С утра мы с ДМБ решаем расстаться.
- Я не хочу об этом по аське, - говорю я в трубку, и по лицу бегут слезы, потому что неправильно, нельзя. И надо.
Потом элементарно заканчиваются деньги, но главное уже сказано. Ни для кого вроде как не сюрприз, ставим точки в аське, потом устало говорим о самолетиках и парах.
И прощаемся. Никаких "давай останемся друзьями", потому что это не обсуждается. Очевидно. А разве бывает и по-другому?

А вечером мы пьем пиво в Бирмаркете. Роднянский, Юлька, Женя. Докладываю новости.
- За московских парней, - поднимаю я кружку вишневого пива, - которые живут в МОСКВЕ.
Смеемся.
Вспоминают Березань. Мы с Пашком делаем наглые глаза, пьем коктейли - один стакан, две трубочки - весело переглядываемся и игнорируем намеки.
На улице играем в снежки. Слишком долго, наверное - передо мной захлопываются двери последней электрички.
Стоим с Роднянским где-то в районе Белорусской, сцепили замерзшие руки в карманах друг у друга, немного пьяные, счастливые. Неумело курим.
Свобода!

А наутро вдруг ком в горле, звоню зачем-то ДМБ.
- Да, - говорит он.
А он что? Нет, он не из окна. Смешно шутит убитым голосом. Говорит, что больше не курит, и спасибо за это тоже говорит.
- Ну...как дела?
Я звонила, наверное, не за этим, но срываюсь на слезы.
- Нормально, - успеваю ответить я, прежде чем вырывается, - я очень соскучилась.
- Я тоже.
Плачу.
- Выходи в аську.
Выхожу, и мы с полчаса говорим о самолетиках и парах. Прощаемся, и я здороваюсь с Роднянским, а потом приходят ученички.
Свобода.
Кажется, это называется запутаться?