В антрепризном спектакле «Все проходит» Александр Абдулов играл первую скрипку (как ни интересен был актерский ансамбль Алферовой, Никоненко и Мартиросьяна, было очевидно, что все держится именно на Абдулове).

Этот спектакль еще до премьеры породил множество слухов, и самый распространенный из них - о том, что в истории о расстающихся после долгих лет брака супругах Александр Абдулов и Ирина Алферова играют, по сути, самих себя. Слух дикий (трудно представить в профессионале Абдулове склонность к душевному стриптизу), но можно предположить, что создатели спектакля - режиссер Дмитрий Астрахан и Александр Абдулов как руководитель антрепризы - не случайно допустили некоторые переклички между судьбами главных героев и артистов. Антреприза изначально делает ставку на актерские имена и шлейфы образов, тянущиеся за народными кумирами. И пусть даже сюжет пьесы не имеет ничего общего с реальностью, он абсолютно соответствует «мифу Абдулова», а миф зачастую оказывается важнее правды. Никто ведь не станет спорить, что публика судит об актере по его ролям, зачастую приписывая своему любимцу черты убедительно сыгранных персонажей. А в спектакле «Все проходит» персонаж-то как раз органично «миф Абдулова» и продолжает. Популярный человек, не сходящий с телеэкрана («Лицо, известное всей стране», - ехидничает в свой адрес герой), кумир миллионов, одно лишь имя которого, произнесенное в телефонную трубку, способно творить чудеса. Успешный и умный мужчина, любимый женщинами. За этим героем угадывается не столько человек Александр Гаврилович Абдулов (которого зрители знают в той мере, в какой он сам позволяет это), сколько его прошлые персонажи - красивые, живущие «в полную силу»; влюбленные и любимые; покоряющие страстным темпераментом и способностью к самоиронии; сентиментальные и трагичные в своем внутреннем одиночестве и чистоте, прикрытой показным цинизмом.

Этот герой - еще один штрих к тому мифу, тому портрету, который Абдулов пишет своими ролями уже много лет. Без излишнего драматизма он показывает, что народный любимец может носить обвислые, неглаженые брюки, а поставить все точки на «и» в вопросе измены или верности жены для него оказывается важнее, чем шагнуть на новую ступень карьерной лестницы. Этой ролью он как будто позволяет нам узнать о своей жизни вне экрана. «Как будто» - потому, что у настоящего Абдулова приоритеты иные.

Работа, работа и еще раз работа

- Александр Гаврилович, как для вас соотносятся семья и работа?

- У меня всегда работа на первом месте, потом - семья.

- Антрепризу вы основали уже более десяти лет назад, в период экономического кризиса всероссийского масштаба. На что вы тогда надеялись?

- Знаете, сколько помню (а мы действительно более десяти лет существуем), я ни разу не видел, чтобы у нас были свободные места. У нас всегда битком, всегда аншлаги. Всегда. Причем мы играем и в залах на две с половиной тысячи мест, и в Ленинграде собираем Дворец спорта…

- Но когда вы только начинали, то были безоговорочно уверены в успехе, или думали, что идете на риск?

- Зачем же начинать, если ты не уверен? Конечно, надо было верить.

- С чем в первую очередь была связана организация антрепризы? Вам не хватало работы в кино из-за кризиса кинопроизводства и кинопроката 90-х?

- Нет, это было сделано для зарабатывания денег.

- Это и сейчас так?

- Да, и сейчас то же самое. Это мой хлеб.

- А сериалы, работа на телевидении?

- То же самое.

- Насколько интенсивно вы сейчас снимаетесь?

- Я сейчас одновременно снимаюсь в четырех картинах: «Блокада» (совместно с американцами), «Анна Каренина», «Мастер и Маргарита», - и начинаю сниматься в «Мертвых душах». До третьего марта будущего года каждый день у меня расписан.

- Если можно, расскажите немного подробнее о вашем Коровьеве из «Мастера и Маргариты».

- Вы знаете, я очень суеверный человек и заранее ничего говорить не буду.

- Но, если вы так суеверны, как же вы вообще согласились на роль в произведении, с попытками экранизации которого связано столько мистики, едва ли не чертовщины? О «Мастере и Маргарите» в киношных и театральных кругах ведь страшные легенды ходят: мол, если взялся за ее постановку, жди беды…

- Это же ваш брат журналист придумал. И режиссеры. Ну, значит, не смогли поставить, не сумели. А во Владимира Бортко я верю. Он замечательный режиссер, он это доказал и «Собачьим сердцем» своим, и «Идиотом».

- Вы не только играете и ставите как режиссер, вы и сценарии пишете…

- Да, только что закончил новый сценарий - «Гиперболоид инженера Гарина» по Толстому (Алексею Толстому - прим. ред.). Если, Бог даст, все будет хорошо, в декабре начнем это снимать.

- Как вам кажется, зритель уже вернулся в кинотеатры, или он пока еще сидит у телевизора?

- Знаете, этот вопрос не уходил никогда. Просто у нас кинотеатров не было. Это идиотизм наш: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» Ну, разрушили до основанья, а дальше-то что? А там - пустота. Все кинотеатры пустили под рынки, под салоны. Прокат разрушили. А между прочим, в Советском Союзе кинопрокат был третьей строкой дохода государства после водки и табака. Кинопрокат содержал всю медицину и образование, понимаете? И это разрушили! Ломать - не строить…

- Как вы относитесь к тому, что на телевидении так много места занимают различные игры, где люди зарабатываю деньги, демонстрируя далеко не лучшие качества человеческой натуры?

- Правильно, это надо показывать. Вот я сам веду передачу, в которую приходят люди, которые хотят заработать легкие деньги (экстремальное шоу «Естественный отбор» - прим. авт.).

- И вы этих людей не уважаете.

- Нет.

- Как же вы находитесь с ними в одном пространстве, общаетесь с ними, если они вам заранее, мягко говоря, несимпатичны?

- Я делаю все, чтобы это было видно. Потому что я считаю, что деньги нужно зарабатывать. Надо работать. А ждать, когда богатство сверху упадет, - это… Но люди приходят, уверенные в том, что это нормально. Наглые причем. Начинают возмущаться, если их ставят на место.

- Каковы перспективы передач, подобных «Естественному отбору»?

- Вы знаете, она мне нравится, эта передача. Скоро мы будем снимать продолжение - еще двенадцать выпусков. Эта передача - она ведь оригинальная, наша, а не краденая, не лицензионная. Это же такая редкость, по-моему, она вообще одна такая, остальные все «сперты»!

- Мы сейчас говорим о телевидении и антрепризе как способе заработать деньги. А вы помните свой первый заработанный рубль?

- Да. В пять лет я вышел на сцену в театре. В роли деревенского мальчика. Я получил три рубля.

- Эти деньги вы отдали родителям или потратили на сладости?

- Я принес домой зарплату!

Из зала виднее

- В спектакле «Все проходит» есть замечательные слова: «Человеку не столько лет, сколько обозначено в паспорте, а сколько отражается у него в глазах». Сколько же вам лет?

- Каждый день по-разному.

- Спектакль прибавляет возраст?

- Конечно. Два с половиной часа на сцене - это не такое простое занятие.

- А как же уверения актеров, что энергия зала возвращает молодость, что сцена лечит?

(Сначала скептически морщится, как от невыносимой пошлости, потом задумывается):

- От зала, конечно, очень многое идет. Если зал «дышит», если зал реагирует, то, конечно, отдача будет больше. Сегодня был очень хороший зал.

- Мне кажется, на смешные моменты зрители реагировали с большей готовностью, чем на драматические.

- У меня однажды была замечательная ситуация на этом спектакле. На первом ряду сидели муж с женой. Они смотрели-смотрели, и вдруг жена, ни слова не говоря, развернулась и - бац: залепила мужу по роже увесистую пощечину, наотмашь, со всей силы. И он голову спрятал, отвернулся. А она дальше смотрит. Значит, так: история из спектакля совпала с ними, с их жизнью… Я понял, что точно попал в цель, в этот нерв.

- Ваш персонаж - «лицо, известное всей стране». Вы как актер известны всем, но мало кто знает, какой вы зритель. Что вы обычно смотрите?

- Почти ничего не смотрю: времени нет.

- И на премьеры к друзьям-актерам не ходите?

- Я боюсь: в зале тепло, темно… (Делает вид, что начинает дремать.)

- А если серьезно, было когда-то настоящее потрясение от увиденного спектакля или фильма?

- Конечно. Когда я первый раз посмотрел «Кукушку» с Джеком Николсоном (фильм Милоша Формана 1975 года «Пролетая над гнездом кукушки» - прим. авт.), я хотел уходить из профессии.

- Показалось, что вам так не сыграть?

- Нет-нет. Это было так давно, в такое время… Я тогда понимал, что мне такой материал сыграть никогда не дадут. Что у меня не будет возможности даже попробовать такое сыграть.

- Все проходит… Что-то к лучшему меняется, что-то - к худшему. Сейчас у вас репертуар не менее сильный, чем у Николсона. Но в одном из интервью вы сказали, что раньше об актерах ходили легенды, а теперь - сплетни. Отчего так?

- А мельчаем, мы все мельчаем. При том количестве информации и дезинформации, которое на нас обрушивается, народ тупеет. Сейчас время шарлатанов, сейчас очень легко обмануть. К сожалению, мы перестали писать письма, перестали читать. Я недавно чуть не упал со стула, когда по телевидению услышал о том, что провели опрос и составили рейтинг популярных актеров. Спросили у людей, кто знает Никулина, и кто знает Шварценеггера. Оказалось, Шварценеггера знают больше, чем Никулина… Я уже не говорю о таких актерах, как Черкасов или Симонов. Услышав эти фамилии, люди спрашивают: «А кто это?» Мы довели страну до этого.

- А вы письма пишете?

- Я не пишу.

- А по электронной почте?

- Нет. У меня дома есть компьютер, я пытался его освоить, но… Я и на телефоне знаю две кнопки: «Вкл» и «Выкл». Все. Говорят, можно по мобильному какие-то «мэсэмэски», что ли, писать. Я не умею.

Трагедия

- В эти дни у всех одна боль - Беслан. То, что нам показали, выбило из колеи, пошатнуло все представления о мере человеческой жестокости. Вы не могли не задумываться над тем, что же нам теперь делать…

- Жить дальше. Это трагедия, конечно, страшная трагедия. Я себе представить не могу… Я бы этих ублюдков вешал. Если бы их поймать, я бы устроил показательную казнь. Или просто отдал бы их родственникам пострадавших, чтобы они разорвали их по частям. Потому что эти ублюдки даже детей боялись, они в масках были. Они даже детей боятся… (В голосе - гнев и презрение). Свиньи… Скоты… Я не знаю, как еще их назвать. Они нелюди. Они не имеют права жить.

- Вы принимаете то, что телевидение, ведя репортажи из Беслана, без купюр показывало погибших, кровь, страшные раны?

- Конечно. Люди должны были это видеть.

- Но это же страшно…

- Страшно. А что же - мы должны, как страусы, зарыться головами в песок и делать вид, что задница не видна?

- Но страшно-то тем, кто все равно ничего не может изменить. Нагнетается страх в сердцах простых людей, матерей.

- Нам нельзя сдаваться, нам нужно идти дальше, нам нужно стараться выстоять, понимаете?! Они же именно эту цель и преследуют, чтобы мы боялись. Не надо их бояться, не надо... Их нужно уничтожать просто. Отстреливать, как бешеных собак!