Байройт 2013

Постановка, осуществленная Франком Касторфом на сцене легендарного фестиваля музыки Вагнера, бурно обсуждается в прессе.
В байройтском фестшпильхаусе представителей прессы во время спектаклей рассаживают на места в двух задних рядах знаменитого театра. Как эта территориальная близость, так и продолжительные байройтские антракты, длящиеся по часу каждый, дают возможность музыкальным критикам обменяться впечатлениями, "не отходя от кассы".
Во время премьеры новой постановки оперной тетралогии "Кольцо нибелунга", осуществленной на байройтской сцене берлинским режиссером Франком Касторфом (Frank Castorf), обсуждения проходили весьма эмоционально. Отзывы были противоречивыми. Ниже - некоторые из них.

Frankfurter Allgemeine и "апофеоз бессмысленности"
Наиболее непримиримым противником трактовки Касторфа, в течение четырех вечеров отправлявшего публику то на техасскую бензоколонку, то в Баку, то в Западный Берлин, то в Восточный, оказалась маститый критик газеты Frankfurter Allgemeine Элеонора Бюнинг (Eleonore Büning). Говорящими являются уже заголовки ее рецензий: "Циничные лузеры в параллельных мирах" (про "Валькрию") или "Веселый старьевщик в Байройте" (про "Зигфрида").

По мнению Бюнинг, "Касторф использует визуальную память нескольких поколений, но не может выстроить связного рассказа из отдельных образов". В рецензии на "Золото Рейна" критик демонстративно пишет исключительно о музыкальной стороне спектакля, ограничиваясь в отношении режиссуры ироничной фразой: "О сцене имею сообщить, что "поворотный круг", как и полагается, многократно вращался вокруг своей оси".
В итоговой рецензии на постановку Элеонора Бюнинг приходит к выводу: "Да, Франк Касторф предъявил публике наиболее радикальную обработку "Кольца" в Байройтсо времен постановки Патриса Шеро (1976 год). Если тут вообще можно говорить об обработке. Так как вместо анализа режиссер предъявляет тотальное игнорирование материала, включая музыку. Смысл заменяется апофеозом бессмысленности".
Süddeutsche Zeitung: главное, что не скучно
Наиболее радикальным оппонентом Элеоноры Бюнинг является музыкальный обозреватель газеты Süddeutsche Zeitung Райнхард Брембек (Reinhard Brembeck). Правда, его позиция эволюционирует по мере развития "Кольца": в своих рецензиях на первые две части постановки, "Золото Рейна" и "Валькирию", он находит режиссуру "тяжеловесной и статичной".
В рецензии на "Зигфрида" (под названием "Ленин и крокодилы ") пишет: "Новое "Кольцо" в Байройте, несмотря на бьющего все рекорды дирижера Кирилла Петренко и множество выдающихся вокалистов, держит прямой курс на скандал. Но это "Кольцо" – не скучная рутина. Это настоящая бомба, взрывной потенциал которой будет волновать вагнерианцев отнюдь не только в год юбилея Рихарда Вагнера".
В итоговой рецензии Брембек приходит к выводу: "Дирижер Петренко и режиссер Касторф представили на сцене фестшпильхауса самую вдохновенную версию "Кольца" за последние десятилетия. Публика была возмущена. Но единственное преступление режиссера заключается в том, что он внимательно прочитал текст".
Коллега полагает, что "с таким эпохальным достижением, как это новое "Кольцо", "дочерям Майна" - руководительницам фестиваля, сестрам Еве и Катарине Вагнер (Eva Wagner, Katharina Wagner) - не приходится опасаться, что их контракт может быть не продлен. Во-первых, они нашли в лице Кирилла Петренко подлинного гроссмейстера поклонения Вагнеру, одновременно скромного и грандиозного.
Во-вторых, во Франке Касторфе они обрели столь же провоцирующего, сколь и остро интеллектуального интерпретатора "Кольца" - лучшего за последние десятилетия. Ничего лучшего сестры Вагнер не могли сделать для основанного их прадедом семейного предприятия под названием "Байройт", причем ни с точки зрения пиара, ни с точки зрения искусства".

"Долой режиссуру, даешь музыку!"

Остальные рецензии в центральной прессе состязаются в юморе и сарказме при описании спектаклей и дружно превозносят музыкальную сторону постановки и дирижера Кирилла Петренко лично.
Коллеги без смущения пользуются эпитетами "грандиозно" и "потрясающе". Критик швейцарской газеты Neue Zürcher Zeitung Петер Хагман (Peter Hagmann) приходит к выводу: "Родившийся в России и получивший образование в Австрии дирижер определяет лицо этого "Кольца" в гораздо большей степени, нежели немецкий режиссер Касторф. Петренко заставляет звучать музыку с такой красотой, ясностью и чувственностью, что 15 часов пролетают почти незаметно".

Франк Касторфа (Frank Castorf) называют и провокатором, и любителем эпатажа, и "пролетарием от театра". Ниспровержение классиков, включая Чехова и Достоевского, стремление привязывать классические сюжеты к современному политическому контексту - его фирменный стиль.

DW: Господин Касторф, кто мы мог предположить, что мы встретим вас – ниспровергателя и нигилиста – здесь в Байройте! Так много ваших коллег отказались от этой работы, почему согласились вы?
Франк Касторф: Видите ли, я родом из Восточной Германии, а у нас действовал принцип: бананы и апельсины покупают тогда, когда они появляются в продаже. Да, я никогда прежде не бывал в Байройте, а узнать что-то новое всегда интересно. Этот театр, этот фестиваль, переживший близость к стольким системам и режимам и их последующий крах, - конечно, уникален и интересен. Все остальное можно объяснить понятием "честолюбие" и... Впрочем, не все всегда можно объяснить. Я знаю, что сегодня правильно работать здесь, хотя вообще-то от меня можно было ожидать, что я проберусь сюда ночью с факелом, чтобы поджечь этот театр... А вообще, как вы, конечно, знаете, есть прекрасный фильм "Москва слезам не верит". Так вот: хотя мои сантименты тоже не очень интересны, интересен результат.
Принцип Байройта: абсолютная верность не только духу, но и букве произведений Вагнера –" Werktreue". Для вас как для режиссера, не любящего рассказывать историю "линейно", это должно было стать непростым испытанием... Могли бы вы объяснить поподробнее?
- Ну, скажем: как мы хотим показать сегодня "мировой ясень"? Как могут выглядеть норны? Что такое современный Нотунг? Какие образы соответствуют им в нашем мире, который определяют сегодня совершенно иные средства массовой коммуникации, чем во времена Вагнера? Можно, конечно, представить "древо мира" Игдрасиль в виде этакого синего ствола на ярко-желтом фоне, и все скажут: классно! Но если бы этим исчерпывалось искусство, я бы не стал им заниматься и служил бы в какой-нибудь госбюджетной конторе. Меня же - кстати, как и Вагнера, - искусство интересует как форма терроризма.
- Сегодняшнее "золото Рейна" в вашей трактовке – это нефть...
- Мы - Александар Денич, мой сценограф, и я, - исходили из того, что нефть могла бы быть универсальным эквивалентом "золота Рейна". В "Валькирии" мы рассказываем историю появления этого золота наших дней - из "священных источников", как называли в Баку в конце XIX века первые нефтяные скважины. У нас есть множество документов, которые рассказывают об этой "нефтяной лихорадке" под кнутом казаков русского самодержавия. Россия колонизировала Азербайджан. Нефть, грязная, липкая, текла по улицам, существуют старые фотографии, на которых это видно... Потом появились англичане, барон Ротшильд, затем немцы, бельгийцы, после Первой мировой войны – американцы, Рокфеллер, Standart Oil. И тут русские сказали "Стоп!" и снова все прибрали к рукам. Нефть была национализирована и использована для укрепления Советского Союза, этого монстра, стоившего жизни миллионам людей... Меня интересовал кровавый след нефти, ведущий в Вашингтон и Москву, и точки, где интересы Америки и России пересекались, - например, в Баку.




- Что вы скажете зрителю, который посетует, что не может уловить логики в вашей постановке?
- Я скажу ему, что меня тошнит от логики. Логика – это желание найти подтверждение собственным представлениям и нежелание воспринимать чужие. Нет, новое появляется лишь из парадокса! Меч – это символ. Например, мы видим меч в руке советского воина с ребенком на руках: вы, конечно, знаете этот знаменитый памятник советскому воину в Трептов-парке в Берлине. А из чего сделан мемориал? Из мрамора гитлеровской рейхсканцелярии! А остатки пошли на облицовку моего театра - Volksbühne! Так что, когда вы приходится в Volksbühne, вы проходите через рейхсканцлярию...
То есть я хочу сказать, что всегда следует разбираться в сути. Например, считается, что Вагнер был антисемитом - из-за его ненависти к композитору Джакомо Мейерберу, главному "герою" и "вдохновителю" памфлета "Еврейство в музыке". Но Мейербер был не только композитором, он был прежде всего французским буржуа, французским капиталистом! И именно это было причиной ненависти Вагнера к нему – ненависти, принимавшей порой весьма несимпатичные формы. Вагнер – это революция, экспрессия, возможно, провал, но не капиталистическое болото. Не случайно он так долго был дружен с Михаилом Бакуниным - до самого того момента, когда этот могучий человек умер в изгнании в этой ужасной Швейцарии.
И вообще: как только немцы задумывают что-нибудь великое и провальное, они снова и снова обращаются к Вагнеру: вспомните хотя бы немецких офицеров, организовавших покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Как они назвали свой "проект"? "Операция Валькирия"!


По публикациям музыковеда
Анастасии Буцко