Давид Самойлов

«Трудно любить принцесс — ужасно мучительный процесс». Эту маленькую эпиграмму Михаил Светлов посвятил Давиду Самойлову, а точнее — не только ему, а одному эпизоду, который состоялся в ресторане Центрального дома литераторов. Там сидел сам Светлов, сидел Давид Самойлов, сидел Борис Грибанов — приятель Самойлова, и пришла Светлана Аллилуева. В конце 50-х годов у поэта Давида Самойлова и дочери Сталина был роман, о котором шумела и шепталась вся Москва.

Светлана устроила Давиду скандал, после чего довольно быстро ушла. Вот Светлов и произнёс эту эпиграмму. Не только принцессы были в донжуанском списке Давида Самойлова, он был достаточно велик, сам он неоднократно признавался в своих дневниках: я всегда был влюблён, я не мог не любить, я любил, но боялся обязанностей, которые накладывает любовь, я на самом деле только влюблялся, но не любил. Очень трудно разобраться в этих, не всегда логичных построениях, которые посвящал Давид Самойлов любви. В стихах это тоже есть:

 

Любить не умею, любить не желаю,
Я глохну, немею и зренье теряю,
И роли своей я уже не играю,
Любить не умею, я умираю.

Наверное, он умел любить, если оставил после себя столько воспоминаний. Достаточно скупых, ведь Давид Самойлов ушёл из жизни не так давно, это 1990 год. Ещё публика не успела пойти вразнос и выдумать достаточное количество сплетен, тем не менее любовная жизнь Давида Самойлова занимает многих и многие об этом пишут, многие об этом говорят. Поразительно как человек, родившийся в 1920 году сумел ставить по себе такой яркий свет именно в любовных историях. Казалось бы жизнь не предоставила ему такой возможности: голодное детство, юность, на которую пала война, потом послевоенные годы. Действительно, Давид Самойлов любил с детства, со школы, он влюблялся всю жизнь. Дезик, как называли его друзья, всегда находился в состоянии влюблённости. Сын его Александр настаивает на том, что он любил не столько конкретных женщин, столько ипостаси женщин в каждой из них. Некрасивых женщин назвал красавицами, но его первая жена Ольга Фагельсон была одной из самых красивых женщин Москвы. Кстати, он был женат, когда у него происходил роман со Светланой Аллилуевой, особенно заметный роман, потому что дочь Сталина — заметная фигура, потому что её романы были действительно на слуху и на прицеле у общества.

Как получилось, что дочь Сталина и поэт Давид Самойлов, который никогда не стремился быть среди высших? Это Москва и это было достаточно случайно. Дочь Микояна занималась литературой, как профессионал, её опекал друг Самойлова. И вот, в доме Микояна происходило торжество, друг Самойлова туда пошёл, он пишет: к нам заявился Дэзик и мы взяли его с собой. Так Дэзик попал на день рожденье или празднование, и там он повстречал Светлану Аллилуеву. Там они сразу понравились друг другу и, как пишет мемуарист: «О, ужас, через 15 минут эта пара уже сидела и целовалась взасос». Надо сказать, что мемуары эти довольно разухабистые, беззастенчивые, но всё это остаётся на совесть воспоминателя. Светлане было всё равно, к Микояну она относилась без всякого почтения, Сталина уже не было вживых в то время, она привыкла относиться к подчинённым своего отца как к холопам. А Дэзик был поэтом, он был свободен, ему было всё равно. На следующее утро, после вечеринки, Самойлов пришёл к Борису Грибанову, автору мемуаров, и сказал: «Боря, мы его отымели». Было употреблено более грубое слово, но фраза была построена именно так. На что Грибанов сказал: но это ты же был с ней. Самойлов ответил: я сделал это от своего и от твоего имени. В принципе можно даже поверить этой фразе. Здесь, в Одессе, жил человек, чья подруга работала в одной из высших комсомольских организаций и в самый интимный момент он требовал от неё, чтобы она кричала: Вася имеет комсомол. Очевидно, эта форма была достаточно расхожей для советского человека, который недолюбливал власть. для Самойлова история со Светланой Аллилуевой этим не кончилась. Это был бурный, страстный, тяжёлый роман. Она очень хотела, чтобы он на ней женился, но он уже был женат и вообще он очень не любил, когда женщины его связывали, он очень не любил брать на себя какие-то обязательства. Свобода — это было главное для него. Конечно, жениться он не хотел. Она ему устраивала скандалы. Они встречались в дачных домиках под Москвой, отголоски этого романа сохранились в мемуарах Грибанова. Он говорит, что Светлана, едва переступив порог, тут же сбрасывала с себя всю одежду. Потом роман стал остывать. Есть в дневниках Самойлова такое воспоминание: он тяжело переживал её трагедию, она всё время требовала от него быть то ли господином, то ли рабом, а этого он в любви категорически не хотел и не признавал. Он понимал, что она несёт крест своего одиночества и говорил, что ему душно и трудно в атмосфере её индивидуальности, в атмосфере её характера.

Постепенно эта связь сошла на нет, закончившись далеко не так трагически, как закончилась история той же Светланы Аллилуевой с Каплером. Грибанов пишет, что Самойлов не выдержал однажды и поинтересовался не пыталась ли Аллилуева спасти Каплера из лагеря? Она ему ответила, что как только она заговорила с отцом об Алексее Каплере, сосланным в лагерь из-за того, что он посмел влюбиться в дочь генералиссимуса, то она получила тяжёлую пощёчину, а Каплер был переведён в лагерь более строгого режима. Пути Самойлова и Аллилуевой разошлись. Правда, когда появились её мемуары за границей, она упомянула его имя. Это было чревато неприятностями, но в конечном счёте обошлось. Удивительно, Самойлов умудрился жить в советское время, уходя от советских неприятностей, от того строя жизни, тех иерархий, которые был вовлечён хотя бы будучи членом союза писателей. Жизнь обрушила на него все невзгоды, которыми был чреват весь XX век, и тем не менее, его спасал счастливый характер и везение.

Итак, после войны, его первый брак. Одна из самых красивых московских женщин. Брак, как часто водится у поэтов, безбытный. Брак, который подарил сына Александра. Александр очень тяжело переживал отношения родителей, он всё время боялся, что они разойдутся. Ему не так важно было, что его отец поэт, писатель. Он предчувствовал трагедию этого развода. Как пишет сын, после того, как они разошлись, она по-прежнему была красива, но блеск в глазах её угас. Друзья, у них их было много, пошли за Самойловым, а не за ней. И получилось так, что он после 40 — поэт, движущийся к славе, а она увядающая красавица.

Красавиц было много в жизни Самойлова.

«У зим бывают имена,
Одна из них звалась Натальей
И было в ней мерцанье, тайна,
И холод, и голубизна.
Еленою звалась зима
И Марфою, и Катериной.
И я порою зимней, длинной
Влюблялся и сходил с ума.
И были дни, и падал снег,
Как тёплый пух зимы туманной.
А эту зиму звали Анной,
Она была прекрасней всех».

Друг Самойлова, поэт Юрий Левитанский, пошутил по этому поводу, написал коротюсенькую эпиграмму: «А эту Зину звали Анной». И действительно, в конце концов за своё донжуанство уже в последние годы жизни Самойлов расплатился. Он снова был женат и к тому времени жил в Пярну. Это удивительный поступок для писателя, живущего в Москве. Вся советская иерархия направлена на то, чтобы человек стремился жить в Москве, особенно если он человек искусства. И тут Самойлов совершает такой неожиданный жест — он разворачивается и уезжает из Москвы в какой-то маленький эстонский городок. Благодаря ему Пярну становится форпостом русской культуры в Эстонии, и Пярну становится местом паломничества, а Самойлов одним из интереснейших центров культурной жизни. Там, в Пярну, он живёт уже с последней своей женой Галиной Медведевой и там он мучается ужасной ревностью, не потому, что жена ему изменила, он даже в это не верит, а она просто изменила интерес. Он мучается от того, что он не главный в её жизни, она любит не его соперника, а она любит свою страсть. Для Самойлова это трагедия. Он наверняка предвидел это в своих стихах, когда писал поэму «Старый Дон Жуан». Когда он просил: «Господи, убей сначала наши страсти, наши жажды, неужели смерти мало, что ты нас караешь дважды?». До самого последнего дня Самойлов остался неугомонным, вечно влюблённым, вечно ревнующим, вечно поэтом.

Много разного сказано о его последних годах, о том, что он потяжелел, погрузнел, сильнее полюбил свою славу, чем следовало бы. Мало найдётся примеров в ХХ веке в отечественной культуре поэтов, которые сохранили бы такую лёгкость и такую молодость, какую сохранил Самойлов до конца своих дней. Об этом мы можем судить не по мемуарам, не по воспоминаниям, а по его стихам, которые очень созвучны со стихотворением, с которым Самойлов входил в большую поэзию.

Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!

Елена Каракина

atv.odessa.ual