Кому принадлежит танго?


Приоритет в изобретении танго оспаривают между собой аргентинцы и уругвайцы, равно как и национальную принадлежность «отца танго», прославленного гитариста и певца Карлоса Гарделя. Его тонкий профиль смотрит со стен ресторанов и баров Буэнос-Айреса и Монтевидео.
На креольскую почву легли пласты испанской и африканской музыкальной культуры. Испанцы принесли с собой звон гитары и треск кастаньет, негры — глухой голос тамбуринов и неистовую ритмику танца кандомбе. Сквозь пришлые пласты пробилась на поверхность неумирающая креольская «милонга» — танцевальная песня под гитару, имитировавшая заразительную ритмику негритянской пляски. От милонги и ведет свою родословную танго.
Танго создавалось в нищих городских предместьях, в подозрительных тавернах, где буйно веселились бывшие каторжники, беглые матросы, разноплеменные авантюристы, завороженные искусством бродячего музыканта. Здесь вносили свою лепту в создание танго порхающий вальс, торжественная мазурка, стремительная полька и пламенная хабанера. Вначале танго было одиночным, потом парным танцем, без твердых па, с самыми произвольными движениями. Потом танго обросло словами песен, скорбных и веселых, горьких и нежных, куплетами на злобу дня, которые народ распевал на улицах.
Танго родилось как мятежный вызов обездоленных, смелых и мужественных людей, которых не сломила жизнь. Ханжеская мораль объявила непристойным танец, исполнявшийся партнерами на дистанции одного метра друг от друга. Запрещенный властями танец ушел в подполье, вернулся в городские предместья, откуда он начал свое победное шествие. Но в это время танго уже танцевала вся Европа. Высший свет Монтевидео познакомился с танго лишь после гастролей одной парижской труппы.
Запрещенный танец был признан и быстро приобрел широкую популярность среди всех слоев населения. Композиторы пишут музыку для танго, поэты — стихи. В Соединенных Штатах и в Западной Европе выпускают миллионы грампластинок, манящих «знойным небом Аргентины» и «женщинами, как на картине». Откликаясь на призыв, танго танцуют все. Но какое танго! Танец потерял первоначальный блеск бесшабашной удали, мужественного и грозного веселья. Былые резкие и стремительные движения стали томными.
Неизменная спутница танго — шестиструнная креольская гитара, которую иногда сопровождают скрипка, мандолина, флейта или кларнет. Гитара — неразлучная подруга бедняка. В сельской местности маленькая четырехструнная гитара скрашивает дальнюю дорогу одинокому всаднику. На этих проселочных дорогах создают свои песни «пайадоры» — народные поэты, талантливые креольские сказители. В трактирах и под открытым небом они соревнуются в мастерстве импровизации.
В скромном ресторане с низким потолком, к которому подвешены горлышками вниз гирлянды оплетенных соломой пустых бутылок, звучит с маленькой эстрады сильный голос пайадора. Закинув небрежным жестом за плечо полу широкого черного плаща, он посвящает свою первую песню «единственной возлюбленной — гитаре»:

Мой голос — это твой рассказ,
Имеешь уста и не хочешь
молчать,
Тебе не хватает одних только
глаз,
Чтоб вместе со мной на могиле
рыдать.
Целитель нищеты и горя,
Твой чудный голос вечно
снится,
Твоя душа, как бездна моря,
И талия, как стан девицы.

В дни народных праздников селян привлекает не современное танго, а лихой перепляс. Рожденные в пампе, эти танцы получили шутливые названия «пройдоха», «ловкач», «простофиля». Каждый участник танца старается принарядиться в национальную одежду. Мужчины — в широченные шаровары, заправленные в низкие сапоги гармошкой, в белые рубахи, шелковые шейные платки, короткие куртки или жилеты и сомбреро; женщины — в длинные широкие платья и шейные платки.
Выстроившись в пары, юноши и девушки исполняют танец «гато» (кот). Дробный стук каблуков сменяется пением и веселыми прибаутками. Когда переходят к другому танцу — самбе, то движения становятся более плавными и дробь чечетки утихает. Уругвайская самба под гитару не имеет ничего общего с огневым вихрем и барабанным боем бразильской самбы.
Наиболее популярен в Уругвае старинный танец «перикон» (опахало). Под руководством распорядителя девушки и юноши изящно, с достоинством скользят по кругу. Кавалеры передают своих дам друг другу, и фигуры танца меняются. Мелькают белые и голубые платки — цвета национального уругвайского флага. Часть танцующих создает из платков коридор, через который, пригнувшись, проходят остальные пары. Наступает пауза, и юноша, открывающий хоровод, обращается к своей девушке с шутливым четверостишием такого, например, содержания:

Глазки черные тебе к лицу,
Атласной кожей ты богата,
Быть моим тестем твоему отцу
И шурином — твоему брату.

Не смутившись, девушка бойко парирует:

Увлечь ты хочешь меня лестью:
Глаза мои светлы, а кожа
смугловата.
Не назовешь отца ты своим
тестем
И шурином — моего брата.

Следующий партнер, прижимая театральным жестом руку к сердцу, говорит с притворной печалью:

Ты, как костер, сжигаешь
взглядом,
Твои глаза полны огня,
А если стану с тобою рядом,
То ты совсем сожжешь меня.

Юношу обдает ушатом холодной воды речитатив:

Нет в глазах моих огня,
И не бойся ты меня,
Ты сгораешь оттого,
Что, как бочка, пьешь вино.

Так все же, где впервые танцевали танго — «под знойным небом» Аргентины или Уругвая? Полагаем, что, в конце концов, это не так уж и важно.
http://geo.1september.ru/2004/47/21.htm

C. Brenner