Садистские наклонности женщины проявляются повсюду: на кухне она орудует ножом, в ванной - сперва замачивает, потом - вешает.
(Т.Клейман)

Одни женщины трогают сердце, другие застревают в печенках.
(Т.Клейман)

Любимые вдохновляют, любящие - кормят.
(Т.Клейман)

Старость - это когда ты еще любишь жизнь, а она тебя уже нет.
(Т.Клейман)

Любовь - это единственная из аксиом, требующая постоянных доказательств.
(Т.Клейман)

Задние мысли тоже рождаются в голове.
(Т.Клейман)

Как трудно женщине жить завтрашним днем со вчерашним гардеробом!
(Т.Клейман)

В жизни всегда есть место подвигу, но его можно и уступить.
(Т.Клейман)

Собачья жизнь учит не только огрызаться, но и вилять хвостом.
(Т.Клейман)

Только военные и женщины обладают честью, предназначенной к отдаче.
(Т.Клейман)

История повторяется... Неужели ей больше нечего сказать?
(Т.Клейман)

У настоящей женщины всё горит в руках, особенно деньги.
(Т.Клейман)

И только в критические дни вдруг понимаешь, что ты - женщина.
(Т.Клейман)

Если о добрых делах вспоминать человеку отрадно
В том убеждение, что жизнь он благочестно провел,
Веры святой не пятнал никогда, в договоры вступая,
Ради обмана людей всуе к богам не взывал, -
То ожидает тебя, за долгие годы, от этой
Неблагодарной любви много отрады, Катулл.
Все, что сказать человек хорошего может другому
Или же сделать кому, - сделал ты все и сказал.
Сгинуло, что недостойной душе доверено было...
Так почему же теперь пуще терзаешься ты?
Что не окрепнешь душой, себе не найдешь утешенья,
Гневом гонимый богов, не перестанешь страдать?
Долгую трудно любовь пресечь внезапным разрывом,
Трудно, поистине так, - все же решись наконец.
В этом спасенье твое, решись, собери свою волю,
Одолевай свою страсть, хватит ли сил или нет.
Боги! Жалость в вас есть, и людям не раз подавали
Помощь последнюю вы даже на смертном одре,
Киньте взор на меня, несчастливца, и ежели чисто
Прожил я жизнь, - из меня вырвите черный недуг!
Оцепенением он проникает мне в члены глубоко,
Лучшие радости прочь гонит из груди моей.
Я уж о том не молю, чтоб она предпочла меня снова
Или чтоб скромной была, - это немыслимо ей,
Лишь исцелиться бы мне, лишь мрачную хворь мою сбросить.
Боги! О том лишь прошу - за благочестье мое.

(Гай Валерий Катулл, перевод С.Шервинского)

Уныние проклято Богом,
Но радует сердце врага.
Пусть снова за чуждым порогом
Почувствует землю нога.

Понятное дело, досадно,
Что вновь торжествует глупец,
Что вновь проворонил засаду,
Попался в силки,как птенец.

Но, цепко обвитые болью
И чувствуя холод ствола,
Давай не забудем про волю,
Ещё раз порвём удила.

Погибнуть всегда мы успеем,
Но прежде давай-ка рискнём,
Давай попытаться посмеем
Уйти небывалым броском.

Уныние проклято Богом,
Держись, коль попал в оборот.
Что ж медлить пред каждым порогом,
Терзаться у каждых ворот?

За авторскую пунктуацию не ручаюсь. Уточню автора, напишу.

Юмор в Средние века находился под подозрением. Книжники имели обыкновение напоминать, что Христос никогда не смеялся. Следовательно, смех - атрибут и символ понятно чей.<...> ... смех действительно излучает некую таинственную двусмысленность. Ведь смеясь, человек не контролирует себя, словно бы превращаясь в одержимого. <...> ...Ван Хелсинг излагает в романе продуманную философию смеха. "Смех, который стучит в твою дверь и спрашивает: "Можно войти?" - не подлинный смех. Нет! Истинный Смех - король и приходит туда и тогда, куда и когда ему вздумается. Он не выбирает удобное время, а лишь сообщает: "Я здесь"".
(Одесский М.)