминаниям, была довольно косной. В 1894 г. Ефим получает звание народного учителя и ещё пять лет преподаёт в начальных школах Костромского и Кинешемского уезда. Вдумчиво читает всё, что удаётся добыть в тогдашней русской провинции – от журнальной литературной критики до Шекспира. Участвует в любительском театральном кружке. И рисует постоянно, конечно же.

А в декабре 1899, окончательно определившись со своим жизненным призванием, 25-летний Ефим Честняков едет в Петербург - поступать в Академию художеств.

Русские художники » Ефим Васильевич Честняков (1874-1961)

  В одной из поздних записных книжек Честнякова есть поразительная запись:

«Душа стремится к Богу. И бедная — будто пугается света, как существо, долго находившееся во тьме. Она уже не сразу узнает свою родину — Небесное Отечество...
  И с течением времени все больше будет раскрываться прошлое и будущее Вселенной. Жизнь многообразно будет проходить перед очами созданий... И жизнь Христа, земная и от века, все более будет видна и понятна. И книги не нужны будут: очи увидят и уши услышат картины времен, эпох и переворотов, жизнь народов земли и непостижимого для ума нашего числа существующих созданий. Существа более высшего порядка во Вселенной уже видят, слышат то, что земля увидит в грядущем...»
  Еще многое в его литературном творчестве не расшифровано, не раскрыто, но уже один этот отрывок говорит о том, что перед нами мыслитель из когорты великих русских «космистов», таких как Н.Федоров, К.Циолковский, А.Чижевский.

В стихотворении Честнякова «За живой водой» герой его восклицает:
Я направляю свой поход
Туда, где Солнышка восход.
Хочу до Солнышка дойти,
Моря живой воды найти.
И если впрок пойдут труды,
Я принесу живой воды...

Да, Ефим Васильевич Честняков выполнил свое обещание!

Такой «живой водой» стало его творчество.

Свахонька, любезная, выйди

   Ефим Васильевич Честняков. Два других зала полностью посвящены творчеству самобытного Кологривского (деревня Шаблово) народного живописателя (да-да, и живописца, и инсталлятора, и скульптора, и писателя, и поэта, и драматурга, и режиссёра, и создателя деревенского театра, в общем — подвижника) мастера Евфимия Самойлова, он же Ефим Васильевич Честняков (1874–1961), в истинном смысле термина — народный художник (портреты и сказочные сюжеты в стиле псевдонаивного искусства), писатель (сказки, сказания, роман в стихах, стихи, размышления), скульптор (малая глиняная пластика), создатель детского театра в Шаблово, собиратель и певец людей, образов крестьянской деревни.
   Честняков немного учился у Ильи Ефимовича Репина. Пик творчества Ефима Васильевича пришёлся на первую четверть XX века, позднее уединился в родной деревне, был основательно забыт (и слава Богу, что уединился и был забыт, потому-то, наверное, и пережил тридцатые и более поздние годы — ну, никак его искусство не лезло в прокрустово ложе социалистического реализма).
  Открытие художника для нас началось с конца шестидесятых, уже после смерти мастера — «Летом 1968 года ежегодная научно-изыскательская экспедиция сотрудников Костромского музея изобразительных искусств во время посещения Кологривского района случайным образом получила информацию об Ефиме и его картинах и приехала в Шаблово. Значительную часть картин удалось получить от односельчан и увезти в музей. Участники экспедиции: главный хранитель музея Владимир Макаров, старший научный сотрудник Вера Лебедева, художник-реставратор Геннадий Корф и шофёр Алексей Сабуров. В октябре 1971 года сотрудники Костромского музея во главе с директором В.Я. Игнатьевым приехали в Кологрив для сбора новых сведений об Ефиме Честнякове. Племянница художника Галина Александровна Смирнова передала музейщикам хранившиеся у неё рукописи и документы Честнякова, собранные в его избе после смерти художника. Наконец, летом 1975 года третья научная экспедиция Костромского музея в Кологривский район, посвящённая поиску новых материалов, связанных с жизнью и творчеством Е.В. Честнякова: были получены новые свидетельства о жизни художника, часть его библиотеки, новые рукописные материалы. Картины, которые с 1970-х годов начала восстанавливать группа реставраторов во главе с Саввой Васильевичем Ямщиковым, дошли до нас в тяжёлом состоянии».

А сейчас всё спасённое и новооткрытое можно видеть в Романовском Музее.

«Наш праздник»


«Тетеревиный король»


«Сказочный мотив»


«Семейный портрет»


Ещё «Семейный портрет» (их много, и семейных портретов, и отдельных портретов и особенно детских головок)

  Перехожу от картины к картине, от картин к инсталляциям, рассматриваю статуэтки, снова иду к картинам: множество образов (чаще только головы) детей, потом и взрослых, и даже сказочных персонажей. Что-то есть от примитивизма, но не только, ох! не только! Вспоминаю солнечный Тбилиси и такое же, как в здесь, в Костроме, удивление от картин «примитивиста» Пиросманишвили.
Долго беседуем с мастером-реставратором Музея, это Дмитрий Евгеньевич Семёнов, он мне показал и рассказал массу интересного, в частности, подтвердил предположение, что у Честнякова есть и свои символы и знаки (язык) этих многочисленных и, казалось бы, таких однотипных образов.
   Есть и большие картины (в том числе как бы из средневековых триптихов -- «Рай»). Есть и инсталляции мастера, например «Яблоко» (к его же сказке «Щедрое яблоко», 1910), статуэтки.
   Не покидает мысль: может быть, он эйдетически «видел» действительность, отсюда его попытки отражать мир стихами, прозой, скульптурой, инсталляциями и иными формами (может, так мастер искал синтетический образ?), но эйдетик-то всё, полностью, весь образ в цвете, формах, звуках, осязании — воспринимает сразу. Ну, а мы — всего лишь по отдельности. Создаётся ощущение, что прошёл мимо чего-то большого и непонимаемого, мне непонятного (я же не эйдетик!), но — вне сомнения — чего-то значительного.
   Воспоминания о Честнякове — http://kostromka.ru/kostroma/land/04/orehova/; трогательная и искренняя публикация о нём «Рыцарь сказочных чудес» — http://bibliogid.ru/articles/1624;
   Небольшая поэма о художнике — http://kopanga.livejournal.com/56752.html
и наконец, последняя (из обнаруженных) о нём публикация — http://webkamerton.ru/2011/07/zaveshhanie-efima-chestnyakova/

Книга знакомит читателей с творчеством самобытного крестьянского художника Ефима Честнякова. Его имя и произведения (картины, скульптуры, стихи и рассказы) были открыты совсем недавно и получили широкое признание. Издание богато иллюстрировано и рассчитано на широкий круг читателей.