О сердце человечье, ты все в кровоподтеках,

Не мучься, не терзайся, отдохни!

Ты свыкнешься с увечьем, все дело только в сроках,

А как тепло на солнце и в тени!

Не мучься, не терзайся, родное, дорогое.

Не мучься, не терзайся, отдохни!

Увечья не излечат мгновение покоя,

Но как тепло на солнце и как легко в тени!

 

 

 

 

 

 

Не взыщи, мои признанья грубы,

Ведь они под стать моей судьбе.

У меня пересыхают губы 

От одной лишь мысли о тебе.

 

Воздаю тебе посильной данью - 

Жизнью, воплощенною в мольбе,

У меня заходится дыханье

От одной лишь мысли о тебе.

 

Не беда, что сад мой смяли грозы,

Что живу - сама с собой в борьбе,

Но глаза мне застилают слезы

От одной лишь мысли о тебе.

 

  

 

 

Люби меня. Я тьма кромешная.

Слепая, путанная, грешная.

Но ведь кому, как не тебе,

Любить меня? Судьба к судьбе.

Гляди, как в темном небе звезды

Вдруг проступают. Так же просто

Люби меня, люби меня,

Как любит ночь сиянье дня.

Тебе и выбора-то нет:

Ведь я лишь тьма, а ты лишь свет.

 

 

 

 

 

 

Говорят, от судьбы не уйдешь.

Ты над этим смеешься? Ну что ж,

Покажи мне, любимый, звезду,

По которой тебя не найду,

Покажи мне, любимый, пути,

На которых тебя не найти,

Покажи мне любимый коня, 

Которым объедешь меня.

 

 

 

 

Я думала, что ненависть - огонь,

Сухое, быстродышащее пламя,

И что промчит меня безумный конь

Почти летя, почти под облаками...

Но ненависть- пустыня. В душной, в ней

Иду, иду, и ни конца, ни краю,

Ни ветра, ни воды, но столько дней

Одни пески, и я трудней, трудней

Иду, иду, и может быть, вторая

Иль третья жизнь сменились на ходу.

Конца не видно. Может быть, иду

Уже не я. Иду не умирая...

 

 

 

 

 

 

Не плачь, не жалуйся, не надо,

Слезами горю не помочь.

В рассвете кроется награда

За мученическую ночь.

 

Сбрось пламенное покрывало

И платье наскоро надень

И уходи куда попало

В разгорячающийся день.

 

Тобой овладевает солнце.

Его неодолимый жар

В зрачках блеснет на самом донце,

На сердце ляжет, как загар.

 

Когда в твоем сольется теле

Владычество его лучей,

Скажи по правде - неужели

Тебя ласкали горячей?

 

Поди к реке и кинься в воду

И, если можешь, - поплыви.

Какую всколыхнешь свободу,

Какой доверишься любви!

 

Про горе вспомнишь ты едва ли.

И ты не назовешь - когда

Тебя нежнее целовали

И сладостнее, чем вода.

 

Ты вновь желанна и прекрасна,

И ты опомнишься не вдруг

От этих ласково и властно

Струящихся по телу рук.

 

А воздух? Он с тобой до гроба,

Суровый или голубой,

Вы счастливы на зависть оба, - 

Ты дышишь им , а он тобой.

 

И дождь придет к тебе по крыше,

Все то же вразнобой долбя.

Он сердцем всех прямей и выше,

Всю ночь он плачет про тебя.

 

Ты видишь -  сил влюбленных много.

Ты их своими назови.

Неправда, ты не одинока

В твоей отвергнутой любви.

 

Не плачь, не жалуйся, не надо,

Слезами горю не помочь.

В рассвете кроется награда

За мученическую ночь.

 

 

 

 

 

Глубокий, будто темно-золотой,

Похожий тоном на твои глаза,

Божественною жизнью налитой,

Прозрачный, точно детская слеза,

Огромный, как заоблаченный гром,

Непогрешимо- ровный, как прибой,

Не запечатлеваемый пером - 

Звук сердца, ставшего моей судьбой.

 

 

 

 

 

Я вглядываюсь в Ваш портрет

Настолько пристально и долго,

Что я, быть может, сбита с толку

И попросту впадаю в бред.

 

Но я клянусь: Ваш правый глаз

Грустней, внимательней и строже,

А левый - веселей, моложе

И больше выражает Вас,

 

Но оба тем и хороши,

Что вы на мир глядите в оба,

И в их несхожести особой - 

Таинственная жизнь души.

 

Они мне счастья не сулят,

А лишь волненье без названья,

Но нет сильней очарованья,

Чем ваш разноречивый взгляд.

 

 

 

 

 

За что же изничтоженно,

Убито сердце верное?

Откройся мне: за что ж оно

Дымится гарью серною?

За что же смрадной скверною

В терзаньях задыхается?

За что же сердце верное

Как в преисподней мается?

За что ему отчаянье

Полуночного бдения

В предсмертном одичании,

В последнем отчуждении?..

Ты все отдашь задешево,

Чем сердце это грезило,

Сторонкой обойдешь его,

Вздохнешь легко и весело...

 

 

 

 

 

Не за то ли, что только гроза

нам на мир открывает глаза,

И пред нами, хорош или плох,

Предстает он, застигнут  врасплох,

Озарен то вверху, то внизу, - 

Не за это ль мы любим грозу?

 

Что при свете дневном разберешь,

Примиряющем с правдою ложь?

 

Безучастный равно ко всему,

Он легко переходит во тьму.

 

Что увидишь во мраке ночном?

Он смешал, одурманенный сном,

Все, что живо, и все, что мертво,

Он не видит себя самого.

 

Но случится лишь ветру начать

Вековые деревья качать, - 

Встрепенется, очнется листва,

Зашумит: я жива, я жива!

Редкий дождь пробежит вперебой

По траве, от зарниц голубой,

В чаще туч острие топора

Полыхнет белизной серебра,

Громыхающий рухнет удар

С поднебесья в глухой крутояр,

Взвоет ветер на все голоса,

Раскачаются шумно леса...

 

Не затем ли мы жаждем грозы,

Что гроза повторяет азы

Неоглядной свободы, и гром

Бескорыстным гремит серебром,

И, прозрачной прохладой дыша,

Оживает, мужает душа...

 

 

 

 

 

Ты думаешь - правда проста?

Попробуй, скажи.

И вдруг онемеют уста,

Тоскуя о лжи.

 

Какая во лжи простота, 

Как с нею легко,

А правда совсем не проста,

Она далеко.

 

Ее ведь не проще достать.

Чем жемчуг со дна.

Она никому не под стать,

Любому трудна.

 

Ее неподатливый нрав

Пойми, улови.

Попробуй хоть раз, не солгав,

Сказать о любви.

 

Как будто дознался, достиг,

Добился, и что ж? - 

Опять говоришь напрямик

Привычную ложь.

 

Тоскуешь до старости лет,

Терзаясь, горя...

А может быть, правды и нет - 

И мучишься зря?

 

Дождешься ль ее благостынь?

Природа ль не лжет?

Ты вспомни миражи пустынь,

Коварство болот,

 

Где травы над гиблой водой

густы и свежи...

Как справиться с горькой бедой

Без сладостной лжи?

 

Но бьешься не день и не час,

Твердыни круша,

И значит, таится же в нас

Живая душа.

 

То выхода ищет она,

То прячется вглубь.

Но чашу осушишь до дна,

Лишь только пригубь.

 

Доколе живешь ты, дотоль

Мятешься в борьбе,

И только вседневная боль

Наградой тебе.

 

Бескрайна душа и страшна,

Как эхо в горах.

Чуть ближе подступит она,

Ты чувствуешь страх.

 

Когда же настанет черед

Ей выйти на свет,-

Не выдержит сердце: умрет,

тебя уже нет.

 

Но заживо слышал ты весть

Из тайной глуши,

И значит, воистину есть

Бессмертье души.

 

 

  

 

 

Пусть будет близким не в упрек

Их вечный недосуг.

Со мной мой верный огонек,

Со мной надежный друг.

 

Не надо что-то объяснять,

О чем-то говорить, - 

Он сразу сможет все понять,

Лишь стоит закурить.

 

Он скажет: "Ладно,ничего", - 

Свеченьем золотым,

И смута сердца моего

Рассеется как дым.

 

"Я все же искорка тепла",-

Он скажет мне без слов,-

Я за тебя сгореть дотла,

Я умереть готов.

 

Всем существом моим владей,

Доколе ты жива...

Не часто слышим от людей

Подобный слова.

 

 

 

 

 

 

... И вы уж мне поверьте.

Что жизнь у нас одна,

И слава после смерти

Лишь сильным суждена.

 

Не та пустая слава 

Газетного листка,

А сладостное право

Опережать века.

 

...Не шум газетной оды,

Журнальной болтовни, - 

Лишь тишина свободы

Прославит наши дни.

 

Не похвальбой лукавой,

Когда кривит строка,

Вы обретете право

Не умолкать века.

 

Один лишь труд безвестный - 

За совесть, не за страх,

Лишь подвиг безвозмездный

 

 

 

 

 

    Марию Петровых я увидел впервые в 1925 году. 

    Учредителем и главой первого в Москве Литературного института был В.Я.Брюсов. После кончины поэта институт его имени прекратил своё существование. Возникло новое учебное заведение - "Литературные курсы с правами высших учебных заведений" при Всероссийском союзе поэтов. Мария Петровых и я были приняты на первый курс и вошли в один из дружеских кружков юных поэтов. Наша дружба длилась вплоть до её кончины в 1979 году. В этом кружке Мария Петровых по праву оказалась первой из первых. Известны вокалисты, у которых врождённый хорошо поставленный голос. Такой хорошо поставленный поэтический голос был у Марии Петровых.

    В книге, которая сейчас перед вами, есть раздел "Из ранних стихов". Я уверен, что этот раздел можно было бы начать стихами не 1927-го, а 1925 года. А может быть, написанными ещё ранее. 

    Поэзия Марии Петровых развивалась год от года, крепла, набирала силу, углублялась. Перед нею открывались новые горизонты. Но в своём постепенном, неуклонном развитии она не отступала далеко от проторенной ещё в ранней юности дороги. 

    Мария Петровых любила жизнь, хотя и не вглядывалась в неё сквозь розовые очки. Даже влюблённость для неё оборачивалась скорее источником горя, чем счастья:

 

...В ту ночь подошло, чтоб ударить меня,

Суровое бронзоволикое счастье.

 

    Мария Петровых искала и находила исцеление в природе: 

 

...Увечья не излечит мгновение покоя,

Но как тепло на солнце и как легко в тени...

 

    Её душа подлинного поэта, вооружённая сильным дарованием и, казалось, столь беззащитная, вела сама с собой бесконечный спор. Последнее слово в этом споре принадлежало поэзии.

    При жизни Марии Петровых была издана только одна её книга: далеко не полный свод оригинальных произведений и переводов с армянского. Издан был сборник "Дальнее дерево" без её участия, в Армении, усилиями её ереванских друзей. Вот почему поэта такого большого таланта мало знают читатели. Может быть, в этом виновата и скромность Марии Петровых? Замкнутость её души, не умеющей распахнуться перед посторонними? Мне кажется, она знала себе цену - втайне: её стихами восхищались такие поэты, как Пастернак, Мандельштам, Антокольский. Ахматова утверждала: одно из лучших лирических стихотворений ("Назначь мне свиданье на этом свете") написано Марией Петровых. Не предьявляла ли к себе Мария Петровых непосильных требований? Нет, она справилась бы с труднейшей задачей.

    Тайна её поэзии не в этом. 

    Мария Петровых в ранней юности, никому не подражая, заговорила вполне "взрослыми" стихами. Глубина замысла и способность к особому словосочетанию делают её стихи ярким явлением в нашей поэзии. Слова в стихах Марии Петровых светятся, загораясь одно от другого, соседнего. Тайна поэзии Марии Петровых - тайна сильной мысли и обогащённого слова:

За окном шумит листва густая -

 

И благоуханна и легка, - 

Трепеща, темнея и блистая

От прикосновенья ветерка...

 

    Приглядитесь - здесь чудо! Слова из обычного литературного лексикона приобретают новую напряжённость, новое значение. Они наэлектризованы. Да ещё и найдена новая реалия: листва под ветром и впрямь темнеет и блистает. Здесь главенствующее - не "распространённая метафора", а каждое слово само по себе метафорично. Рисунок стихотворения полон света и свежести. Когда вы дойдёте до четвёртого стиха сонета "Судьба за мной присматривала в оба...", ваше сердце пронижет чужая боль. Русская литература всегда несла на своих плечах груз "всемирной отзывчивости". Мария Петровых знает свои способы претворения языка и умеет проникать в сердце читателя. 

    Тайна Марии Петровых в том, что она поистине большой русский поэт. 

    В ранних стихах Марии Петровых читатель обнаружит черты эткспрессивного стиля:

 

...Даль недолётна. Лишь слышно: от холода

Звёзд голубые хрящи хрустят...

 

    Впоследствии эти черты сгладятся. Повзрослев, Мария Петровых доверчивей отнесётся к родному языку, к его сложной простоте, к идее стихотворения, к возможности словесного воплощения замысла. Тогда чувство свободного, вдохновенного полёта передастся и нам, читателям.

    Тема Великой Отечественной войны нашла выражение и в поэзии Марии Петровых. Эти стихи исполнены силы, мужества и любви к родной земле. Глубокая, искренняя благодарность бьётся в сердце автора к маленькому камскому городу Чистополю, где Марии Петровых довелось жить в эвакуации. Тема России играет в её поэзии чрезвычайно важную роль. 

    Многое осталось за пределами этого краткого предисловия. Можно было бы поведать читателю, что Мария Петровых родом из Ярославля - древнего города, и тему истории России обнаружить в её поэзии нетрудно. Она исчерпывающе знала и понимала творчество Пушкина. Она из числа лучших переводчиков армянской поэзии. Вокруг себя Мария Петровых обьединила преданных ей учеников, бережно и внимательно воспитанных ею. Преданность искусству поэзии - подвиг. Пусть же её подвиг навсегда останется примером для всех нас, пишущих стихи. 

 

Арсений Тарковский.