Не напрасно такое случается:

В добрых людях и Боги нуждаются...

Скончалась  российская поэтесса

Белла Ахмадулина  

Их души - внеземные корабли...

Короткая в  миру  у  них   дорога
Богатство их  души  нам не объять
Талантом    одарённые  от    Бога,
Уходят рано.Почему? Нам не понять

Души костёр их  плавится  быстрее
Не распыляя сил на бездны пустоту
Сердца их больше,  от того добрее
Они как буд-то Землю выбрали не ту

Им тесно, нестерпимо в грязной лжи
За  это  их   частенько   погоняли
За их  короткую  до   боли    жизнь
Мы их лишь  по экрану  только знали

Их   души   -   внеземные   корабли,
Которые плывут не в море, а по небу
Глаза печальные,но в них полно любви
Корабль  движется  туда, где не был

Им жизни всё казалось   как-то  мало
Хотелось  многое  ещё сыграть успеть
И лишь когда их с нами вдруг не стало
Все   кинулись   их  горестно   жалеть

Они   наверное   сейчас   нас   слышат
Давайте вспомним ,  их не так уж много
Пусть  хоть  на небе их сердца " подышат"
И преклоним  колено ,  ведь они от Бога...

(Сергей Рыбин)

Ахмадулина Белла Ахматовна – это восхитительная женщина своего века, поэтесса, переводчик, эссеист.,,Я помню свой ранний возраст памятью нюха и зрения. Первое воспоминание: сильный запах мо­крого песка, из которого велено что-то лепить иль выпекать с помощью омерзительной «формочки», штучки такой, до сих пор ненавижу. Отворачиваюсь, оборачиваюсь — и вижу ярко-светлый дом в глу­бине темного сада. Да уж не в усадьбе ли все это происходит? Представьте и поверьте — да, в город ской усадьбе прошлого времени. Эти дом и сад на Садовом кольце существуют и поныне, там обитает какое-то учреждение. В одной из комнат бывшего особняка, вместе с семьей моей, обитала и я первые три года жизни. Потом я узнаю, теперь мне кажется, что и тогда я знала, какие непоправимые несчастья постигали соседей. Как ребенок, если не урожден тупицей или убийцей, может не чувствовать, не знать? Нет у него такой возможности.

  Тогда же: поднимаю одинокое лицо и вижу крас ный воздушный шар, не долетевший до синего неба, нитка не допустила, зацепилась за ветку дерева. Дерево — сохранно; проезжая по Садовому кольцу, я вижу дом, деревья, дерево, ребенка, отвлекшего лицо от насилъной песочницы,   красный   воздушный   шар, не долетевший до вольной синевы. Детей и всех по сторонних навряд ли теперь пускают за эти ворота, а   воздушные   шары   давным-давно   не летают.

    В скобках замечу: следующий красный воздушный шар я увижу после войни. Дорого обошелся он моей бабушке. Но вот он, вернее — во-он, упу щенный мной (или отпущенный?), в синеве неба над белым Большим театром. Там тоёда обитал владелец и укротитель грозди вожделенных своевольных сокровищ.

   Безутешность потери и прибыль: счастье его, шара, свободы.

  Воздушные шары — до сих пор предмет моего обожания. Мои дети не видели воздушных шаров, чья своевольная одушевленность стремится прочь, учит руки — не владеть, отпустить.

  Закрыв условные скобки, возвращаюсь в первый мой возраст, в мое «до-войны». Дважды обитает в моем сознании это время. Уверена, что всеобщая тра гедия, не тронувшая меня впрямую, наотмашь, со ответствует урожденной неспособности человека и в младенчестве быть лишь ее соседом, о не участником. Нечаянное соучастие это потом содеет или изначаль но содеяло печальное содержание моих зрачков. Но как дарительно поощряло мои глаза разноцветное сверкание мира, питало и воспитывало всё, из чего и поныне состоит мой взгляд на этот мир, из чего я состою.

  Тогда же: за ночь расцветают тюльпаны в саду, и впервые превозмогая всё затмение предыдущего молчания, связно говорю: «Я такого не видала ни когда». С тех пор жизнь моя шла, проходит, снова смотрю на семицветие белого света — лучших слов для похвалы ему не придумала.

  Я признаюсь в этих первых ощущениях лишь за тем, что  знаю — раннее  детство  и  зрелость  человека находятся в таинственном соответствии, замыкают третий круг, приблизительной словесной геометрией приписывая развитие личности.,,

(Белла Ахматулина. Воспоминания)

По улице моей который год

звучат шаги - мои друзья уходят.

Друзей моих медлительный уход

той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,

нет в их домах ни музыки, ни пенья,

и лишь, как прежде, девочки Дега

голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх 

вас, беззащитных, среди этой ночи.

К предательству таинственная страсть,

друзья мои, туманит ваши очи. 

О одиночество, как твой характер крут!  

Посверкивая циркулем железным,

как холодно ты замыкаешь круг,

не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!  

Твой баловень, обласканный тобою,

утешусь, прислонясь к твоей груди,

умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,  

на том конце замедленного жеста

найти листву, и поднести к лицу,

и ощутить сиротство, как блаженство. 

Даруй мне тишь твоих библиотек, 

твоих концертов строгие мотивы,

и - мудрая - я позабуду тех,

кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль, 

свой тайный смысл доверят мне предметы.

Природа, прислонясь к моим плечам,

объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты, 

из бедного невежества былого

друзей моих прекрасные черты

появятся и растворятся снова.

Прощай! Прощай! Со лба сотру

воспоминанье: нежный, влажный

сад, углубленный в красоту,

словно в занятье службой важной.

Прощай! Все минет: сад и дом,

двух душ таинственные распри,

и медленный любовный вздох

той жимолости у террасы.

Смотрели, как в огонь костра,-

до сна в глазах, до муки дымной,

и созерцание куста

равнялось чтенью книги дивной.

Прощай! Но сколько книг, дерев

нам вверили свою сохранность,

чтоб нашего прощанья гнев

поверг их в смерть и бездыханность.

Прощай! Мы, стало быть, из них,

кто губит души книг и леса.

Претерпим гибель нас двоих

без жалости и интереса.