Капля за каплей слагается океан,
Каждый из нас - капля из тысяч капель.

Каждый из вас, был зачем-то мне небом дан.

Помню, остывший чай и холодный кафель,
Мелко кусающий ступни тебе и мне.
Два... Полтора бутерброда с засохшим сыром,
Чайник, вскипающий истово на огне,
Солнце, застрявшее пальцем-лучом в окне -
Перст, указующий: мы есть частица мира.

Помню, перерождение на словах:
Ты обещаешь мне впредь не бояться сути,
Буйная, неспокойная голова.
Мы победим, я уверена, на раз-два.
Боли тебе причинить не посмеют люди.

Помню, как видела локоны на просвет
Цвета коры больших корабельных сосен.
Ты говорил: я понял, что боли нет,
Если не думать о ней, я нашёл ответ.
Ты обещал меня никогда не бросить.

Помню, часы приближались к отметке "восемь",
Окна сверкали рассветом - угли жаровни,
Город проснулся, готовился, грелся. Помню...

Помню, как я не пошла тебя хоронить.

Я ведь не знаю, зачем мне был каждый послан,
Я никогда не видела эту нить.

Знаю, что ты -
чтоб научить ценить,
Чтобы я в каждых глазах, находила звезды.

Ева Лист

Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.

Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

Автор: Иосиф Бродский

И пока мы живём, значит будут грехи и ошибки!
Будут те, кто нас любят, но будут и те, кто и нет!
Будут слезы, потери, надежды, мечты и улыбки,
И усталость к закату и утренний свежий рассвет!
И пока мы живём, будет пульс учащенно сбиваться,
Будут новые встречи и старые раны болеть,
Так устроена жизнь… На Земле будет все повторяться,
Это было до нас. И так будет, наверное, впредь…
И пока мы живём, значит все на Земле исправимо!
Где-то выстоим, выдержим, спрятав от всех свою боль,
И пока мы живём — мы частичка огромного мира,
В этом мире у каждого шанс всегда есть на любовь…

Я в зальный сумрак не спеша войду.
Нервюры, роза, стрельчатые окна…
Цветные витражи, уснув, примолкли.
Свеча в шандале режет темноту.

Пустынно… только гулкие шаги,
Шуршанье платья, тихий звон браслетов.
И слабое свеченье амулета,
Как будто в камне тлеют светляки.

Чем ближе подхожу, тем ярче свет
От амулета. Тихое движенье…
И словно сна невнятного рожденье -
В старинной раме – зеркала отсвет.

Там, за обратной стороной зеркал,
Я слышу эхо давнего, былого.
И вновь цветёт чарующее слово
О том, что ты всю жизнь меня искал.

Печальный Рыцарь! Огненный доспех
Тебе к лицу. Чуть тронула улыбка
Твои уста. И в тёмных высях зыбких
Светил нездешних остановлен бег.

Пускай еще чуть-чуть продлится ночь.
Энигма зеркала в старинной раме,
Не улетай с холодными ветрами
И не гони виденья эти прочь…

Галина Росси