Первая весна в этом богом забытом городишке. До него можно добраться только на перекладных от ближайшей станции метро. В лучшем случае 40 минут на разваливающемся автобусе, а порой и больше.

Захолустье. Никогда бы не могла подумать, что родившись в маленьком городке, потом переехав в мегаполис, на исходе девятнадцати лет попаду в место, которое и городом – то назвать сложно.

Первые выходные в одиночестве в этой квартире.

Тихий перебор фортепианных клавиш…

Наверное, это и есть одиночество. Едва уловимая музыка, которая льется в открытые окна откуда – то с улицы. И просто начинает играть в голове, когда наступают редкие минуты тишины при постоянно работающем телевизоре.

Первые майские выходные ничуть не ощущаются на улицах этого города: все так же вяло крадущиеся по улочкам машины, редкие прохожие и безграничное сизое небо с голубыми просветами, небо, которое режут на части провода высоковольтных линий. Черные на дымчатом. Красиво. Но что – то есть в этом месте нехорошее, мистическое что ли.

Весной темнеет поздно. И сумрак медленно ложится на город. А где – то, всего в паре километров отсюда, на озере, сейчас полнейшая безмятежность природы, мира и только заходящее солнце отражается на темной, почти черной, глади воды золотисто-пурпурной дорожкой следов, которые ведут в никуда.

Теперь чуть слышно играет флейта.

 Или это всего лишь игра больного и потревоженного одиночеством и огромным количеством мыслей и воспоминаний воображение.

В такие моменты ты понимаешь, как мало стоит жизнь. В такие моменты ты по-настоящему ощущаешь одиночество, безграничное, безраздельное, всепоглащающее одиночество.

И снова в памяти возникают те моменты, которые, наверное, будут всегда храниться под тяжелым саваном где – то глубоко в воспаленном мозге. Никогда не забыть той тишины, когда слышно только глухое биение твоего сердца и едва различимые удары капель крови о кафельный пол. Острая, жгучая, а в последствие сладкая боль, боль освобождения и облегчения, если хотите. Ледяной и обжигающий яростью взгляд существа, отражающегося в зеркале ванной комнаты. Это не ты, это кто – то другой. Без прошлого, без настоящего, без будущего. Без страха. Ты смотришь ему  в глаза, или в то, что ими кажется, и понимаешь, что этот взгляд растворяет самое тебя, душу, или что там сидит внутри человека…

В этих глазах ты видишь все, что было с тобой за те недолгие годы жизни. Радостные моменты детства вызывают слезы, ты все это видишь, чувствуешь, как в немом кино, или, если повезет, на очень маленькой громкости, как будто находишься в стеклянном бассейне и наблюдаешь все это со стороны. Боль и потери рождают в твоем горле крик, который никак не может вырваться наружу, только зрачки расширяются до предела, и не можешь вдохнуть.

В какой - то момент просыпается остаток разума, и ты пытаешься все исправить, вырваться из таких желанных, но опасных и цепких рук. Первое что ты слышишь – звук ударяющегося о пол стального лезвия. Все как в замедленной съемке, и ты понимаешь, что если не вырваться из этой трясины времени, то может стать поздно. Навсегда.

В истерике хватаешь полотенце, пытаешься пережать раны. Суешь руки под воду, и тебе кажется, что крови совсем чуть – чуть, но, тем не менее, уже мутится рассудок, а от вида кровавой воды к горлу поднимается ком.

Главное, не смотреть в зеркало. Иначе эта тварь снова завладеет тобой и уничтожит остатки разума и сознания. Если человеку говоря нельзя, он, как ребенок, поступает наоборот. Ведь все в этом мире нужно познать на собственной шкуре. Ну, или почти все.

А хочется сейчас так мало: выкурить сигарету любимой марки, выпить чашку чая и лечь в постель, чтобы утром только саднящая боль в руке напоминала о чудовищном сне, который каким-то невообразимым образом отразился на реальности, чтобы потом была возможность перед самой собой оправдаться приступом лунатизма, которого никогда не было. (разговоры и слезы во сне не в счет!).

Но нет. Ты смотришь в зеркало, в когда – то свое отражение, и эта тварь тащит тебя за собой, проникает в мозг и растворяет тебя, чтобы можно было пройти в это «зазеркалье». Ее руки, нет, не руки, щупальца, жала, хватают тебя за самое сердце.

Вода и вентиляция делают свое дело: терпкий медный аромат, не запах, а именно аромат крови улетучивается, а с ним проходит и наваждение. Без сил опускаешься на пол. Откуда столько крови? Махра полотенца окрасилась в темно красный. Руки, колени и нижнее белье. Все мы в момент смерти хотим в глядеть красиво, достойно. Но какая разница, когда уже все сделано и тебя нет? Наверное, мало кто отметит, насколько красиво твое кружевное белье, если все вокруг залито кровью.

Отжать полотенце в раковину. Откуда столько крови? Сначала в стирку, а потом в мусорное ведро. Взять новое. Обмотать покрепче вокруг руки и в постель. Неважно, что завтра и постельное белье будет с темно-бордовыми разводами высохшей крови, а полотенце едва ли удастся отодрать от руки, не вызвав нового кровотечения.

Не важно. Все это уже не важно.

Ты выпустил «дурную кровь». Этого хватит на несколько недель, месяцев, может, на год. А дальше?

Не факт, что в следующий раз опять будет лезвие или нож, но что – то обязательно будет.

Я знаю, как ты кончишь. Есть всего лишь два варианта. Либо умрешь,  как и хотела та зеркальная тварь, либо до конца своей гребаной жизни будешь горстями пить «волшебные таблетки» и станешь «своим человеком» в ближайшей психиатрической лечебнице.

Скорее всего, второе, ибо только 8 из 25 случаев суицида оканчиваются удачно, если так можно выразиться.

 

 

 

 

 

 

 

2 мая 2010 года.