Доклад на Конференции по культурному наследию Святой Горы Афон, г. Ваймар (Германия), 24-26 июня, 2012

Мистическая практика афонских монахов, или так называемый исихазм как искусство стяжания Святого Духа, восходит интеллектуально к раннехристианской аскетической литературе в духе "Лествицы" Иоанна Лествичника и "Ареопагитик" Дионисия Ареопагита, а технически — к древнейшим мистериям эллинистического мира. Изначально эллинистические мистерии происходят из неолитических культов первых европейских земледельцев, перекочевавших из Малой Азии на Балканы около девяти тысяч лет тому назад. Эти культы, в частности, породили дионисийскую мистику и орфическую традицию, повлиявшую, через Сократа, на проблематику платонизма и позже — неоплатонизма и родственного последнему гностицизма.

Как известно, древнейшие земледельческие культуры связаны с мистериями умирающего и воскресающего бога, каковым, в случае орфизма, являлся Дионис. Аналогичные мистерии были распространены носителями неолитической революции (по мере ее экспансии) на огромном пространстве — от дельты Нила до верховий Инда. Фактически, все эти регионы вошли впоследствии в эллинистическую ойкумену, созданную походами Александра Великого, так что появление здесь платонизма с орфической подкладкой было встречено местным населением с пониманием и творческой отдачей.

Дионис, бог смерти, есть вместе и бог возрождения.Такова поздняя диалектика древнего культа: религиозное мышление народа имманентно его культу, его мысль — в действии. Первыми начали мыслить за народ орфики, и народ узнавал в их учении свою веру, хотя и чуждался, уже с Vвека, их мистически-обрядовой практики. [...]

Вячеслав Иванов. Дионис и прадионисийство

Орфики, а вслед за ними и гностики рассматривали Зевсова сына Диониса как символ божественной частицы в человеке, его духа, забывшего о своем трансцендентном предназначении вследствие индивидуализирующего снисхождения в низшие слои космической материи. Орфей же, под маской культурного героя, символизирует в этом инициатическом нарративе божественного посланца, стремящегося пробудить Диониса (как некий медикамент-антидоп) от иллюзии личного существования в контексте мнимой множественности "ста тысяч вещей".

Орфейпротивопоставляет царю Дионису аполлонийскую монаду, отвращающую его от нисхождения в титаническую множественность и — от ухода с трона, и берегущую егочистым и непорочнымв единстве.

Procl. inAlcib. р. 83 = Orph. teletai, 193, р. 229, Abel: Orpheusephistesitoi

Человечество, согласно орфическим представлениям, 6ыло создано 3евсом из пепла титанов, замешанного на крови растерзанного ими Диониса. Предназначение человека, по вере орфиков, состоит в очищении дионисийской крови от примеси титанического пепла — т. е. греха. Основное средство такого очищения есть орфическая этика, сочетающаяся с самодисциплиной и особыми ритуалами. В орфизме впервые задается тот специфический угол зрения на систему человеческих ценностей, который позднее был определен Сократом как "диалектика Блага", и из которой Платон потом вывел свою этику, где проблема благого деяния трансцендируется, посредством идеалистической диалектики, к уровню онтологической темы спасения: этика есть инструмент к спасению души. У орфиков спасение понималось как освобождение из тленной человеческой плоти (она же — "пепел титанов") нетленного , божественного дионисийского начала ("крови Диониса"). Платон представил дионисийскую кровь" в человеке как существо разума, и спасение в этом случае понимается как освобождение разума (т. е. божественного разума как сущности души) от роковых чар внешной очевидности.

Эллинизированный мир являл собой мультикультурную цивилизацию на основе греческой интеллектуальной доминанты. Древнегреческая философия, попадая в различные регионы эллинистической ойкумены, способствовала рационализации автохтонных мистических традиций, как бы оплатонивая (в сторогом смысле — идеализируя, метафизически упорядочивая) религиозное наследие предков в формате неоплатонического идейного синкретизма. Такого рода философско-релизиозный синтез (греческая философия + восточная религия) и привел к зарождению собственно гностицизма как, параллельного с неоплатонизмом, продукта эллинистического мира. Гностицизм — это некий мистический ответ Востока на экспансию греческой интеллектуальной культуры.

Платоническая философия, тесно связанная с орфической мистикой, составила интеллектуальную основу многих гностических и герметических групп, появившихся в результате эллинистического мультикультурного синтеза. Финальной фигурой, лицом этого синтеза стал образ универсального Спасителя-Христа. Неоплатоник Плотин — ученик основателя античной теософии, александрийца Аммония Саккаса — был автором первого сотериологического учения об обожени (теозисе), т. е. о слиянии человеческой и божественной энергий в сверхъестественном, нематериальном синтезе. Александрийский гнозис наполнял в течение столетий своим дискурсом созерцательную жизнь египетских анахоретов и пустынников — таких как Павел Фивейский, Паисий Великий, Антоний и Макарий Египетские и других.

Логос Божий стал человеком, да (станем) и мы, яко (пребывающие) в Нем и через Него, сынами Божиими природно же и по благодати, причем, природно — потому что в Нем и только в Нем, причаственно же и по благодати мы (пребываем) через Него в Духе.

Св. Кирилл Александрийский.Увещание о правой вере к Феодосию II, 30, 1

В Византиивлияние гностической парадигмы нашло свое практическое продолжение, с одной стороны, в константинопольской учености, сохранявшей живую связь с культурной традицией эллинистической античности, с другой — в теургических практиках восточного монашества, заимствованных из инструментария инициатических мистерий дохристианского периода. С этими мистериями были, в частности, связаны движения богомилов, стригольников и исихастов. При этом если первые два официальная церковь продекларировала ересью, то последнее заняло в ней самой ведущее положение. По крайней мере, паламизм (восточный вариант неоплатонической мысли), как своеобразная исихастская теология, был признан в Константинополе каноническим учением Вселенской церкви.

Исихазм, как искусство обожения через теургическую инвокацию, представляет собой живое наследие античной мистериальной культуры, основанной на опыте сверхъестественных интуиций. Исихастская теология призвана не столько доказывать, сколько показывать: обращать внимание субъекта на эссенциальную "реальность" — в противоположность прото-научному, рационально-теоретическому номинализму варлаамитов. В этом отношении паламизм схож с диалектикой (в понимании Сократа) как "повиальной рубашкой", стимулирующей рождение адекватного знания из души самого философа...

Имяславие возможно лишь как строгий диалектический платонизм типа Плотина или Прокла. <...> Цель имяславия — в диалектически-антиномическом выведении основных категорий: сущности, идеи и т. д. В качестве образца могут служить учение Плотина о трех мировых субстанциях или триадическая диалектика Прокла. Имяславие предстает здесь как строжайше выводимая система категорий, форма соединения которой с непосредственной мистикой молитвы является типичнейшим признаком могучих систем неоплатонизма.

А. Ф. Лосев. Имяславие и платонизм

Практики афонских монахов напоминают в своей технической части дохристианскую магию: роль дыхания, особые позы, специфические автосуггестивные визуализации и глоссолалия — все это демонстрирует прямую причастность адептов исихийи к гностической теургии (т. е. практике единения с божеством) в духе Прокла и Ямвлиха, и косвенную — к пифагорейским и орфическим мистериям, восходящим к неолитическим практикам прото-религии каменного века. В своих Триадах Палама приводит ветхозаветные примеры теозиса — трансовых состояний, в которые впадали древние пророки под влиянием божественных энергий. Обычно переживающий подобные состояния субъект глубоко погружен в себя, не замечает окружающей действительности, нечувствителен к внешним влияниям. Именно такой степени отрешенности пытается достичь практикующий исихаст, используя в качестве инструмента трансцендирования умопостигаемой реальности иисусову молитву.

Исихастская традиция почти полтора тысячелетия сохранялась в среде восточного монашества на Балканах, в Малой Азии, на Ближнем Востоке, в Египте и на Кавказе. В 14 веке имяславие проникает в Россию, а в 19 вызывает здесь т. н. исихастское возрождение, связанное с проникновением идей паламизма в богоискательский дискурс русской интеллигенции. При этом международным центром православной аскетики всегда оставалась Святая Гора Афон, над которой до сих пор веет золотой имперский штандарт Палеологов, с черным двуглавым орлом — одним из символов философского камня, универсального медикамента.

Исихазм начал продумывать и воплощать заложенные в нём универсалистские потенции: исихастская практика выходила за пределы монашеской среды, и в исихазме обнаруживалась природа не частной монашеской методики, но общеантропологической стратегии. Из всего этого, возникали предпосылки к созданию на базе исихазма цельной культурной парадигмы, альтернативной Западному Ренессансу (христоцентризм богочеловека вместо гуманистического антропоцентризма). Но крах Империи не дал им развиться...

Википедия. Исихазм

В Западной Европе, начиная с эпохи Возрождения, предпринимаются попытки восстановления гностической традиции как философии научного познания, одним из подразделов которого в те времена считалась магия. Первыми гностиками Западного Ренессанса были богословы, ученые и артисты, оперировавшие в сферах философии, науки и культуры. С началом Нового времени гностическая идеология был ассимилирована розенкрейцерами, мартинистами и масонами, а в 20 веке усвоена экзистенциальной философией — от Достоевского, Ницше и Хайдеггера до Сартра, Дерриды и других постструктуралистов. Сегодня к неоплатонизму, в его политологической и антропологической ипостаси прежде всего, апеллируют американские неоконы — идейные наследники Карла Шмитта и Лео Штрауса.

Но существует и восточный, мистический гнозис. Древнейшей из его актуальных разновидностей считается мандейская, восходящая к традициям сиро-вавилонского гнозиса и функционирующая ныне как закрытая родовая община. Аналогичным характером обладают общины язданитов (йезиды, алевиты, али-илахи) и представителей т. н. гиндукушских религий, близких в ряде отношений к гнозису персидского зурванизма (тайное учение магов, оппозиционное официальному культу царской власти). Гностические корни прослеживаются у друзов, бекташей, алавитов, исмаилитов, суфиев, средневековых алхимиков и каббалистов, наследников манихейства и митраизма (богомилы, альбигойцы, вальденсы, гуситы), в религии бон-по и традициях Калачакры.

Таким образом, мы наблюдаем фундаментальное единство человеческих культур на большей части территории Старого Света, восходящее еще к неолитическим временам. Одной из составляющих этого культурного наследия является искусство погружения в мистическое эмансипативное созерцание, практиковавшееся на протяжении тысячелетий способными к нему иерофантами. Нам представляется, что такое искусство как никогда затребовано сегодня — в этот критический период общественной жизни, когда никакая внешняя очевидность не является более бесспорно очевидной, никакое постороннее суждение — однозначно достойным доверия. Может быть, молитвами последних анахоретов, где бы они ни находились, мир выберется-таки на пути альтернативного культурного развития?