Сейчас еще Елизавета,
А завтра буду имярек.
Мать Мария

У каждого из нас в голове живут свои образы. Кто-то при слове «монахиня» представляет толстую добрую тётеньку с улыбкой, кто-то — изможденную сухую суровую старуху. Термин «поэтесса Серебряного века» вызывает в памяти Ахматову, дым «Бродячей собаки», холодный Петербург (а то и Петроград!).

И, кажется, что нет никакой силы, способной все эти возникающие истории примирить и свести в одной точке (да и не надо). Однако сила такая есть, и у нее есть конкретное имя. Точнее даже несколько имен: мать Мария (Скобцова). Она же Елизавета Кузьмина-Караваева, она же Лиза Пиленко. Она же святая Константинопольской церкви преподобномученица Мария. Практически современная нам святая. Целая вселенная. 

***Лиза Пиленко родилась 8 декабря 1891 года в Риге. Ее отцом был юрист Юрий Дмитриевич Пиленко, человек удивительной судьбы. Выйдя в отставку, он с семьей уехал в Анапу, где обосновался в наследственном имении Джемете, главной гордостью которого были виноградники, выращенные дедом Лизы.

Мемориальная доска. На доме, где родилась Елизавета Пиленко. Рига, улица Элизабетес, 21

Всего через 10 лет отставной юрист достиг в деле виноградарства таких успехов, что был назначен директором Никитского ботанического сада. Семья снова сменила место жительства — на этот раз домом им стала Ялта. Через год Юрий Дмитриевич получил новое назначение и должен был уехать в столицу, в Санкт-Петербург, но внезапно скончался в Анапе. Эта первая и такая страшная трагедия настолько потрясла обожавшую отца Лизу, что, по ее собственным словам, она просто потеряла веру в Бога.

Семья — овдовевшая мать Софья Борисовна, Лиза и ее младший брат Дмитрий — всё же переезжает в Петербург. В 1909 году будущая мать Мария выпускается из гимназии с серебряной медалью и поступает на Высшие Бестужевские курсы. К этому моменту она уже знакома со многими интересными людьми столицы, в частности — у нее тянутся сложные отношения и волнующая переписка с Александром Блоком.

В 1910 году 19-летняя Лиза выходит замуж. Ее избранником становится помощник присяжного поверенного Дмитрий Кузьмин-Караваев, который окончательно вводит ее в круг поэтов Серебряного века, сам являясь их знакомцем и завсегдатаем вечеров «На башне» у Вячеслава Иванова, например. Все это окончательно определяет вектор жизни будущей подвижницы на ближайшие несколько лет: она выпускает сборник стихов «Скифские черепки» (критика встретила его довольно тепло), а потом уезжает сначала на немецкий курорт, а затем в Крым, где продолжает «богемные знакомства»: естественно, Максимилиан Волошин и другие.

Спустя три года после свадьбы Елизавета уходит от мужа. В том же году у нее рождается дочь Гаяна. Молодая мать составляет новый сборник стихов «Дорога», но он так и не увидел свет. Постепенно богемный период заканчивается, на смену ему приходят усталость и душевный разлад. Возвращаются утраченные когда-то мысли о Боге, появляются философские размышления, например — создается повесть «Юрали», которая являет собой неприкрытую стилизацию под Евангелие.

И вот на страну обрушивается революция. Кузьмина-Караваева в этот момент в Анапе. Она встречает переворот с необычайным воодушевлением, которое несколько спадает к октябрю, но, оказавшись во многом идейной противницей большевиков, Елизавета становится городским комиссаром по здравоохранению и народному образованию.

За это она чуть не поплатилась жизнью, когда попала в руки деникинцев. Краевой военный суд не стал приговаривать ее к расстрелу, а один из окружающих казачьих деятелей, военный судья Данила Скобцов, стал ее вторым мужем. В этом браке родилось двое детей: Юрий и Анастасия. Семья натерпелась в эмиграции: Сербия, Константинополь, затем Париж. Елизавета Юрьевна публикует в эмигрантских журналах очерки, статьи и автобиографические заметки: например, «Как я была городским головой», «Последние римляне», «Равнина русская».

1926 год приносит Елизавете Скобцовой новое испытание: от менингита умирает ее младшая дочь. В отличие от той первой, страшной трагедии — смерти отца, на этот раз женщина не отстраняется от Бога, а сильнее прилепляется к Нему, в Нем черпает силы справиться со своим горем. «Сколько лет — всегда — я не знала, что такое раскаянье, а сейчас ужасаюсь ничтожеству своему… Рядом с Настей я чувствую, как всю жизнь душа по переулочкам бродила, и сейчас хочу настоящего и очищенного пути не во имя веры в жизнь, а чтобы оправдать, понять и принять смерть. О чем и как ни думай, — больше не создать, чем три слова: «любите друг друга», только до конца и без исключения, и тогда все оправдано и вся жизнь освещена, а иначе мерзость и тяжесть», — напишет она спустя почти 10 лет после случившегося.

Вектор жизни Елизаветы Юрьевны снова меняется, чтобы уже совсем скоро выйти на сияющую и ровную дорогу, ставшую также и финишной прямой. Женщина всем сердцем принимает идею активного служения ближним: становится активным деятелем РСХД (Русское студенческое христианское движение, — прим. ред.) в качестве разъездного секретаря, выступает с лекциями и докладами, публикует заметки о тяжелой эмигрантской судьбе. Параллельно с этим будущая монахиня учится в богословском институте в Париже.

Примечательна и крайне показательна одна из историй, случившаяся за время службы Елизаветы разъездным секретарем. Она приехала в Пиренейские горы, где должна была встретиться с местными шахтерами. Те приняли ее не просто прохладно — они будто дышали ненавистью в адрес этой миловидной полноватой женщины с уютными ямочками на щеках. Когда гостья заикнулась о цели своего визита — докладе — аудитория взорвалась возгласами порядка: «Лучше полы нам помойте, да грязь уберите, чем лекции свои нудеть!»

Она смиренно принимается мыть полы и убирать грязь, царившую в доме. В процессе уборки она вся облилась водой, и именно тот, кто больше всего возмущался ее приездом, дал ей куртку и отправил обсохнуть. Потом принесли обед, за которым все чувствовали себя уже своими и буквально родными людьми.

И так происходило везде — удивительным образом эта женщина могла растопить любой лед, преодолеть любое непринятие. Она спасает наркоманов по всем уголкам Франции: кого-то отвозит в деревню, кого-то отдает на поруки. Вникает в судьбу соотечественников-эмигрантов. Активно помогает женщинам, здоровым, больным, падшим, одиноким, семейным.

Понятно, что просто так это дальше продолжаться не могло и постепенно пришло к своему логическому завершению. Получив согласие супруга и церковный развод, 16 марта 1932 года в церкви Свято-Сергиевского православного богословского института Елизавета Пиленко-Кузьмина-Караваева-Скобцова приняла монашеский постриг с именем Мария. Начинается новая эра в ее жизни.

Интересно, что внешне изменений произошло мало, разве что светское платье сменилось иноческим одеянием. Ни о какой спокойной жизни в монастыре не было и речи, мать Мария продолжала все также носиться по стране (и за ее пределами!), посещая обиженных, обездоленных и просто нуждающихся в помощи. Впрочем, новый «статус» позволял активнее сотрудничать с женскими обителями, то принимая помощь, то отдавая ее.

Крайне быстро, в том же 1932 году, мать Мария открывает «Общежитие для одиноких женщин» в Париже, сняв для него дом, на аренду которого, на самом деле, совсем не было средств. Деньги были взяты в долг — и постепенно из тех, кто искал помощи, кто оказывал ее, возвращал старые долги или ссужал новыми деньгами, возникло движение «Православное дело», несомненным лидером которого была мать Мария.

Надо сказать, что не было не только денег — в самом арендованном для «Общежития одиноких женщин» доме не было хороших условий. Своими силами был сделан ремонт, а также открыта домовая церковь. Слава о новой организации довольно быстро разлетелась широко по стране, и через пару лет в «Общежитии» уже не было места для всех желающих туда попасть и вести жизнь, близкую к монастырской, в которую входили помощь ближним, молитва, вышивание, роспись, шитье. Через несколько лет «Общежитие» стало расширяться.

Сама мать Мария не ограничивалась только своим парижским «детищем», она продолжала ездить по Франции, читать лекции, организовала Комитет помощи русским душевнобольным. Россия вообще ни на минуту не покидала ее мыслей, особенно с 1935 года, когда ее старшая дочь Гаяна уехала обратно на родную землю.

Гаяна

В 1937 году в жизни матери Марии произойдет еще одна страшная беда: Гаяна умрет в Москве от дизентерии. В память о дочери монахиня еще больше углубится к помощь ближним, хотя, как говорят современники, больше было уже некуда, и без того каждая секунда времени этой женщины была расписана, чтобы помогать окружающим, выслушивать страждущих, утешать обиженных.

1940 год принес с собой оккупацию Парижа. Мать Мария развивает бурнейшую деятельность: вывозит еврейских детей, в «Общежитии» находят приют евреи и остальные граждане «группы риска», которым достают поддельные документы и помогают уехать из страны. Вскоре эта деятельность вскрывается, мать Марию и нескольких ее сподвижников (включая сына Юрия) арестовывают и отправляют в разные концентрационные лагеря. Юрий попадает в Дору, где погибает 6 февраля 1943 года, а его мать — в Равенсбрюк. Еще в январе 1944 года она пишет оттуда своей матери, старенькой, пережившей детей и внуков Софье Борисовне, что здорова и полна сил и бодрости, но март 1945 года оказывается последним месяцем земной жизни монахини.

Слева направо стоят мать матери Марии С.Д. Пиленко, Юрий Скобцов, мать Мария, о. Дмитрий Клипенин — участники парижского подполья

За неделю до освобождения концлагеря РККА, 31 марта 1945 года, мать Марию казнят в газовой камере — и одна из версий истории гласит, что она пошла туда вместо другой женщины. Даже если эта подробность выдумана, она совершенно не противоречит тому образу жизни, какой вела монахиня Мария, и тому принципу, который она соблюдала свято: всю себя, без остатка, отдавать людям.

В 1985 году мать Мария получила звание «праведник мира», а в 2004-м была канонизирована Константинопольским патриархатом как преподобномученица. Споры об этом не утихают до сих пор, есть множество и сторонников ее скорейшей канонизации в РПЦ и противников ее канонизации в принципе. Однако сложно поспорить с тем, что эта женщина действительно была праведником мира, пусть даже у нее, как у всякого человека, были свои ошибки, сомнения и провалы.

***

Какой образ из всех, что были свойственны этой женщине, ближе и важнее именно вам? Многодетная мать, лиричная поэтесса, энергичная монахиня, борец с фашизмом, помощница эмигрантам? Каждый решит сам.

Лично мне более всего интересна девочка 10 лет, на полном серьезе ведущая переписку с обер-прокурором Священного Синода Константином Петровичем Победоносцевым, — был в жизни матери Марии и такой эпизод, оставшийся в далеком детстве, но, несомненно, повлиявший на всю ее дальнейшую судьбу.