«САМОЕ-САМОЕ» ИЗ СТИЛИСТИКИ

Ежик съел что-то не то, и его замучили газики. Но он решил не сдаваться и придумал формулу самовнушения. Ходит по лесу и повторяет: "Я не пукну... Я не пукну..."
И пукнул.
Но не растерялся и тут же сменил аффирмацию: "Это не я! Это не я!"

Этот анекдот рассказала мне одна моя добрая знакомая. Он лечебный. Выводит из депрессии моментально. (За матерное слово в конце истории не обессудьте - из песни слова не выкинешь!)

Тварь

Алкоголик Раскольников пил не часто, но запойно, и очень нерасчетливо. Как правило, деньги у него заканчивались намного раньше выхода из запоя, и тогда Раскольников брал их в долг у старухи-соседки. А отдавал - согласно строгому уговору - с процентами, и немалыми. Каждый раз возвращая долг, он тяжело переживал неразумные траты, но - делать нечего! - через пару недель снова влекся к старухе-процентщице занять на опохмел.

Но вот старуха деньги давать перестала: слишком уж страшно выглядел сосед - и когда брал, и когда отдавал. Раскольников по старой привычке несколько раз заходил и просил, но всегда получал твердый отказ. Однажды ранним утром, в очередной запой, не найдя в карманах ни копейки, он долго сидел посреди кухни на табурете и тяжело размышлял. А потом встал и воскликнул:

- Тварь я дрожащая или право имею?!

Раскольников спрятал под пальто топор и пошел к соседке. Долго жал на кнопку звонка.

Наконец, за дверью раздались шаркающие шаги. Старуха поглядела в глазок и закричала:

- Опять пришел, тварь?!

"Значит, не имею права!" - резюмировал Раскольников, поправил под мышкой топор и отправился восвояси.

 

На страже закона

Чрезвычайно эффективный метод получения показаний от обвиняемых ввели сотрудники следственного отдела управления внутренних дел города Старая Пьянь. Они сумели извлечь максимальную выгоду из соседства зданий УВД и городского медвытрезвителя. Теперь допрос подозреваемого, не желающего давать показания, ведется следующим образом.

- Значит, не хочешь говорить? - спрашивает следователь. По его сигналу в комнату для допросов вводят заночевавшего в вытрезвителе алкоголика.

-Ну-ка, дыхни на него! - говорит ему следователь, указывая на подследственного. Алкоголик выполняет указание. После того, как обвиняемый приходит в себя, он, как правило, отвечает на любые заданные ему вопросы.

Городской авторитет по кличке Удав, после применения к нему новой методики допроса, в совершенных преступлениях не признался, а сказал:

- Круто солишь, начальник... Как есть будешь?

После этого по приказу следователя на него дыхнули сразу два алкоголика. Очнувшись через некоторое время, преступник со всеми предъявленными ему обвинениями согласился.

 

Опыт ветеранов - молодым

Ветеран труда, слесарь-сантехник Петрович и его молодой помощник, практикант ПТУ жилищно-коммунального хозяйства, сидели в подвале жилого дома и отмечали конец рабочего дня. После первой практикант спросил:

- Послушай, Петрович, а у тебя бывает так: утром просыпаешься, голова гудит, и в рот ну ни крошки не лезет?

Петрович долго не отвечал, упершись тяжелым взглядом в бутылку. Потом разлил еще по одной, медленно выцедил свой стакан, зажевал корочкой хлеба и веско сказал:

- Я в таких случаях не закусываю.

 

Нужный товар

Лицо кавказской национальности Руслан Удоев торговал на городском рынке дешевой водкой, изготовленной в одном из подпольных цехов. Водка у местных алкоголиков пользовалась огромным спросом. Обычно низкое качество товара на их вечно неудовлетворительном физическом состоянии заметно не сказывалось. Но однажды поставщик водки пропал, и Удоеву пришлось срочно закупить товар у неизвестного производителя. Почти всю партию он продал в тот же день. А на следующее утро ни один из его постоянных клиентов опохмеляться не пришел.

Зато через несколько дней пришел участковый.

Он долго молча переминался с ноги на ногу возле палатки Удоева - тот стоял ни жив ни мертв, - и наконец выдавил:

- Ты, конечно, молодец... Район мне почистил... - Он сделал многозначительную паузу. - Тише теперь намного стало... Но, - погрозил он пальцем, - больше так не делай!

- Как можно, дарагой! - обрадованно заверил Руслан Удоев.

Участковый еще постоял, оглянулся и тихо спросил:

- У тебя пара бутылок из той партии еще остались?

- Канечна, дарагой! Сейчас принесу! Нужно, да?

- Нужно, - сжал губы участковый. - Очень. Тещу хочу угостить. Пусть попьет...

 

Наливай, Дуремар!

В хмурое похмельное утро несколько алкоголиков стояли посреди двора и собирали у прохожих деньги на "оздоровительную" бутылку водки. Через несколько часов им удалось наскрести необходимую сумму, но к тому времени каждый из них обессилел настолько, что добраться до магазина уже не мог. В этот момент из ближайшего подъезда бодрой походкой вышел всем знакомый алкоголик по прозвищу Дуремар. Он выглядел и чувствовал себя намного лучше остальных, легко согласился за "дозу" сбегать в магазин, взял собранные деньги и отправился за опохмелом. Когда он снова появился во дворе, ожидавшая его компания счастливо вздохнула - в вытянутой перед собой руке Дуремар держал бутылку водки. Тут гонец поскользнулся на банановой кожуре и со всего маху грохнулся на спину - вожделенная бутылка ударилась об асфальт, разбилась, водка потекла по тротуару. Алкоголики закричали. Дуремар получил в ухо и, жалко скуля, скрылся в подъезде...

Войдя в квартиру, алкоголик Дуремар прошел к столу и извлек из-за пазухи целехонькую, непочатую бутылку водки. Открыл, достал из буфета чистый стакан. Потер ушибленное ухо и горько молвил: "Вот как обошлись со мной люди - всего лишь за то, что я разлил перед ними пол-литра водопроводной воды! Но сказано: блаженны плачущие, ибо они утешатся!"

И весело скомандовал себе: "Наливай, Дуремар!"

 

Классный анекдот про эффективность позитивной психологии:).

...Знаешь, когда я тренируюсь в лесу, две вещи меня вводят в измененное состояние сознания (так, наверно, правильно будет сказать) - бег и подтягивания. Они требуют предельного усилия. (Мне вообще трудно бегать почему-то, очень затрудненное дыхание, через сотню метров это занятие превращается в испытание, но я бегу; а подтягивания - ваще отпад, семьдесят с лишним килограммов вывести на метр вверх - я не знаю, как это у меня получается:)). А предельное усилие - это такое, которое не оправдывается никакими целями или желаниями. И поэтому оно становится абсолютным действием - делается ради него самого. И вот тогда, на пике напряжения, ты сквозь эту потугу и удушье вдруг прорываешься к листве, деревьям, небу... И осознаешь, что внутри тебя в этот момент нет ничего - ни мыслей, ни стремлений, ни цели, ни мечты, - ничего, кроме мира, что тебя окружает. И становится не то что легко - легко не бывает, - просто испытываешь мгновенное пронзительное самопроявление, и еще - резко, остро - тотальную открытость... растворенность в окружающем, отождествление с ним... Я очень ценю эти мгновения... Правда, так приходится ради них напрягаться!:). Недаром йоги говорят, что для того, чтобы прорваться к реализации, нужно очень много энергии; получается, что я выделяю ее столько, чтобы всего на миг отождествиться с чем-то большим... И то хорошо!

Автор должен признаться, что нижеследующий текст создан на основе неглубокого рерайтинга главы «Синтаксические средства экспрессивной речи» из учебника Ирины Голуб «Стилистика русского языка»

 

В общем, так… Давайте поговорим о создании эмоциональной, взволнованной, напряженной, выразительной литературной речи. Она называется эмфазой. Наиболее сильным средством создания эмфазы является эмфатический период. Это такая штука… Классная! На первый взгляд – отталкивающая. Слишком уж громоздкая синтаксическая конструкция. Одно такое  ба-а-альшое предложение. Но воспринимается оно легко, потому что, несмотря на сложность построения, гармонично и синтаксически выверено, «отлажено» определенными средствами (о средствах создания эмфатической речи - ниже). Такое предложение погружает читателя в поток сознания автора или героя произведения. Накрывает, можно сказать, могучей волной его взволнованного, безудержного монолога. Волнение может быть и несильным – если просто идут грустноватые лирические размышления, - но оно вызывает у автора (героя) много мыслей, их хочется высказать – и опять получается поток: «набалтывание», «набрасывание» эпитетов, синонимов, однородных членов предложения; речь яркая, образная, возможно, гибкая по смыслу, парадоксальная, реже – каламбурная, но неизменно интересная, незаурядная, притягательная. Как правило, для организации здорового эмоционально-ментального прессинга на читателя автор использует сразу несколько периодов подряд.

Пример. Братья Стругацкие, «Отель у Погибшего Альпиниста»: «Я попрыгал на месте, пробуя крепления, гикнул и побежал навстречу солнцу, все наращивая темп, зажмурившись от солнца и наслаждения, с каждым выдохом выбрасывая из себя скуку прокуренных  кабинетов, затхлых бумаг, слезливых  подследственных и брюзжащего начальства, тоску заунывных политических споров и бородатых анекдотов, мелочных хлопот жены и наскоков подрастающего поколения... унылые заслякощенные улицы, провонявшие сургучом коридоры, пустые пасти угрюмых, как подбитые танки, сейфов, выцветшие голубенькие обои в столовой, и выцветшие розовенькие обои в спальне, и забрызганные чернилами желтенькие обои в  детской... с каждым выдохом освобождаясь от самого себя - казенного, высокоморального, до скрипучести законопослушного человечка со светлыми пуговицами, внимательного мужа и примерного отца, хлебосольного товарища и приветливого родственника, радуясь, что все это уходит, надеясь, что все это уходит безвозвратно, что отныне все будет легко, упруго, кристально чисто, в бешеном, веселом, молодом темпе, и как же это здорово, что я сюда приехал...»

Можно сделать нечто попроще, вот мой опыт из романа «Звездный наследник»:

«А потом был длинный тоскливый вечер, и ветер выл за мутными стеклами ангара, и луна носилась за облаками по всему небосводу, как ведьма, и корявые руки стонущих от бури, заледеневших от бури, умерших от бури тысячу лет назад, мертвых, как смерть, и все-таки стонущих деревьев - стучали в стены и дверь. И я сидел и стонал им в лад и вспоминал отца, и думал об этой нелепой трагикомедии под названием "человеческая жизнь", и жалость к  отцу сжимала мне сердце, и точила, свербела в мозгу одна жестокая, безнадежная, больная мысль - о том, что уже ничего, ничего невозможно исправить...»

Как правильно построить эмфазу и вывести ее на «пик» - эмфатический период? (Хотя надо сказать, что «выводить» вовсе не обязательно, период в эмфазе использовать не обязательно.) Как организовать этот самый период? Есть много способов, и каждому из нас они известны, просто мы вряд ли их выделяем и каким-то образом называем. Все их перечислять сейчас не будем, назовем самые существенные.

Итак, эмфаза, эмоциональная речь…

Проще всего сделать на нее заявку, стартовав риторическими восклицаниями и вопросами. «Тройка! Птица-тройка! Кто тебя выдумал?..» Во-первых, они сразу задают напряженность монолога, а во-вторых, определяют тему повествования или размышления. Здесь частенько используется изолированный номинатив (существительное в именительном падеже, поданое отдельным предложением): «Москва! Как много в этом звуке…» Или, давайте навскидку придумаем: «Сестра… Как давно мы с ней не виделись! Сколько лет прошло с нашей последней встречи? Пять, десять, сто?..» Задана тема размышлений изолированным номинативом, сделано риторическое (эмоционально-экспрессивное) восклицание, задан риторический вопрос (то есть тот, который содержит в себе утверждение и не требует ответа), а дальше пошло-поехало: лирические воспоминания, сожаления, признания в любви и тому подобное. Здесь и период можно дать, и не один.

Сильные средства – единоначатие (анафора) и эпифора. Это когда предложения начинаются (анафора) или заканчиваются (эпифора) одной конструкцией. «Но какая разница? — сказал я себе. Действительно, какая разница — хорошо ты себя чувствуешь или плохо, прилично ты выглядишь или неприлично, как журналист или как пьяный бродяга? Какая разница, если красная пунктирная линия на карте утыкается прямо в Ущелье Потерянных Звезд?..» (И. Гетманский, «Планета безумцев»). «Я заставлю тебя жить так, как желаю я, делать то, что желаю я, и только потому, что желаю этого я!»

Как вы можете видеть в приведенных примерах, эмфаза тяготеет к этакому, как я уже говорил, «набрасыванию», нанизыванию однородных синтаксических конструкций. Этот прием называется градация. В ней каждый последующий эпитет, или словосочетание, или часть сложного предложения усиливает, или закрепляет, или уточняет значение предыдущего. Напряжение речи при этом нарастает.

Пример. «Боль всех бесконечных одиноких дней, сокрушительных потерь, неуверенности и стыда, самобичевания и отчаяния, боль и страх, страх и стыд, стыд и одиночество, одиночество и раскаяние, и снова боль от невозможности что-то изменить, вернуть, исправить - уходили, истекали в никуда, никого не задевая, не раня, оставляя, прощая...»

Это был период. Градация - я наверно, не ошибусь, если скажу такое, - неотъемлемая его часть, его основа. Обратите внимание, в вышеприведенном примере в конце предложения - после тире - используется слом интонации. Шло перечисление,  звучала одна интонационная нота – и вдруг она обрывается и этот период завершается в другой тональности. Такой прием называется смещением синтаксической конструкции. Еще пример смещения в градации из того же текста (это из моей миниатюры «Точка отсчета»): «Она непроизвольно выдохнула и ощутила: вся тяжесть мира, какая была ей назначена судьбой, что обступала ее в последние годы и давила сверху - на голову, на грудь, - не давала дышать, ходить, жить... эта тяжесть, эта плита, свинцовая плита, эти вериги - чугунные! - их больше нет...» Пример смещения из «Евгения Онегина»: «А мне, Онегин, пышности эта, Постылой жизни мишура, Мои успехи в вихре света, Мой модный дом и вечера, Что в них?»

            Нетрудно заметить, что в эмфазе частенько используется многоточие. Накал чувств автора (героя) так велик, что слов не хватает выразить то, что его волнует. Поэтому, чтобы  создать впечатление недосказанности, смятения, напряженности в умолчании – ставится многоточие. Но я бы не злоупотреблял этим знаком препинания. Многоточие - сильный графический символ, он заставляет читателя здорово тормозить, но причину задержки не вскрывает. Создается некоторый дискомфорт. Впрочем, в эмфазе употребление многоточий чаще всего обосновано… Тем более, когда они используются для создания взволнованной, запинающейся прямой речи персонажа: «Смотрите… Уже светает. Заря как пожар на снегу… Мне что-то напоминает… Но что?.. Я понять не могу…» (С. Есенин, «Анна Снегина»).

            Что мы еще можем выделить в построении приведенных эмфатических периодов? Бессоюзие и многосоюзие. Это два мощных средства создания эмфазы. Пример применения и того, и другого в одной цитате: «Был тиф, и лед, и голод, и блокада. Все кончилось: патроны, уголь, хлеб» (Г. Шенгели). В первом предложении повторяется союз «и», во втором идет бессоюзное нанизывание дополнений.  В принципе, градацию (а значит, и эмфатический период) невозможно построить, не используя эти средства. Еще пример многосоюзия: «Мы виделись всего три раза. Как мало! Как мало и давно - а тебя все нет и нет, и я брожу по улицам, как овца, смотрю по сторонам, делать мне нечего, и ничего делать я не хочу, и не хочу признаться себе, что я в тебя влюбился, потому что какого черта, если я даже не могу сказать тебе об этом вслух, если ты неизвестно где и с кем, если тебя все нет и нет...» Бессоюзие у Пушкина: «Швед, русский – колет, рубит, режет, Бой барабанный, клики, скрежет, Гром пушек, топот, ржанье, стон…»

            Ну, пожалуй, достаточно. Есть еще кое-какие приемы, и эффективные, они порой могут оказаться очень кстати. Но я их использую редко, а в эмфатических периодах такого плана, к которому тянется душа, их никак не применить. Поэтому разрешите тему закрыть. А если вы все-таки заинтересовались созданием взволнованной, эмоциональной, экспрессивной речи, предлагаю почитать об этом подробнее в специальной литературе. Хотя бы в том же учебнике Ирины Голуб, о котором я упомянул в самом начале.

Глупость - дар божий, но не следует им злоупотреблять.

Бисмарк

    Как-то я задумался над тем, почему Серен Кьеркегор однажды написал, что в печатной краске поселился дьявол. И после недолгих размышлений пришел к выводу, что датский теолог и писатель находил в изданных литературных текстах своих современников великое множество стилистических огрехов. Вот и решил, что печатное дело - происки Князя мира сего. Дьявол "есть ложь и отец лжи". Как же ему не поработать там, где можно наделать ошибок! Ведь литературная неграмотность прежде всего приводит к искажению смысла, к двусмысленностям и алогизмам.

   "Не секрет, - пишет корреспондент одной региональной подмосковной газеты, - что около восьми утра не только взрослая часть населения Пушкинского района, но и люди молодые дружно садятся в электрички и едут учиться, работать в Москву. Как с этим бороться?" Хотел человек сказать одно: мол, недостаточно в районе средних специальных и высших учебных заведений, да и безработица - тоже проблема, а выдал другое: поднял вопрос о борьбе с использованием электричек в качестве средства передвижения из Пушкино в Москву!

   В другой, уже в столичной, газете корреспондент написал заметку о том, что родители легкомысленно относятся к опасностям, которые подстерегают их чад при купании в водоемах, потому дети частенько тонут буквально на глазах у своих пап и мам. Вот что было в той заметке: "Дети резвились в воде, пока родители на пляже занимались своими делами"... Не правда ли, мило? Какими такими "делами" занимаются на горячем песочке дяди и тети, пока детишки оставили их в покое? Здесь, конечно, можно вполне оправданно возмутиться: "Каждый понимает в меру своей испорченности!" Но давайте писать так, чтобы испорченность не могла толковать текст на свой испорченный манер - тогда и не возникнет никаких скабрезных вопросов!

   Кстати, смысловая небрежность страшна не тем, что вызывает неуместные ассоциации - а тем, что однажды наверняка приведет к подмене смысла на обратный. Писали о победе, а прочиталось, как о поражении, хотели похвалить, а получилось - сказали о человеке гадость... В пиар-статье про одного подмосковного депутата натыкаюсь на следующий перл: "Он открывает филиалы для наркоманов". Давайте подумаем: хорошо это или плохо? Знать бы, что это за филиалы... Сделан небольшой стилистический огрех - речевая недостаточность - и в сознании читателя возникает образ создателя вертепов, в которых проходят наркотические оргии. О другом депутате журналисты выдали такое: "В профессиональном плане он рос семимильными шагами". Прямо монстр какой-то получился: растет человек "шагами", и ладно, если бы как профессионал, но делает он это не в переносном смысле, а в прямом - и в неведомой реальности, в "профессиональном плане"! А вот цитата из передовицы свежего номера одной подмосковной газеты: "Для нас это восемьдесят восьмая годовщина рождения легендарной и непобедимой Красной Армии, разгромившей фашистскую Германию, милитаристскую Японию, обеспечившую мир всему миру". Хороша Красная Армия - разгромила к чертовой матери Японию, которая "обеспечила мир всему миру"! Почему получилась инверсия смысла? Из-за неправильного падежного окончания причастия "обеспечившую". Вроде бы, не стилистический огрех, недоработочка корректора - но обратите внимание на тяжелый, невразумительный, нечеловеческий слог: нанизывание причастных оборотов, эти "вшей", "вшую", неказистое подразумеваемое выражение "армия обеспечила мир"... Разве это не предпосылка для искажения смысла?

   Дьявол, по былому твердому убеждению средневековых инквизиторов, все делает в темноте, сзади или наоборот. Вот в этом "наоборот" - соль его предприятий в печати. И, воистину, Кьеркегор высказался недостаточно сильно: дьявол не только поселился в печатной краске - он порой на страницах книг и газет правит настоящий бал!

   Очень часто стилистическая неграмотность приводит просто к откровенной глупости. Как расценить такой перл корреспондента районной столичной газеты: "Когда женщина с сумочкой показалась в переулке, преступник ударил по голове первую с целью завладения второй"? Глупость, замешанная на использовании канцеляризмов и речевых штампов! А как вам такое предложение из рассказа начинающего автора - "Воняло всем, кроме приятного"? Вонь - резкий, неприятный запах, исключающий использование синонима "приятный". Здесь элементарная лексическая несочетаемость. И как где-то может пахнуть "всем"? Уму непостижимо...

   Объявление на дверях детского сада: "Родители! Наши сопли - это распахнутые вами двери!" Закрывайте, мол, двери, чтобы детей не простудить. Полезное предостережение. И афористичное. Вот только афоризм, основанный на сходстве понятий "сопли" и "двери", - явно воспитателям не удался. Ведь этого сходства нет! Потому и выглядит объявление дико... Огромный плакат на центральной площади города: "Счастья, добра и процветания вам, дорогие горожане!" Да... "Процветающий горожанин" - это уже не смешно. Если "процветание" началось, то здесь не до "счастья и добра" - "Скорую" успеть бы вызвать!

   Казалось бы, ерунда, всего лишь неуместная метафоризация, а сколько радости она доставляет тому, кто делает все наоборот! Ему очень весело, он смеется над нами!..

   Наш великий и могучий русский язык дает нам великолепную свободу в выражении любой, самой изощренной, мысли, описании самого противоречивого душевного состояния, в построении самого сложного образа. Но, может быть, нам это не нужно? Может быть, стоит писать на другом, более простом языке? Есть языки, в которых отсутствуют роды, падежи, числа, глагольные времена и виды, в которых даже не проводятся различия между существительным и глаголом. Или такие, в которых словоупотребление так жестко нормировано, что исключает всякую двусмысленность. Ян Парандовский писал, что индейцы племени понка имеют право упрекнуть нас в отсутствии точности. Например, нам достаточна форма "мы", у них же имеются специальные личные местоимения для таких комбинаций, как "я и ты", "я и вы", "я и вы двое", "я и он", "я и они", "мы двое и ты" и так далее. Простую фразу "Человек убил зайца" индеец развертывает в красочное повествование: "Человек, он, один, живой, стоящий, убил намеренно, выпустив стрелу, зайца, его, одного, живого, сидящего". Хорошо! Никаких разночтений!

   Но и никакой литературы. Никакой свободы мысли и слова...

  Так давайте возьмем дьявола за рога и пошлем его к дьяволу. Пусть соединяет "сопли" и "двери", "обеспечивает мир" и "процветает" в каком-нибудь другом месте - только не в наших текстах.

...Хочу рассказать тебе о мимолетном переживании, которое я испытал сегодня утром. Я, как проснусь, сразу варю кофе и усаживаюсь за чашкой с сигаретой, выкуриваю две-три штуки, а потом уж начинается день. И вот сегодня я встал с постели, водрузил на плиту чайник и попытался понять, как себя чувствую. Меня что-то тревожило, было нехорошо... Ты знаешь почему, но сейчас мы говорить об этом не будем, да... А потом я закурил сигарету и кое-что пережил. Одна затяжка, глоток саднящего терпкого тепла - и вдруг мне становится ясно: надо выкурить не две-три сигареты - неторопливо, со вкусом - а только одну, и быстро. Потому что из-под двери несет ледяным холодом, и внутри меня - такая же холодная сила, жесткая и резкая, и что я сейчас сделаю еще несколько судорожных затяжек и выйду из этого незнакомого помещения. Я быстро встану, прошагаю по обширным пустым залам, запахнет ваксой, хлоркой, где-то за стенами раздастся резкий металлический удар, шум заводящегося мотора, а на мне обтягивающая грудь грязноватая тельняшка, и я зол, и я бью ногой в дверь, и она распахивается, и порыв ледяного ветра ударяет в голову, и я придерживаю на голове шапку, и вышагиваю на утоптанный снег, и тут же, сходу, начинаю на кого-то орать... Я знаю: у меня какая-то бригада в подчинении, и впереди у нас целый день тяжелой, напряженной работы, и ее надо сделать, и я ее, блядь, эту совершенно ненужную мне работу, во что бы то ни стало сделаю!..
А потом все прошло. И я, уже спокойно покуривая, думал: "А ведь все в моей жизни всегда так и было. Только труд, а вне его - ветреная пустота, в которой непонятно куда идти". Я был так создан: никогда не знал, куда идти, что делать, что говорить. Это удивительно: я создавал убедительнейшую иллюзию того, что у меня все нормально, - институт, карьера, семья, - а на самом деле все было очень и очень не нормально, и этого никто не видел. Даже я сам... Поэтому - ты знаешь! - у меня мало что получалось - и вот, результат налицо: я ничего не могу в этой жизни сделать, кроме как написать еще одну книгу. Единственное мое достоинство - я умею работать. И поэтому всегда для меня была одна только работа, тяжелая. Писать тяжело, это факт. "Литературу делают волы", - сказал Флобер. Ну, утверждать, что я делаю литературу, было бы нелепостью. Но... Я занимаюсь этим делом. И писательство (я уж не говорю о том, что было до него) никогда ничего не меняло к лучшему, ничего не решало, а значит, было не нужно. Пусть так! Но я научился это делать хорошо, и я научился так жить!..

Я предлагаю вам прочесть лекцию нашего, российского, известного мистика-тантриста Андрея Лапина о любви и сексе. Комментировать текст не буду - это значит занизить планку разговора еще до того, как он начался. Но обешаю, что слово Лапина вас равнодушными не оставит. .

Вложение: 3753664_ANDREY_LAPIN_O_LYUBVI_I_SEKSE.doc

ВЫСШЕЕ ЗНАНИЕ

Жил на свете один мужчина. Был он довольно недалекий. Он знал за собой эту слабость и поэтому никогда не верил тому, что говорил ему собственный разум. Он всегда старался обращаться только к интуиции. А для того, чтобы интуицию развить, усиленно занимался медитациями. Медитировать у него получалось хорошо. И неудивительно. Ведь чем меньше ума, тем легче заставить его замолчать! А тогда и внутренний голос можно услышать, и Высшее Знание получить!
И вот однажды случилось так, что этот мужчина познакомился с молодой женщиной. И в нем тут же возникло странное незнакомое ощущение. Он никак не мог понять, что это такое, а оно не проходило. Тогда он сел в позу лотоса, вошел в медитацию и стал наблюдать за непонятным переживанием... Через час глубокого самопогружения он понял только одно: ощущение вызвано новой знакомой... Тогда он снова погрузился в себя, но теперь уже сосредоточился на образе той, которая поколебала его равновесие. Он сидел и сидел, смотрел и смотрел... Прошел час, полтора, два. Он терпеливо наблюдал и ждал. И наконец пришло Знание! Мужчина с улыбкой открыл глаза и облегченно констатировал: "Она красивая!"


ХВАТИТ ЛИ НАШАТЫРЯ?

Молодой саньясин влюбился в красивую девушку и с благословения учителя покинул ашрам, чтобы строить счастливую мирскую жизнь. Девушка ответила на его пылкое чувство взаимностью. Очень скоро дело у влюбленных дошло до первого поцелуя. Случилось это так. Молодой саньясин набрался решимости, обнял любимую и нежно прикоснулся губами к ее губам...
И здесь случилось непредвиденное. Чувства и ощущения, которые при этом испытал юноша, ударили ему в голову с неимоверной силой. Молодой человек потерял сознание и рухнул к ногам возлюбленной...
Свидание закончилось конфузом.
Обескураженный необычным результатом любовного опыта, саньясин пришел к учителю и рассказал ему о случившемся. Тот не удивился: "Мир Женщины, сын мой, - сказал он, - настолько сложен и противоречив, что требует чуткого медитативного подхода. Бесстрастно наблюдай за своими чувствами, и тогда ты сможешь усваивать энергии, которые в тебе пробуждаются!"
На следующем свидании саньясин так и сделал. Чутко наблюдая за своими ощущениями, он беспроблемно перенес акт поцелуя. После этого его руки сами потянулись к верхней пуговичке на блузке возлюбленной. Он расстегнул блузку (всего на одну пуговичку!), и его взгляд уперся в нежную яремную ямочку в основании лебединой шеи...
Когда он пришел в себя, его голова покоилась на коленях горько плачущей и испуганной девушки...
В этот раз молодой саньясин не пошел к учителю за советом - он знал, что тот дал ему ключ ко всем дверям. И решил упорно продолжать практиковать в любви медитативный подход. На следующем свидании он сумел без всяких эксцессов поцеловать девушку, освободить ее обворожительную блузку от верхней застежки и спокойно взглянуть на коварную яремную ямочку. Но как только он расстегнул вторую пуговицу и его взгляду предстало начало нежнейшей ложбинки между прекрасных персей... В голове раздался оглушительный взрыв, и мир перестал существовать...
Он очнулся от невыносимо резкого запаха, бьющего прямо в нос. "Это нашатырь, милый! - вытирая слезы, радостно пояснила ему девушка. - Я теперь всегда буду брать его с собой!"
Минул год... Молодой саньясин пришел к учителю. Они пили чай, и юноша рассказывал о своей жизни. Завершил он историю о себе такими словами: "Мир Женщины, о святейший, оказался не только сложен, как вы меня предупреждали, но и очень велик! Как видите, прошел уже год, как я изучаю его, а мне удалось спуститься пока только на его средние уровни... Хорошо, что, нашатырь, который мне дает нюхать возлюбленная, неизменно помогает".
"Не спеши, сын мой, в изучении великого мира Женщины, - молвил учитель. - Ты на правильном пути и придешь к цели!" Потом опустил глаза и тихо добавил: "Если, конечно, у нее терпения хватит. И нашатыря..."

Сергей Панов - мой друг. Он поэт, настоящий, и если вам неизвестно его имя, то это только потому, что сейчас не время для поэтов... А потом, помните, как сказал Лев Толстой: "Настоящая жизнь совершается там, где она незаметна"... Сергей работает редактором новостей, а еще - автором и ведущим телепрограмм на региональном телевидении в нашей Балашихе. Говорить, что он талант, умница, настоящий мужчина и все такое - не хочу. Эти слова затерты, издавна и слишком часто используются по отношению к тем, кто их недостоин. Поэтому просто промолчу (хотя все, что нужно, прозвучало, и в этом есть мое невинное лукавство ) и предложу вам прочесть несколько любимых мною стихотворений Сергея.

***

На расстояньи вытянутых рук,
Соприкоснувшись кончиками пальцев,
О, как напоминаем мы скитальцев,
Пронзивших время и замкнувших круг
На расстояньи вытянутых рук.

На расстояньи вытянутых рук,
На перепутье времени и судеб,
Кто нас осудит и кто нас рассудит,
Познавших бездну и замкнувших круг
На расстояньи вытянутых рук.

На расстояньи вытянутых рук,
В руках судьбы, нас взявшей на поруки,
Как яростно сгорают наши муки,
Шагнувших в пламя и замкнувших круг
На расстояньи вытянутых рук.

На расстояньи вытянутых рук,
Испепеленным в поисках отдушин,
Пора соединиться нашим душам,
Сошедшим с круга, но замкнувшим круг
На расстояньи вытянутых рук.

***

Было все на Руси -
Самозванцы, орды, безвременье.
И не раз крестоносцы
Вздымали штандарты свои -
Не давали покоя им
Наши святые владенья,
Купола золотые,
И пажити, и соловьи.

Было все на Руси -
И тяжелый запой, и похмелье,
И бессмысленный бунт,
И дубина народной войны.
Нас хотели сломить, уничтожить,
Загнать в подземелье,
И ломились в наш дом
То с одной, то с другой стороны.

Было все на Руси -
И князья, и вожди, и пророки.
Кто-то жил, как в раю,
А кого-то пускали в расход.
И дымилась земля день и ночь
В этой адской опоке.
Было все на Руси...
Только счастья не ведал народ!

***

Черные срубы, скворечни, стволы.
Белые крыши, карнизы и кроны.
Черным по белому пишут вороны,
Облюбовав возле дачек столы.
Движутся кадры немого кино,
Быстро сменяясь в окне электрички, -
Если б менялись так наши привычки.
Но не дано, не дано, не дано...
Киномеханик по имени Жизнь
Крутит свою черно-белую пленку.
Глядя на эту безумную гонку,
Каждому кадру шепчу: задержись.

***
Знали бы вы, что ни свет ни заря,
В роще березовой, светло-пречистой,
Ранний певец, вдохновеньем горя,
Лес оглашает немыслимым свистом.

Это любовь окликает сердца
И рассыпает над каменной глушью
Звонкие трели лесного певца -
Знали бы вы, как пьянят они душу!

Это любовь, от которой не спят,
Ночь напролет объясняясь с любимой.
Знали бы вы, что таит этот взгляд -
Страстный, загадочный, неповторимый.

***

Вы мне не подали руки.
Я не ропщу: хозяин - барин!
И даже с вами солидарен:
Постыдно множить миражи.
Вы мне не подали руки,
Я вам безмерно благодарен
За то хотя бы, что избавлен
От соучастия во лжи.

"НЕТ СУДЬБЫ, КОТОРУЮ НЕ ПРЕВОЗМОГЛО БЫ ПРЕЗРЕНИЕ" (Альбер Камю).
Мне очень при стирке помогает, ненавижу это дело...

С лица стирая простодушный грим,
Я прикурю у Вашего подъезда,
Вдруг осознав, что так же горек дым,
Как и причина Вашего отъезда...
Что нежная растерянность трех слов,
В которых даже Пушкин был не нов,
Вздохнула в подворотне тихим эхом:
"Я Вас любил..."

Как часто люди пользуются своим умом для совершения глупостей!
Ларошфуко

Чудаков-изобретателей и "непризнанных гениев" в любой области человеческой деятельности всегда было пруд пруди. Но, наверное, больше всего их в науке. Их "труды", "исследования" и "открытия" вызывают у настоящих ученых искренний смех. Но почему бы не доставить удовольствия посмеяться над работами чудаков от науки всем желающим?
Так однажды подумал американец Марк Абрахамс, владелец фирмы, поставляющей на компьютерный рынок программное обеспечение. С детства он любил писать забавные статейки на разные научные темы, и любовь к этому занятию в конце концов привела его к покупке разорившегося юмористического научного журнала под названием "Журнал невоспроизводимых результатов". Он переименовал его в "Анналы невероятных исследований" ("AIR") и стал главным редактором нового издания. Именно тогда он и задал себе сакраментальный вопрос о "научных" чудаках. И понял, что для них надо учредить специальную премию. Немалую роль в принятии такого решения сыграло сострадание. "Самые разные люди обращаются ко мне за советом, как им получить Нобелевскую премию, - говорит он. - Конечно, большинство из них никогда ее не получат, однако некоторые заслуживают хоть какой-то награды..."
Марк Абрахамс решил учредить Антинобелевскую премию - для тех, кто не имеет шанса получить премию Нобелевскую. Он назвал ее The Ig Nobel Prize (оцените игру слов: ignoble в переводе с английского - постыдный, позорный), ее еще называют Игнобелевской. Ежегодно, накануне недели присуждения настоящих "нобелевок", в Гарвардском университете журналисты "AIR" проводят церемонию вручения The Ig Nobel Prize - "за достижения и исследования, которые нет смысла воспроизводить". Для ученых всего мира "воспроизводимость" опыта очень важна - открытие или изобретение признается таковым, если его могут повторить не только первооткрыватели, но и другие исследователи. В случае "Игнобеля" делать это, значит, смысла нет... Что же это за открытия? А вот некоторые из них, ознакомьтесь.
Физика
1999 год. Премию получил профессор Бристольского университета Лен Фишер (Сидней, Австралия) за разработку оптимального способа обмакивания печенья. Фишер после двухмесячных исследований погружения шоколадного бисквита в горячий чай или кофе пришел к такому заключению: правильнее погружать бисквит широкой частью, а не торцом, поскольку при "плоском погружении" в напитке остается меньше шоколада, а сам бисквит при этом медленнее пропитывается жидкостью и не так быстро ломается.
2003 год. Премии удостоились сразу семь австралийских ученых за доклад "Анализ сил, необходимых для волочения овцы по разным поверхностям". Авторы определяли, какой должна быть поверхность, по которой овец тащат на стрижку. Выводы ученых существенно повысят эффективность работы тащильщиков овец.
2004 год. Награда досталась Рамешу Баласубраманиаму и Майклу Турви за исследование динамики вращения обруча. Ученые научно доказали то, что и так ни у кого не вызывает сомнений: вращать обруч можно бедрами, коленями и лодыжками.
Экономика
2005 год. Премию получила Гаури Нанда из Массачусетского технологического института. Она придумала будильник Clocky, который при включении "сигнала побудки" сноровисто убегает, передвигаясь на колесиках. Таким образом пресекаются попытки его выключить. Успешно поднимая на ноги своих владельцев, будильник увеличивает продолжительность рабочего дня, полагают в Антинобелевском комитете.
Медицина
В 1999 году безусловным фаворитом стал норвежец Арвид Ватле, опубликовавший в "Журнале Норвежского медицинского общества" статью, где классифицировал и исследовал виды посуды, в которых пациенты приносят свою мочу на анализ.
2001 год ознаменовался публикацией потрясающего труда П. Барсса из Университета Мак-Гилла - "Ранения, причиняемые падающими кокосами".
2004 год. Премию за заботу о здоровье общественности получила Джилиан Кларк, выяснившая следующее: 70% женщин и 56% мужчин уверены, что если выпавший из рук бутерброд пролежал на полу менее 5 секунд, то есть его для здоровья не опасно.
Литература
1992 год стал годом славы российского ученого Юрия Стручкова, сотрудника Института органических соединений. Он был награжден за потрясающую плодотворность. С 1981 по 1990 годы Стручков опубликовал 948 научных работ. В среднем, как посчитали учредители "Игнобеля", по одной работе каждые четыре дня.
1998 год. Награды удостоилась Марта Сидоли (Вашингтон) за доклад "Пуканье - как оборона против невысказанного страха".
2000 год. Премия присуждена австралийской писательнице Элен Грив. Она написала книгу, в которой утверждает, что для нормальной жизни человеку не обязательно питаться - хватает воздуха и света. Причем к этому выводу она пришла на основе собственного опыта. Каким образом писательница сумела дожить до вручения премии - осталось загадкой.
2003 год. Джон Тринкхаус из Нью-Йорка удостоился премии за уникальные труды: "Выход из здания: неформальный взгляд" и "Выход: дальнейший взгляд". В них он показал, что большинство людей предпочитают выходить через открытую дверь. А монография "Вкусовые предпочтения по отношению к брюссельской капусте" развеяла все сомнения в том, что 50% школьников и студентов ненавидят этот овощ.
Премия мира
В 2000 году чести быть отмеченным самой главной наградой "Игнобеля" удостоился Британский королевский флот - за ноу-хау, которое значительно экономит деньги налогоплательщиков. Во время учений на одном из кораблей замолчали орудия. Но моряки стали хором скандировать: "Бах-бах!" Говорят, что таким образом за счет неиспользованных боеприпасов получается экономия свыше миллиона фунтов стерлингов в год.
2005 год. "Игнобель" достался англичанам - доктору Питеру Симмонсу и Клэр Ринд, нейробиологам из университета Ньюкасла. Эти учёные отличились тем, что показывали отдельным особям азиатской перелётной саранчи эпизоды из "Звёздных войн", вместе с тем стимулируя и контролируя визуальные нейроны LGMD и DCMD. Таким способом Симмонс и Ринд пытались понять, как насекомым удаётся быстро обрабатывать изображения, чтобы избежать столкновений на развиваемой ими огромной скорости. Исследователи многое выяснили и надеются кое-что позаимствовать у саранчи для создания датчиков, которые повысят безопасность на автодорогах. Удивительно, и, в общем-то, ничего глупого и смешного...

Он встал из кресла с искаженным от ярости лицом, слепо зашарил по столу руками, схватил тяжелую хрустальную пепельницу и запустил в голову жены.
Он был точен. Пепельница угодила прямо в переносицу Беллатрикс, прошла сквозь лицо и с силой ударилась в пол. Помещение сотряс грохот удара. Хрусталь выдержал проверку на прочность - пепельница не разбилась, а, стремительно прошуршав по паркету, бухнулась в стену.
Бросок Чарли Рэта Хубера ничего не изменил - ни на нежном лице его молодой супруги, ни в ее откровенной позе.
Распростертая на софе, прикрыв глаза и прикусив пухлую губку, она продолжала сладострастно постанывать. Ее запрокинутая голова качалась в такт движениям овладевшего ею мужчины. Золотистая челка прилипла к взмокшему лбу, тонкие руки ласкали мускулистую спину любовника. Обнаженные плечи Беллатрикс скользили по атласной материи сорванного в пылу любовной борьбы халатика; его красный поясок, прижатый к ложу упругими ягодицами женщины, свесился к полу и мерно раскачивался.
Чарли Хубер, шумно дыша, сжал кулаки и издал приглушенный звериный вопль. Его крупное тело сотрясала дрожь, элегантный дорогой пиджак распахнулся, узел галстука с бриллиантовой заколкой сбился набок. Тяжеловатое, с правильными чертами, лицо Хубера - лицо преуспевающего банкира средних лет - исказила гримаса отвращения.
- Это всего лишь запись, не более. - Глава частного детективного агентства Дик Алвар сидел за совершенно пустым полированным столом и с холодным спокойствием наблюдал за клиентом. - Примите мои соболезнования. - В его голосе прозвучала нотка сочувствия. Жесткие складки дубленого худощавого лица сдвинулись в подобие сочувственной улыбки, но белые глаза альбиноса остались бесстрастными.
Хубер не слышал его. Он с хрипом выдохнул и упал в кресло. И почувствовал, что не может отвести взгляда от свесившейся с софы полоски красной шелковой материи. В груди горело, в животе разливалась жгучая отрава. В голове бухал паровой молот - с размеренностью любовных ударов мужчины, который буквально в трех шагах от Хубера пользовал его жену.
Атласный поясок халатика Беллатрикс мерно раскачивался...
Женщина что-то горячо зашептала - Хубер не расслышал, - и мужчина, запечатлев на ее губах долгий поцелуй, задвигался быстрее и с большей гибкостью и силой. Женщина застонала и прогнулась. Красный поясок соскользнул с ложа и упал на пол.
Хубер издал горлом булькающий звук и медленно, с усилием опустил голову.
Дик Алвар сжал тонкие губы, пригладил белые волосы, стянутые на затылке в тугую косичку, и взял в руки пульт дистанционного управления устройством воспроизведения динамической голограммы.
- Черт бы побрал эту вашу запись... - с натугой выдавил Хубер. - Черт бы ее побрал! Слышите?! - И с силой ткнул в лицо сжатые кулаки. - Прекратите это! Сейчас же!
Алвар неторопливо вышел из-за стола, молча встал позади кресла, в котором сидел Хубер, и еще несколько секунд наблюдал за действом, которое разворачивалось посреди его просторного кабинета. Голографическая запись воспроизводилась в масштабе 1:1, с полноценным объемно-звуковым сопровождением, и давала почти полный эффект присутствия.
- Ведь это только начало, мистер Хубер, - наконец мягко, но безжалостно молвил глава детективного агентства. - Может быть, вы хотите увидеть развитие сцены и...
- Прекратите! - взревел Хубер. - Выключите свою дьявольскую аппаратуру!
Дик Алвар тронул клавиатуру пульта, и голографическое изображение схлопнулось в точку; горячий шепот, стоны, скрипы и шуршание пропали, в кабинете воцарилась мертвая тишина.
Несколько минут Чарли Рэт Хубер сидел неподвижно, в его глазах застыли злые слезы.
Детектив безмолвно стоял у него за спиной. Потом он деликатно кашлянул и вернулся за свой стол.
Хубер поднял голову и тяжело развернулся к Алвару. Тот, бесстрастно глядя на клиента, заговорил:
- Нам прискорбно это признавать, мистер Хубер, но ваша жена изменяет вам. Ее любовник - некий Грег Марлон Марсо, бейсболист, владелец двух ресторанов и букмекерской конторы. 23 года, холост, ведет образ жизни плейбоя. Вряд ли он испытывает к вашей жене серьезное чувство...
- Меня не интересует этот тип, - просипел Хубер.
- Хорошо, - немедленно отреагировал Алвар. Его бледное жесткое лицо не отражало никаких чувств. - Мисс Беллатрикс Хубер. Она встречается с Марсо два-три раза в неделю. Как мы поняли из записей их бесед, в течение полугода. Свидания происходят обычно днем, когда вы на работе. Как правило, в его коттедже. Иногда - в гостиницах. Съемка, запись которой вы видели, была сделана в комнате вашей жены, на втором этаже вашего особняка...
Хубер вскинул на него ненавидящий взгляд. Алвар бесстрастно выдержал его и закончил ровным голосом:
- Порой, как вы уже поняли, встречи происходили у вас дома. - И счел нужным добавить: - Мы всего лишь выполняли ваш заказ, сэр. Вся следящая аппаратура, что была установлена в доме, уже снята...
Хубер никак не отреагировал на эти слова. Он продолжал смотреть на Алвара. Его лицо горело, губы тряслись.
- Я хочу убить ее!
Дик Алвар опустил глаза.
- Это пройдет, мистер Хубер, поверьте. Это проходит...
- Нет!!
- Я не знаю, решитесь ли вы на развод, - тихо, но настойчиво продолжил Алвар, а его сильные длинные пальцы легли на пульт дистанционного управления, - но мы готовы помочь вам в этом деле. Мы предоставим вам все записи встреч мисс Беллатрикс Хубер с Грегом Марсо. Ведь записи - ваша собственность, она поможет вам в судебном процессе... - Он дотронулся до одного из сенсоров пульта, и мгновенно посреди его кабинета возникла область быстро сменяющихся трехмерных динамических голограмм. Каждые полсекунды одна сцена сменяла другую - переплетающиеся тела, различные интерьеры, цветы, тигриная шкура, кольцо нагих обнимающих рук, крупным планом - полураскрытые губы Беллатрикс, ее обнаженные тугие бедра, смуглые сильные руки мужчины...
- Хватит!!!
Голографическое порношоу немедленно прекратилось.
- Я убью ее!!!
Дик Алвар пригладил волосы и потрогал на затылке тугую косичку. На Хубера он не смотрел. Воцарилась тяжелая пауза.
- Как вы собираетесь это сделать?
В голосе главы детективного агентства не было никаких чувств, никакого подтекста. Один голый запрос информации.
Чарли Хубер открыл было рот, чтобы ответить, но осекся. Его бешенство сменилось мимолетным недоумением, а оно - задумчивостью. Алвар чутко наблюдал за ним из-под полуопущенных век. Губы Хубера перестали трястись, породистое лицо обрело выражение холодной решимости. Глаза потемнели.
- Вы хотите сказать, что это не так просто сделать? - хмуро бросил он.
- Я думаю, вы понимаете, что я хочу сказать, - молвил Алвар. - Убить человека легко, если вы на него злы и решили сделать это во что бы то ни стало... А ведь вы решили это сделать, ведь так, мистер Хубер?
Вопрос прозвучал резко - как требование отчета. Но Хубер не обратил на это внимания - перед его глазами качался красный атласный поясок халатика Беллатрикс.
- Да, я решил, - ответил он и удивился спокойствию, с которым это было сказано. Да, он решил. Ядовитый жар в груди стал затухать.
- А если так, - продолжал Дик Алвар, - то вы должны понимать: насколько легко убить человека, настолько же трудно скрыть следы преступления. Я даю вам бесплатную справку: в вашей ситуации, независимо от выбранного вами орудия и способа убийства, после смерти мисс Хубер у вас нет почти никаких шансов остаться на свободе. Вы - не профессионал и обязательно допустите какую-нибудь оплошность.
Чарли Хубер двинулся в кресле, собираясь что-то сказать, но Алвар жестом остановил его.
- Это факт, мистер Хубер, поверьте мне. Примите как данность. И не думайте, что я собираюсь предложить вам услуги наших специалистов - мы темными делами не занимаемся. В этом деле вам здесь не помогут. Действовать вы будете один.
Последняя фраза прозвучала как констатация необратимости выбора Чарли Хубера. Глава детективов говорил так, будто его клиент вот-вот отправится совершать убийство. Хубер отметил этот ход, автоматически оценил его манипулятивность, и... Слова Дика Алвара понравились ему.
Алвар откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и деланно-задумчиво прикрыл глаза.
- Я допускаю, - тихо продолжил он, - что можно было бы придумать нечто безопасное для исполнителя, что-то вроде "медленной смерти"...
Беседа, чутко направляемая Алваром, обретала характер дружеского необязательного обсуждения безобидной проблемы.
- ...Например, вы могли бы добавлять в пищу мисс Хубер определенное сочетание безобидных лекарств, и через месяц-два она бы скончалась от массивного дисфункционального внутреннего кровотечения. Но, во-первых, и здесь нужна осторожность и ловкость рук, а во-вторых... Вам ведь нужен а к т возмездия, мистер Хубер, а не процесс... Я правильно понимаю?
Чарли Хубер поднял на него глаза, но смотрел он сквозь Дика Алвара.
- Да, мне нужен акт. Я хочу убить ее, а не убивать. Хочу видеть, как она умирает у меня на глазах - после того, как я ее...
- Только не "ударю ножом", не "схвачу за горло", не "укушу", не "сброшу с крыши небоскреба"! - прервал его Алвар. - Забудьте об этом. Если вы хотите остаться в живых после убийства мисс Хубер... - Он подался вперед и замер, уперев локти в стол и опустив подбородок на сложенные в замок руки. Жесткие складки его бледного лица обездвижились. Белые зрачки уставились на Хубера. Было похоже, что Алвар усиленно о чем-то размышляет.
Хубер теперь в этом сильно сомневался. Он видел, что глава частного детективного агентства явно собирался что-то предложить, и размышлять ему было не о чем: он вел свою игру и делал это довольно прямолинейно. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, во что играет Дик Алвар, - в получение прибыли. Но при этом детектив говорил правильные вещи, а потом... Хубер был раздавлен изменой жены, раздавлен и унижен. И ненависть к этой когда-то желанной для него женщине была - на удивление ему самому - так велика, что он готов был платить - даже не за помощь, а только за то, что этот расчетливый холодный альбинос всего лишь взял на себя труд обсудить с ним проблему убийства дрянной потаскушки. Впрочем, если он предложит что-то дельное...
Алвар опустил ладони на стол и решительно сказал:
- Хорошо. Мы поможем вам, мистер Хубер. Подождите меня пару минут.
Он вышел из кабинета, а через некоторое время вернулся с долговязым парнем, облаченным в униформу охранника. Парень нес на вытянутых перед собой руках большой прозрачный куб из тонкого стекла. Молодой охранник, видимо, не владел своими чувствами и мимикой: на его лице застыла гримаса брезгливости. По знаку Алвара он поставил ношу на стол, облегченно вздохнул, совершенно по-детски вытер ладони о форменные брюки и быстро удалился.
Хубер с мрачным любопытством уставился на куб.
На дне стеклянной емкости, усыпанном желтым песком, распласталось незнакомое Хуберу существо. Выглядело оно отвратительно. Плоское полупрозрачное тело, покрытое мутной слизью, имело размер небольшой тарелки; по его краям были разбросаны несколько пар плоских немигающих бесцветных глазок; от туловища во все стороны тянулись тончайшие изломанные спицы паучьих конечностей.
- Это существо, - сказал Алвар, - с планеты Клифот. Я думаю, вы о такой не слышали. Клифот - одна из тысяч колоний Галактического Союза. Но это не важно... Тварь доставлена на Землю контрабандно. Она известна только узкому кругу... э-э... специалистов, а в полиции о ней и о том, что она умеет делать, и слыхом не слыхивали. Она прекрасно адаптируется к земным условиям субтропического климатического пояса, в котором мы с вами живем, и на Земле продолжает функционировать так же, как и на родной планете. Те, кто открыл и изучил это существо, называют его энвольтантом. Знаете, почему? - Алвар растянул в улыбке тонкие губы.
Спицы-конечности существа задвигались, и покрытое слизью тело медленно сдвинулось с места. Раздалось легкое шуршание. Плоские глазки энвольтанта затянулись желтоватой пленкой.
- Насколько я знаю, энвольтация - воздействие на человека магией, - сказал Хубер, наблюдая за существом. Только сейчас он заметил, что на дне куба лежит кусочек сырого мяса. Энвольтант продвигался к нему.
- Совершенно верно. Эта тварь поможет вам совершить а к т таким образом, что никому и в голову не придет, что вы - убийца.
- Как такое может быть? - хмуро осведомился Хубер. В это время существо наползло на кусочек мяса, полностью накрыв его своим слизистым телом, и замерло.
Алвар наклонился к кубу, всматриваясь в его обитателя:
- Видите? Переваривает мясо! Энвольтант - не хищник. Он всеяден, ползает по земле и жрет любую органику, которая попадется ему под брюхо. Усваивает он ее так: выделяет из тела некую смесь сильной кислоты и ферментов, и они превращает добычу в легкоусвояемую пищевую полужидкую массу. Эту массу энвольтант впитывает через поры своего брюха.
- Такой механизм внешнего пищеварения встречается у насекомых, - брезгливо скривился Хубер. - Но зачем вы мне все это рассказываете?
- Затем, чтобы рассказать, как это безобидное, в принципе, существо защищается. - Алвар выпрямился, достал из кармана плоский серебристый брелок и сильно сжал его пальцами. Стеклянные грани емкости с энвольтантом подернулись разноцветной рябью.
- Это стекло не пропускает внутрь куба свет и звуки. Мы видим и слышим энвольтанта, он нас - нет. Он находится сейчас в полной тишине, в ограниченном пространстве, окруженном светлым туманом. Ему комфортно и не страшно. Но только что я отключил режим защиты от внешних воздействий. Через минуту защитное поле исчезнет, и энвольтант увидит и услышит нас. И испугается. Очень вас прошу - ради вашей безопасности - не делайте резких движений, говорите шепотом и не вздумайте вскочить и приблизиться к нему.
Алвар замолчал и замер за спиной Хубера. Рябь на гранях куба пропала, они снова стали прозрачными. И в тот же миг раздался резкий хрип, он сменился свистящим шипением, и Хубер увидел, как энвольтант дернулся, спицы-конечности царапнули стекло, выпрямились и опрокинули плоское тело навзничь. Они не дали ему упасть, а перекинулись назад, поддержали и установили под углом 45 градусов. На песок падали бесформенные ошметки слизи, на бледном брюхе существа, столь же безобразном, как и спина, шевелились полипы-присоски. Хубер с ужасом отметил, что плоские глазки со спины "перетекли" на брюхо. Энвольтант с шипением подался назад, как бы прочнее устраиваясь на спицах-опорах, и...
В один неуловимый миг контуры полипов-присосок размылись исторгнутой из них мутной субстанцией, и через мгновение энвольтант исчез в клубящемся облаке серого тумана. Облако поглотило собой куб и, стремительно увеличиваясь в размерах, накрыло половину стола и выросло до потолка. С момента исчезновения защитного поля куба прошло не больше двух-трех секунд. Хубер, жадно наблюдавший за происходящим, вдруг ощутил озноб и странное головокружение. На мгновение ему показалось, что он находится в холодной пустоте, а серый туман как будто имеет к нему какое-то отношение... будто бы что-то в ы с а с ы в а е т из него... Он закрыл глаза и тряхнул головой, прогоняя наваждение.
- Не двигайтесь! - прошептал Алвар.
Когда Хубер снова взглянул на то, что клубилось над столом, серый туман приобрел очертания двух темных фигур: одной - сидящей и другой - стоящей рядом с первой. От призраков веяло смертью. "Это мы! - подумал Хубер, вглядываясь в безумное порождение энвольтанта и пытаясь сдержать овладевавший им леденящий ужас. - Это Алвар и я... Мертвые! - пришла в голову страшная мысль. - Если я сейчас закричу, они кинутся на меня!"
Клубы тумана, составляющие сидящую фигуру, стали багровыми; в пределах контуров "головы", в ее верхней части, загорелись два маленьких красных огня...
- Спокойно, мистер Хубер, - тихо сказал Алвар, - спокойно... Видите, как вы разволновались - ваш астральный двойник даже побагровел... Сидите тихо и не двигайтесь. Эта тварь воспринимает нас сейчас как хищников, как угрозу ее жизни. При виде опасности она устанавливает связь с какой-то из темных областей астрала и выкачивает оттуда энергию. Одновременно она "подключается" к тонкому телу хищника, который собирается на нее напасть, и считывает его "информационную матрицу", назовем это так. Вы ведь почувствовали тянущее ощущение при формировании наших копий? То-то... Таким образом энвольтант создает темного двойника хищника, его астрального противника с очень сильной энергетикой. Сила двойника тем страшнее, чем сильнее эмоции, владеющие оригиналом. Посмотрите на свою копию - она выглядит более выразительно, чем моя, потому что вы испуганы, - это ваш фантом. Фантом-убийца. Одно ваше резкое движение, один шаг, прыжок, один громкий крик, вопль - и он бросится на вас. Астральное тело фантома сольется с вашим телом, вы получите энергетический удар, который парализует жизненно важные центры. Вы умрете мгновенно.
Алвар замолчал. Клубящийся багровый двойник Хубера неподвижно висел над столом. Хубер не отрывал от него выкаченных глаз. Алвар поиграл серебристым брелком и сжал его пальцами.
- Я включил защитное поле куба. Энвольтант теперь не видит и не слышит нас. Сейчас все кончится.
На столе, под покровом серого тумана, раздался резкий шорох. Алвар усмехнулся:
- Наш приятель сменил боевую позу на обычную.
Темные фигуры над столом стали медленно растворяться в воздухе и через некоторое время бесследно исчезли; серый туман пропал. Взору Хубера предстал стеклянный куб; в нем, как ни в чем не бывало, брюхом на песке, спокойно лежал энвольтант. Его изломанные спицы-конечности были неподвижны.
Хубер перевел дух и посмотрел на Алвара. Тот жестко усмехнулся:
- Фантом убивает чисто. Так, что ни один медицинский эксперт не определит внешнего воздействия. "Синдром внезапной смерти" - вот единственный вывод, который он сможет сделать.
- Я не понимаю...
Алвар посмотрел на свои наручные часы.
- Насколько я знаю, ваша жена сейчас находится у Грега Марсо...
Хубер дернул головой, как будто его ударили. Алвар продолжал:
- Через час она вернется домой. Вы можете решить свою проблему ровно через час.
Чарли Рэт Хубер потемнел лицом и проворчал:
- Вы не дослушали. Я не понимаю, чей фантом должен убить мою жену.
Дик Алвар склонился над Чарли Хубером и заглянул ему в глаза:
- Ваш фантом, сэр. Ваш. Если вы, - он кивнул на стеклянный куб, - покупаете у нас эту штуку.
Хубер не ответил, но не отвел мрачного взгляда от белых безжалостных глаз альбиноса. Дик Алвар вложил в руку Хубера плоский брелок.
- Держите. И давайте обсудим детали операции.
***
Чарли Рэт Хубер припарковал машину возле своего особняка и посмотрел на часы. До прихода жены оставалось пятнадцать минут...
Обычно, когда Хубер уходил на работу, она еще спала, не утруждая себя готовкой завтрака и проводами мужа. К полудню она выбиралась, как она рассказывала и как представлял себе ее доверчивый муж, "в магазины за разной мелочью". "Чарли, милый, ведь так приятно купить себе какой-то пустячок". Еще, знал Хубер, она ходила на выставки, навещала подруг и иногда играла в казино или на скачках - в общем, вела жизнь избалованной бездельницы, которой деньги мужа позволяли себя баловать и бездельничать на всю катушку.
Алвар хорошо изучил распорядок жизни Беллатрикс и был точен, называя час ее возвращения домой. Где бы она ни была, чем бы ни занималась, куда бы ни уходила - а теперь Чарли имел истинное представление, о том, где, чем и куда, - неизменным правилом ее жизни было вернуться к приходу Чарли с работы, открыть ему дверь и весело чмокнуть в нос. "Чарли, милый, ты не представляешь, где мы были сегодня с Моникой!.."
Это правило, собственно, и усыпило бдительность Чарли Хубера. Эта милая обязанность, возложенная на себя Беллатрикс и неизменно ею выполняемая...
"Надо же, ведь беспроигрышный ход, - подумал он. - Она отработала его, верно, еще в школьном возрасте. Для родителей ведь главное, чтобы девочка возвращалась домой не поздно. И желательно, чтобы в одно и то же время. В этом есть нечто успокаивающее. Ощущение некой стабильности бытия. А чем она занималась - об этом лучше не спрашивать. И не думать. А если думать - то исключительно хорошее..."
Но теперь ходам и играм Беллатрикс пришел конец. Сегодня не о н а встретит его на пороге - сегодня о н откроет дверь своей молодой прелестной супруге.
Дверь в преисподнюю...
Чарли Хубер сжал губы и оглядел улицу - она была пуста. Он быстро вышел из машины, открыл багажник и достал из него объемную картонную коробку. Она не отличалась особой тяжестью. В ней находился куб из тонкого стекла, а в нем - сто граммов желтого песка и энвольтант с планеты Клифот.
Хубер теперь не испытывал никаких сильных эмоций. После "обсуждения деталей операции" что-то в нем умерло - настолько все, что он увидел, услышал и пережил в этот день, было дико. И он стал действовать, как автомат.
"Просто сядьте в холле перед входной дверью, поставьте куб с энвольтантом на пол и отключите защитное поле..." - звучал в нем голос Дика Алвара. Хубер внес коробку в дом, осторожно ступая по мягкому ворсу напольного ковра, пересек холл и поставил ее возле декоративного камина. Устало опустился в кресло и, свесив руки между колен, несколько минут сидел неподвижно. Потом, брезгливо сморщившись, извлек из коробки куб. На мерзкое существо, неподвижно лежавшее на дне стеклянной емкости, он старался не смотреть.
"Вы должны быть эмоциональны. Таким, каким вы были при просмотре наших записей. Это значительно увеличит убийственную силу вашего фантома", - говорил у него в голове Дик Алвар.
- Я так устал ото всего этого, мистер, - тихо сказал Чарли Хубер, тяжело поднялся из кресла, вернулся к входной двери и запер ее. Беллатрикс войдет в дом так, как входит всегда, ничто не должно ее насторожить. Она отопрет дверь ключом и... "Она не ходит - летает, - вяло подумал Хубер. - Влетит, как метеор, с Кики на руках..."
"Единственное, что может помешать, это присутствие собаки, - продолжал вещать Алвар. - Ваша жена не выпускает ее из рук". Хубер усмехнулся. Да, Беллатрикс не выпускает Кики из рук, это точно. Китайскую хохлатую для того и заводят, чтобы нянчить ее, как дитя. Маленькая, ушастая, с нежной теплой кожей на абсолютно лишенном шерсти тельце - если не считать пышного хохолка над острой мордочкой, - Кики вечно мерзла и вечно просилась на руки. Хубер никогда не обращал на нее внимания - Беллатрикс души в ней не чаяла. Кики в Беллатрикс - тоже.
"Ерунда, Алвар, - мысленно ответил главе детективов Хубер. - Собачка не помешает. Вы думаете, что она в состоянии отвлечь на себя фантом... Ерунда. Она никогда по собственной воле не оставит теплое пристанище, не соскочит с рук на пол. А значит, разделит участь Беллатрикс..."
Он снова посмотрел на часы. До прихода жены оставалось семь минут. Пора.
"Выключайте поле за несколько минут до появления супруги. К нужному моменту вы должны находиться на пике эмоционального состояния - если вы достигнете его намного раньше времени, вряд ли долго сможете на нем удержаться".
Хубер горько ухмыльнулся и повернул кресло так, чтобы открыть энвольтанту вид на дверь и одновременно видеть и его и входящую Беллатрикс. Существо с планеты Клифот неподвижно сидело на дне куба. Его немигающие плоские глазки настороженно пялились во все стороны. Паучьи спицы-конечности конвульсивно подергивались: видимо, энвольтант был встревожен тряской при перемещениях куба.
"Еще одна дикая картина за сегодняшний день, - подумал Хубер, усаживаясь в кресло напротив энвольтанта. - Холл, камин, распахнутое окно, за ним - сад, вечернее солнце. И посреди холла - тварь с неизвестной мне планеты, на моем ковре, в моем доме, в ожидании моей жены... Да! Да-да! В ожидании моей жены!.. Как это здорово звучит: кто-то - какая-то тварь - в ожидании моей жены!.. Ха! Что же это за тварь? Как ее зовут? Может быть, Грег Марлон Марсо?.."
При воспоминании о любовнике жены откуда-то из нижней части живота в грудь хлынула волна жаркой тошнотворной боли. Он ждал ее, эту боль, она оставила его, пока он ехал к себе и готовился к убийству Беллатрикс, но теперь пришла пора прийти ей снова...
Перед глазами замелькали кадры голографической записи интимных сцен с участием Беллатрикс. Он со стоном достал из кармана серебристый брелок и сжал его пальцами.
По граням куба побежала разноцветная рябь.
Хубер прикрыл глаза и отдался тому, что уже неудержимо овладевало всем его существом. Острая, жгучая, больная, стонущая любовь к прелестной, длинноногой, смеющейся, бегущей ему навстречу Беллатрикс; смуглые плечи движущегося на ней мужчины, его жадные руки; страстный вскрик ослепленной страстью женщины... Дрянь!
Ее бег - юной, полуобнаженной, летящей; ее лживые, прекрасные, подлые, любимые глаза; ее атласные груди, ее легкие руки, обвивающие его шею - боже! хотя бы еще один миг этого прикосновения, этой ласки, хотя бы еще один жест...
"О, Грег, милый!.. Как ты делаешь это!.."
Сука! Я убью ее!!!
По слуху ударил резкий свистящий хрип - тварь принимала защитную стойку. Хубер вздрогнул. Он не хотел смотреть на преображение энвольтанта, из-под его плотно смеженных век текли горячие слезы. В следующий миг его пробил озноб, на мгновение он потерялся в черной пустоте и тут же пришел в себя. Сердце сжал знакомый холодный ужас: энвольтант "сканировал" его...
За окном раздалось энергичное цоканье каблучков Беллатрикс.
Хубер открыл глаза.
В трех шагах от него, прямо на протоптанной в ворсе ковра тропинке - от входной двери к лестнице на второй этаж - клубилось багрово-черное облако. Хубер задохнулся - оно совершенно не походило на то, что он видел час назад в кабинете Дика Алвара. Посреди холла выросла огромная туша неведомого зверя, своими очертаниями она напоминала фигуру медведя. На бесформенной голове фантома на месте глаз жутким приглушенным светом горели два красных огня. Он, казалось, смотрел на Хубера. Астральный монстр не издавал ни звука, и это безмолвие делало его темную клубящуюся фигуру особенно жуткой.
Хубер окаменел.
В замке входной двери звякнул ключ.
Дверь отворилась настежь, и за порог стремительно шагнула Беллатрикс...
Она была, как всегда, прекрасна. Сильные, стройные ноги едва прикрывались коротенькой юбочкой; высокую упругую грудь обтягивала тонкая ткань полупрозрачной блузки; из ее распахнутого ворота вырастала нежная лебединая шея. И надо всем этим великолепием весело улыбалась милая мордашка в обрамлении светлых кудряшек.
"Женщина-кукла, - вдруг совершенно не к месту подумал Хубер. - Я любил эту куклу..."
На руках у Беллатрикс сидела Кики. Собачка свесила с предплечий хозяйки тонкие лапки в белых пушистых "носочках"; на острой смуглой мордочке, полуприкрытые прядями светлого хохолка, настороженно сверкали черные бусинки глаз. Похоже, Кики почувствовала присутствие чужого в доме еще на улице...
Беллатрикс стремительно шагнула за порог.
Чарли Рэт Хубер видел все, как будто в замедленном воспроизведении, и поэтому ничто не ускользнуло от его внимания, ни одна, даже мельчайшая, подробность сцены.
Он видел, как взметнулись длинные изогнутые ресницы Беллатрикс, как распахнулись ее огромные глаза - в их расширенных зрачках отразилась мрачная фигура фантома. Он видел, как ее пухлые губы раскрылись в беззвучном крике. Он видел, как тревожно качнулась копна светлых кудряшек на ее голове; как бессильно подогнулись ее стройные ноги - она остановилась как вкопанная.
Она сумела сделать лишь шаг, всего один шаг по направлению к фантому Хубера. Но этого было достаточно. Это решило дело.
Тусклые огни на "голове" фантома мигнули, и монстр метнулся к Беллатрикс.
Хохолок у Кики встал дыбом, она истерично, с визгом тявкнула и вырвалась из рук хозяйки. Собачка оказалась намного умнее, чем думал о ней Чарли Хубер...
Туша фантома закрыла от глаз Хубера фигуру жены.
Кики исчезла под лестницей.
Фантом беззвучно растворился в теле Беллатрикс. Молодая женщина секунду стояла неподвижно - с остекленевшими от ужаса глазами, еще закрываясь руками от только что надвигавшегося на нее кошмара, - и рухнула навзничь.
Хубер машинально сжал пальцами серебристый плоский брелок и обмяк в кресле. Краем глаза он увидел, как на гранях стеклянного куба заиграли цветные блики. Через некоторое время за стеклом раздалось резкое шарканье - энвольтант перестал защищаться и упал на брюхо.
Чарли Рэт Хубер медленно встал из кресла, на деревянных ногах подошел к Беллатрикс и опустился возле нее на колени. Взял ее безвольную руку и прощупал пульс. Сердце Беллатрикс не билось. Хубер зарыдал и уткнулся мокрым лицом в ее ладонь.
Из-под лестницы раздалось жалобное повизгивание Кики. Не обращая на него внимания, Хубер подошел к стеклянному кубу и, двигая его ногами по ковру, задвинул под лестницу. Кики панически завизжала, выскочила из-под лестницы, забилась под кресло и стала тихо подвывать.
Чарли Рэт Хубер достал из кармана пиджака сотовый телефон и набрал номер телефона службы помощи в чрезвычайных ситуациях. В ушах не переставая звучал воющий плач Кики...
***
- Ну что ж, мистер Хубер, - сказал пожилой полицейский дознаватель, пряча бумаги в папку, - все формальности завершены. Мы приносим вам извинения за доставленное беспокойство в столь тяжелые для вас минуты. Но, сами понимаете... Мисс Беллатрикс Хубер скончалась столь неожиданно. И такой, в общем-то, редкий диагноз нашего эксперта - "синдром внезапной смерти"... Мы должны были выяснить все обстоятельства немедленно, прямо здесь, в больнице. Не держите на полицию зла и примите наши соболезнования.
"Примите наши соболезнования..." Чарли Хубер вспомнил: точно такие же слова произнес несколько часов назад и Дик Алвар. "Не слишком ли много соболезнований для одного дня моей жизни? - подумал он. - Видимо, нет. На похоронах Беллатрикс будет еще больше..."
Он сидел в кабинете главного врача городской больницы, в которую доставила Беллатрикс машина неотложной медицинской помощи. Мертвое тело его жены уже находилось в морге. Только что он подписал протокол дознания. Вопросы полицейского были чисто формальными, он легко ответил на них и ничем не выдал тайны гибели Беллатрикс. Дик Алвар оказался прав - убийство с помощью энвольтанта было идеальным, никаких следов внешнего воздействия. А мотив... Мотивов убивать у Чарли Рэта Хубера не было, не могло быть. Жили они с Беллатрикс душа в душу...
Он судорожно вздохнул, как вздыхают после долгого плача. Боль в груди перестала жечь, стала тупой и саднящей.
- Вы сейчас отправитесь домой? - деликатно спросил дознаватель.
- Да, - просто ответил Чарли Хубер, - если я вам больше не нужен.
Он слабо пожал протянутую ему руку и вышел из кабинета.
Он ехал в своем автомобиле по пустынным ночным улицам и не думал ни о чем. Он слушал воющий плач Кики, который теперь не оставлял его ни на минуту. Порой ему казалось, что он сам и есть этот плач, и тогда он останавливал машину и некоторое время сидел неподвижно, уронив голову на грудь.
Он подъехал к особняку, вышел из машины и впервые за весь этот долгий и страшный день закурил. Полная луна освещала выложенную плиткой дорожку, ведущую через сад к дому. Окна особняка были черны.
"Там эта тварь... Энвольтант, - вяло подумал Хубер. - Куда его теперь девать? Кстати, это улика... Надо проконсультироваться с Алваром... Он, наверно, и возьмет свой товар обратно... Недаром он не дал никаких инструкций по поводу того, как безопасно скармливать этой твари кусочки мяса... Да, надо чем-то накормить и Кики. А чем? Этим всегда занималась Беллатрикс..."
Подойдя к дому, он выбросил сигарету, открыл дверь и шагнул в холл.
То, что он увидел, заставило его застыть на месте.
В ярком желтом свете луны, льющемся из окна, он увидел Кики. Она стояла у основания лестницы к нему задом, ее худенькая спинка сотрясалась мелкой дрожью, хохолок на голове стоял торчком. Она глухо рычала. Рык был едва слышен, но в нем звучало столько ярости и злобы, что он сделал бы честь любому здоровому псу.
Над ее головой из нижних ступенек лестницы вырастал фантом - мрачная клубящаяся копия разъяренной собачонки. На "морде" фантома тускло светились две багровые точки...
Хубер замер на полушаге, с приподнятой ногой.
Но было поздно, потому что он уже вошел, сделал шаг. Он мгновенно оценил это: было поздно. Он только не успел сообразить, кто, зачем и каким образом отключил защитное поле куба с энвольтантом...
Все снова - как и в момент смерти Беллатрикс - стало происходить для Хубера очень медленно. Он медленно, как в тягучем сне, пытался как можно скорее перенести вес тела назад, чтобы оттолкнуться обеими ногами от пола и прыгнуть за дверь, и видел, как Кики поворачивает к нему свою острую мордочку. Он медленно, очень медленно сгибал ноги в коленях и видел, как фантом тронулся с места и поплыл над собачонкой к нему. Он медленно поднимал руки к груди, защищаясь от нападения, - как Беллатрикс, как два часа назад на том же месте это делала Беллатрикс! - и видел, как оскалилась Кики и как ее глазки-бусинки сверкнули в лунном свете злобным торжеством. Он хотел бы подумать об этом, об этой странной гримасе собачонки, о выражении ее глаз, но ему не было дано ни секунды, уже не было времени, у него совсем не было времени ни для чего - потому что два страшных огня в окружении клубящегося тумана надвигались и делали это теперь с такой скоростью, которая не оставляла надежды на спасение.
Кики визгливо взлаяла.
"Отомщена!" - высверкнуло в голове, и это была его последняя мысль. Фантом стремительно надвинулся, все заволокло удушливой чернотой.
В следующее мгновение сердце Чарли Рэта Хубера с нечеловеческой силой сжала ледяная рука, и он замертво упал на порог своего дома.
***
- Ну, вот и все, дело почти сделано, - сказал Дик Алвар и передал планшетный видеоприемник молодому охраннику, который днем внес в его кабинет стеклянный куб с энвольтантом. Охранник посмотрел на прибор - на его экране застыл стоп-кадр: распростертое на полу тело крупного мужчины и стоящая над ним маленькая декоративная собачка.
Глава частного детективного агентства и его подчиненный сидели в автомобиле, притершемся к тротуару в ста метрах от особняка Чарли Хубера. Дик Алвар опустил руки на руль и задумчиво посмотрел вдоль пустой улицы. Его белые зрачки бесстрастно отразили синий свет фонарей.
- Теперь надо забрать из особняка энвольтанта и устройства слежения, - сказал он. - Это будет ваше первое ответственное задание, стажер.
- Есть, сэр, - с готовностью ответил молодой охранник.
- Технику скрытого проникновения в чужое жилище и уничтожения следов пребывания в нем вы освоили неплохо. То же самое касается и навыков владения аппаратурой. Так что проблем быть не должно.
Молодой человек согласно кивнул, немного помялся и спросил:
- Мистер Алвар, я не знаю всех деталей дела, и это понятно, стажеру не положено... Но мне хотелось бы знать... Мистер Хубер покупал у нас энвольтанта с целью убийства своей жены. Почему же дело кончилось...
- Утром вы слышали весь наш разговор с покойным мистером Хубером, - прервал его Дик Алвар. - Я ему сказал, что устройства слежения уже сняты. Как вы думаете, почему?
- Вы солгали, сэр, чтобы...
- Я никогда не лгу клиенту, стажер! - резко сказал детектив. - И это, кстати, должно стать принципом вашей работы! Ясно?
- Так точно! - поспешил заверить обескураженный охранник.
- Теперь ответьте на мой вопрос с учетом того, что вы только что услышали.
Молодой человек долго размышлял, но не сумел прийти к правильному умозаключению.
- Я не могу ответить, сэр.
- То, за чем вы сейчас пойдете, - не е г о аппаратура, Джонни, мальчик, - пренебрежительно-ласково молвил Дик Алвар. - Видеокамеры и телефонные прослушки, которые работали в особняке Чарли Рэта Хубера, перестали работать для него. Его заказ был выполнен, мы предоставили ему всю информацию, которую он хотел получить. Как только он просмотрел наши записи, он перестал быть нашим клиентом. Для него аппаратура агентства уже не существовала, условно она была снята. И тем не менее она осталась в его доме. Почему?
- Нам был сделан заказ на сбор информации о Чарли Хубере, - не колеблясь, ответил молодой человек.
- Блестяще, стажер. Только заказ был сделан не на сбор информации, а на убийство.
- Что-о?!
- Знаете, что такое честь профессионала, стажер? - деланно-небрежно бросил Дик Алвар.
- Надеюсь, да, сэр.
- Я в этом сильно сомневаюсь. Вы наверняка думаете, что она в том, чтобы "на отлично" выполнить работу. Согласен, это так. Но это не все. Честь профессионала в большей степени в том, чтобы принять л ю б о й заказ, который он может выполнить "на отлично".
- Я не совсем вас понимаю...
Дик Алвар жестко усмехнулся.
- Мы приняли заказ на убийство Чарли Хубера от его жены, Беллатрикс Хубер. Как раз в то время, когда "ходили" за ней по заданию ее мужа. Женская интуиция, стажер, страшная штука. Я не верю, что наши ребята где-то засветились и что она узнала о слежке. Она почувствовала ее. И почувствовала, что это дело рук Чарли Хубера. И стала думать. В случае позорного для нее развода по инициативе Хубера, который в этом случае предоставил бы суду доказательства ее измены, ее беспечному существованию приходил конец. Она знала, что ее пошлый романчик с этим плейбоем Марсо никогда не перерастет в новый брак, а значит, после развода она не сможет столь же комфортно проводить время, как это делала в браке с Хубером. Она все понимала, она была неглупая женщина. Ей ничего не оставалось, как убить мужа, чтобы получить все его немалое имущество в наследство. И она обратилась к нам. Денег у мисс Хубер было достаточно, муж ей ни в чем не отказывал. И она расплатилась за его убийство наличными - авансом, еще до того, как он получил от нас информацию об ее измене. Честь профессионала не позволила мне отказать этой женщине. Поэтому, когда сегодня утром Хубер пришел в наш офис, он был уже мертв. А мертвецы не могут заказывать убийство своих жен. От них заказы не принимаются... В этом была моя дилемма. - Дик Алвар повернулся к молодому человеку, и тот непроизвольно отметил, что глубокие тени, залегшие в жестких складках бледного лица детектива, делали их похожими на шрамы. - Но он попросил о помощи, и я не смог ему отказать. Он был труп, мертвее мертвого, но - честь профессионала дороже предубеждений. И я решил помочь ему.
- И вы подобрали такое орудие убийства... - прошептал стажер.
- Да, такое, с помощью которого можно выполнить почти одновременно два встречных заказа. И так, чтобы никто не мог ни в чем разобраться. Мисс Беллатрикс Хубер погибла черт знает от чего, бывает - жара, эмоции... Синдром внезапной смерти, одним словом. Чарли Хубер умер через несколько часов от переживаний, сердце не выдержало. Все чисто. Этот энвольтант - идеальное орудие встречного взаимного уничтожения - для тех, кто ненавидит друг друга. - Дик Алвар помолчал. - Больше всего меня беспокоила собачка. Но, как вы видели, стажер, она не помешала, даже помогла. Она почувствовала приближение Хубера к дому и показала энвольтанту зубки. И тем самым подготовила свой фантом для убийства хозяина... Энвольтант убил бы Хубера и без нее, но получилось немного иначе. Один черт знает, что было на уме у этой маленькой сучки: может быть, она демонстрировала преданность хозяину, может быть - знала, что делает, а значит, мстила за смерть хозяйки...
- А кто отключил защитное поле куба?
Дик Алвар покачал перед носом стажера серебристым плоским брелком - точно таким, какой в этот момент лежал в кармане пиджака мертвого Чарли Хубера:
- Я, Джонни, я. Двадцать минут назад, когда мы смотрели, как Хубер курит у своей машины. - Он вложил пульт дистанционного управления защитным полем куба с энвольтантом в руку молодого человека и сказал: - Идите. И не забудьте воспользоваться им на подходе к дому.
Будущий детектив молча вышел из машины и направился к особняку Чарли Хубера, сжимая в руке серебристый плоский брелок.

КРАТКАЯ ВВОДНАЯ
Человек на пределе сил идет к цели. От него почти ничего не осталось, и усилие его таково, что не окупается, не оправдывается никакой целью. Там, где нет места надежде и благодати, человеческий демарш становится абсолютным действием, совершается ради самого демарша... А раз так, то со сцены сходят такие игроки, как Желание, Стремление, Целеполагание, Мечта, Вера... даже Любовь. Но именно Любовь была триггером, спусковым крючком абсолютного действия. И поэтому человек продолжает идти. И в запредельном напряжении сливается с миром. Это ключевой пункт маршрута, здесь раскрывается тайна и обретается победа. Именно в этот момент на сцене появляется единственный, величайший Актер - само Сущее. Глаза человека и Высочайшего встречаются... И человек понимает: он дойдет. Несмотря ни на что.

     

из "ПЛАНЕТА БЕЗУМЦЕВ"

Я улыбнулся спекшимися растресканными губами. Они не успевали остановить меня, я был почти у цели. Правда, от меня мало что осталось, но, главное, хватало сил держать пистолет. А остальное... Да, мой внешний вид, мягко говоря, оставлял желать лучшего, и это удручало меня, я привык появляться на людях гладко выбритым и аккуратно одетым. Да, я спотыкался и качался, как пьяный. Да, я чувствовал себя так, как будто меня долго били. Но...
Но какая разница? — сказал я себе. Действительно, какая разница — хорошо ты себя чувствуешь или плохо, прилично ты выглядишь или неприлично, как журналист или как пьяный бродяга? Какая разница, если красная пунктирная линия на карте утыкается прямо в Ущелье Потерянных Звезд?..
Это линия твоей жизни, она пролегала по разным местам, среди разных людей, и была извилистой, легкомысленной и бесшабашной, как горный ручеек в той долине у прохода в скалах. Но вот — она стала жесткой и прямой и подвела тебя к обрыву. И что?
Просто будет потеряна еще одна звезда, подумал я, медленно вышагивая по камням. 
Но ведь судьбу порой можно обмануть. И, по-моему, сейчас тот самый случай. Достаточно, жалко скуля, отползти от обрыва и продолжить извивы линии. В конце концов, не все так страшно, как представляется, профессор Грипп будет защищаться умело и остроумно и, вполне возможно, оправдает себя и вытащит тебя из ямы, в которую ты попал... Существует же и презумпция невиновности, и чистосердечное заблуждение, и точно такое же раскаяние...
Но тогда в Ущелье Потерянных Звезд потеряются другие звезды, сказал я себе. Я даже не буду думать о судьбах Земной Системы и Галактического Союза, я слишком устал, мне их не объять. Но для меня достаточно подумать о девятнадцати судьбах, чьи линии скрестились на дне Ущелья, о пятнадцати пацанах и четырех девчонках... И, наверно, и этого мне не потянуть, подумал я, мне достаточно одной потерянной звезды — судьбы Кларка, за которого так просил меня коллега Хаткинс, всего одной судьбы, только ее, чтобы продолжить тянуть свою линию дальше, к обрыву...

из "ГОЛОГРАММА СИЛЫ"

Его мутило от слабости, плотная ткань комбинезона прилипла к ссадинам на спине и ногах и пропиталась кровью. Несколько раз силы оставляли его. Тогда он падал плашмя на песок и пил воду из реки. Вода казалась ему горькой, как непролитые при разлуке с Микки слезы. Он пил эту воду, он глотал ее холодную мутную горечь и, когда к горлу подступал угловатый горячий слезный ком, снова вставал и снова шел, и опять не думал ни о чем, кроме самых нужных вещей. Он постоянно сверялся с биоиндикатором и проверял безопасность маршрута; чутко прислушивался к звукам на воде и залегал при появлении катеров; углублялся в лес и осторожно выбирался на опушку, чтобы взглянуть на городской ландшафт и оценить расстояние до цели.
Он забыл обо всем — о целом мире, который жил, страдал, блаженствовал, пел, смеялся и плакал у него за спиной, вокруг него, там, на другом берегу реки... Он забыл обо всем, потому что он должен был дойти.
Добраться до оружия.
Добраться до оружия, в котором была его последняя надежда.

из "ЗВЕЗДНЫЙ НАСЛЕДНИК"

Сквозь вой сирены до меня донесся характерный треск. Дверь здания управления слетела с петель, и в образовавшийся проем теперь беспорядочно ломились дюжие парни в десантной форме. Отряд быстрого реагирования, отстраненно подумал я. Откуда только взялись, Ричард о них ничего не говорил...
Я перехватил Лотту поудобнее. Ее голова безвольно упала мне на плечо, и маленькая слезинка выкатилась из-под прикрытого века...
И здесь я перестал полноценно воспринимать реальность. Он, этот безумный мир, свернулся для меня в одну слезинку моей женщины. И еще только в одну мысль - ту, что мне надо идти. Как бы там ни было, кто бы ни кричал у меня за спиной, кто бы в меня не стрелял - надо просто идти. Наверно, то была правильная свертка реальности. Очень правильная. Потому что ничего другого я делать и не мог - только смотреть на эту вот Лоттину слезинку и идти...
- Ничего, Лоттик, ничего, - тихо сказал я ей. - Спи, любовь моя. Я же говорил тебе, что мы будем вместе. - И зашагал дальше.
- Стоять! - донеслись до меня крики десантников. - Стоять, мать твою, стрелять будем!
Нас разделяли двести метров. Они могли бы не кричать, подумал я. Даже в полной амуниции и с оружием они покроют расстояние между нами за двадцать секунд. Я снова оглянулся. Команда десантников почему-то не спешила вдогонку за нами. Солдаты сгрудились возле здания и смотрели нам вслед.
Я не позволил себе удивляться, мне надо было идти. Пройдя еще несколько шагов, я понял, в чем дело.
За спиной раздалось зловещее шипение, и в десяти метрах передо мной полыхнули два ослепительно-белых языка пламени. Я зажмурился от нестерпимо-яркого света. Волна горячего воздуха опалила мне лицо. Но я не остановился, а когда снова получил возможность смотреть на мир, увидел, что подхожу к двум глубоким воронкам. Бетон в них был раскален докрасна.
Роботы-охранники начали вести заградительный огонь.
Десантники опасались стрельбы роботов, поэтому и не побежали за мной. Но были уверены, что разряды лазеров остановят меня.
Я перешагнул через воронки и двинулся дальше.
Тяжесть тела Шарлотты не отнимала у меня силы, а делала меня другим. Более основательным, что ли. Я внимательно глядел вниз перед собой и спружинивал ногами на неровностях бетона, чтобы Лоттина голова не упала у меня с плеча и не запрокинулась. Если бы такое произошло, Лотте было бы неудобно. И еще я следил, чтобы слезинка не скатилась с ее щеки, а оставалась у меня перед глазами. И еще я тщательно считал шаги, потому что знал, что их, этих шагов, оставалось сделать совсем немного - четыреста или пятьсот.
Я шел с Лоттой на руках, а перед нами периодически вспыхивал белый огонь лазерных разрядов и опалял мне сетчатку. Слезы текли у меня из глаз, но я каждый раз после очередного залпа открывал их и перешагивал через воронки, и сквозь бешеное верченье радужных кругов перед зрачками смотрел вперед, и видел, что улица стального города, по которой мы шли, бесконечна. И тогда я переводил взгляд на Лоттину слезинку, и еще - на ее колени, выглядывавшие из-под укороченного ею халатика.
"И мне не давало покоя ее прекрасное колено, и второе ее прекрасное колено тоже не давало мне покоя..."
А когда я услышал, что парни за спиной все-таки решились кинуться за нами вдогонку и застучали сапогами, то понял, что не отдам Лотту никому. Пока буду жив - не отдам. Я знал, что через десять секунд осторожно опущу ее на землю и развернусь к этим долболомам, к этим людям, которые уже и не люди вовсе, и вцеплюсь одному из них в глотку. И им придется убить меня, чтобы закончить эту бездарную историю...
Но, пока жив, я им Лотту не отдам.
Я начал отсчет секунд.
Топот ног за спиной становился все громче и громче...
                    

...Я хотел бы скорректировать ваши соображения насчет суперписателя. Если писатель пишет три романа в год, значит, он просто "станок" - профессионал, но не супер; платят ему за книгу как всем остальным, и он просто вынужден, чтобы выжить, гнать вал (я таких знаю, да и сам, когда издавались мои фантастические романы, уже встал было на эти рельсы, но по разным причинам сошел:)). А суперписатель - это тот, кто может написать один роман в год (как Пелевин), и этот роман выйдет гигантским тиражом (типа 150 тыс. экз.), и тогда можно такому писателю спокойно в течение следующего года писать следующую книгу - со вкусом, не торопясь. Но такой тираж я только у Пелевина и встречал (может, еще у Донцовой, там, или у Акунина что-нибудь подобное есть)... Ставить надо на экстраординарность текста, а не на вал, иначе все это превращается просто в издевательство над собой, а потом поневоле - в халтуру. Я удивился размеру гонорара, который вы получили. Это кризис - никогда авторам так мало не платили за роман. А ведь это высокоинтеллектуальный труд!
Вы говорите: "У меня все, что я пишу, очень трудно из меня рождается". Чему вы удивляетесь? Так и должно быть! Легко пишут только графоманы! Писать по-настоящему, талантливо (так, как это делаете вы) - тяжело, всегда. Еще Хемингуэй говорил: "Только кажется, что литературный труд необременителен, на самом деле это самая тяжелая работа на свете". Это норма (если хотите, знак качества), и пожалуйста, не сомневайтесь в себе. И с вдохновением у нас, писателей (а не поэтов) сложные отношения. Писать - все равно что тягать штангу. Ты знаешь: сколько раз ты к ней подойдешь, столько раз тебе и будет трудно. Ну и попробуй, подбеги к ней "по вдохновению"! А насчет всяких высказываний типа "можешь не писать - не пиши" - это все (что бы там кто ни говорил - классики, графоманы, редакторы) - ерунда! Писательство - сугубо ваш, интимнейший, процесс. И никто вам в нем не указ. У вас все может быть поставлено с ног на голову - и вы будете создавать прекрасные произведения. Лично я, если бы была такая у меня возможность, долго бы не писал. Потому что трудно это, черт знает сколько всего от тебя требуется. И сел бы за новую книгу не скоро и, как я уже говорил, по зову сердца. Но знал бы, что легко мне не будет, и настраивался бы на очень серьезную работу. И знал бы, что только при таком настрое и подходе у меня все получится. Так что никакое вы не исключение в литературной среде, и нисколько не волнуйтесь насчет своего "кризиса" или насчет того, что вы не созданы быть писателем. Писателем создан не тот, кто носится с идеями, сверкает глазами и горит вдохновением, а тот кто способен создавать состоятельные литературные произведения. Вот эта способность и есть и наше вдохновение, и призыв. А насчет банальщины... Вы ее чувствуете и поэтому никогда не напишете. А если в вас есть запрос на "стоящее", то он будет удовлетворен. Талант писателя (он может быть большим, и небольшим, я, например, свой потолок ясно вижу, это неважно) - дар Божий. Он, возможно, не делает человека счастливым, но чудес привносит в жизнь немало. Поэтому я и говорил вам, что выход вашей первой книги - очень важное событие в вашей жизни. Так что не сомневайтесь в себе, цените свой Дар и не спеша, со спокойным сердцем разбирайтесь, что и как вам делать:).

...Насчет вашего страха по поводу того, что не удастся написать ничего лучше написанного, скажу, что беспокоитесь вы напрасно. Ваша книга - это некий томограф, который совершенно точно показывает высокий уровень сложности и связности нейронных путей в вашем мозгу (все хорошие писатели - умные люди, интересные собеседники на листе, без этого никуда, и вы - такой человек, а что делать?:)), а также определенную структуру нейронных паттернов (которые определяют ваше творческое "я"). Это ваше. И это никуда не денется, это есть. Поэтому сколько раз вы серьезно подойдете к чистому листу бумаги, сосредоточитесь и начнете писать, столько раз и напишете текст, который будет не хуже уже созданных. А так как ваш опыт растет, то и ваше слово будет становиться точнее (в смысле ментально-эмоционального воздействия на читателя), и писать вы будете все лучше и лучше:)! Это факт, проверено на опыте:).

...Редактором в издательство не хочу, тяжело, нагрузка на глаза большая, и платят неважно. А писателем... Я сейчас выскажу свое мнение, но вы, пожалуйста, отнеситесь к нему критически, ведь это только м о е мнение. Я считаю (мне так кажется), что если ты не сумеешь создать что-то экстраординарное (способных на это, кажется, сейчас всего несколько человек, Пелевин и еще несколько имен в детективной литературе, может быть, в фантастике) - а для этого требуется не знаю что (действительно не знаю!) - то лучшее, что тебя ожидает, это ты станешь станком гарантированно продаваемой (и принимаемой к изданию) прозы. Сиди и пиши, хорошо бы три романа в год по семьдесят-сто тысяч рублей (может, больше, не знаю точных расценок), и надейся, что завоюешь аудиторию. А рынок огромен, а рынок этот книгоиздательский - провальный, кризис перепроизводства, и тиражи никак у тебя не повышаются, и имя твое никто запомнить не может, потому что их, этих имен, тысячи. И остается надеяться только на какую-то "удачу". А что это такое? Ну, известность, ну, тиражи в пять раз выше, соответственно деньги большие. Но надо держать планку и писать и писать, как негр, иначе тебя забудут. Удача пришла, а конвейер-то остался! А человек исчерпаем, факт. И вот уже идут штампы, затасканные тобою же наработки, и писать для тебя - уже не творчество, а обычная работа, тяжелая... Не знаю... у меня вот так все в голове сложилось. Я, если и соберусь теперь писать свое, то только будучи обеспеченным человеком и в ответ на, скажем так, зов сердца (а он есть, творить хочется). Но никак не для того, чтобы заработать. Не верю я в эту возможность. Не те времена для писателей... А рассказы о том, что кому-то повезло и кто-то прорвался - они всегда были, во всех областях. И это рассказы о единицах. Пусть лучше о массе рассказывают...
Слушайте, я вам это все говорю не для того, чтобы отбить у вас охоту писать, а для того, чтобы вы услышали о д н о из мнений. Вы же, наверное, хотели услышать нечто подобное от человека, который в этом деле уже второй десяток лет? Есть и другие мнения и оценки. Есть и другие примеры, я их просто не знаю, я специально информацию не собирал. Я рассказываю, что случилось со мной, понимаете? Так что, пожалуйста, делайте выводы сами, ладно?

Я, вообще говоря, - в том, что касается размышлений о литературном творчестве, - всегда был занудой. Поэтому и преподаватель из меня не получился, народ на моих занятиях сразу засыпал. Но тяга к этому делу (то есть к размышлениям и назиданиям по поводу того, как "хорошо" писать) осталась. Так что, решая с чего начать дневник, очень скоро пришел к выводу: против природы не попрешь, а значит, начать следует с того, к чему тянется душа:)). Итак, будьте снисходительны...:)


ПРИНЦИП «БРИТВЫ ОККАМА»:
«НЕ УМНОЖАЙ СУЩНОСТИ БЕЗ НАДОБНОСТИ»

Я в своей жизни не прочел ни одного романа Агаты Кристи. Потому что много лет назад случилась со мной такая оказия: открыл я книжку знаменитой англичанки, почитал чуть-чуть - и голова у меня закружилась. Она ввела на первых трех страницах одиннадцать персонажей! Все они передвигались по веранде, в доме, в саду, разговаривали, пересекались и расходились, и кто-то исподтишка выстрелил и кого-то убил… Тайна преступления меня не тронула нисколько: я напряженно пытался разобраться и запомнить, кто есть кто. С тех пор романы Кристи я уже в руки не брал - опасался снова быть ввергнутым «в разборки» с толпой ее героев.
Понятно, что дело не в том, сколько в твоем романе персонажей, а насколько деликатно ты их вводишь. Мне видится, что «толпа», собирающаяся в одном месте, должна образовываться постепенно. Например, так: два-три человека, описанные по всем правилам, разговаривают, что-то вместе делают, потом к ним присоединяются один-двое новых персонажей, через некоторое время входит следующий… Читателю надо дать время свыкнуться с уже «играющими» героями, позволить ему хорошенько их запомнить. С появлением каждого нового персонажа должно быть связано более или менее яркое событие, происшествие, сильное действие, он должен «погарцевать» некоторое время на сцене (выразительный портрет, включающий яркое слово или хорошо прорисованную деталь, здесь второстепенный помощник) – в общем, надо сделать все, чтобы «отпечатать» образ героя в сознании читателя…
Да, но по поводу «бритвы Оккама». Я считаю, что Агата Кристи явно «умножала сущности без надобности». Вернее, надобность-то была – но у нее, а не у читателя. Она работала по принципу: «лист легче всего спрятать в лесу». Не надо большого ума, чтобы разыграть детективную партию одиннадцатью фигурами, большой группой потенциальных убийц. Здесь и самый проницательный из читателей запутается и будет чувствовать себя дураком – как бы ни безыскусна была исследовательская задача. Но детектив – это ментальный фокус-покус, а фокус производит впечатление тем более сильное, чем проще реквизит манипулятора.
В общем, получается, что «умножение сущностей» в романе детективного жанра (роман-эпопея - совсем другое дело) – вещь вредная, и для автора, и для читателя.
Впрочем, если кто не согласен - как говорил Остап Бендер, «давайте спорить»!

***
ЕЩЕ О «БРИТВЕ ОККАМА»

«Умножение сущностей», то есть появление ненужных, лишних персонажей в литературном произведении, может произойти из-за того, что автор не определил для себя:
• какую проблему он ставит в романе, повести или рассказе;
• какой «сквозной» конфликт эту проблему решает (или не решает, бывает и так).
Конфликт – причина действий персонажей, он дает побудительные мотивы их поступков. Раз нет конфликта – нет мотивации, и тогда автор начинает бесцельно гонять главного, например, героя туда-сюда и для разнообразия сталкивать его с разными людьми и существами, которые, понятно, так же, как и герой, не знают, что делать.
Подобным образом часто сочиняют сказки дети. Есть у них молодец-богатырь, волшебными способностями они его наделили, оружие дали, а про конфликт забыли, «суперзадачи» не поставили (или поставили, но он ее быстро решает и остается очень скоро без дела)! И вот пошел он у них по лесу гулять: то с лешим встретится-поговорит, то с Бабой-Ягой, то с чертиком каким-нибудь – и все тары-бары да демонстрация силы и волшебных способностей. И нет этим встречам конца: не знает ребенок, что дальше с героем делать, – и подсовывает ему все новых и новых персонажей. То есть «умножает сущности» без надобности! И нет у сказки ни начала, ни конца, бесконечная сага получается. Причем, очень вялая. Представьте себе Красную Шапочку без суперзадачи! «В лес, что ли, пойти? К бабушке? Пойду, пожалуй, потихоньку… Устану - вернусь…» И Волка – сытого, благодушного, лежащего под деревом брюхом кверху: «Никак, к бабушке собралась? Ну, иди с Богом…» Все виснет, нет энергетики, нет динамики, нет интриги. Потому что у героев нет суперзадач, в произведении нет конфликта!
Мы пишем ради создания конфликта (если только не создаем идиллию), на нем все держится. Как сказал один американский писатель, «события (и персонажи тоже! – И.Г.) не интересуют читателя сами по себе, а только если они с чем-то связаны». А связывает их друг с другом или «с чем-то» конфликт произведения. Без него у нас ничего не получится, даже простой детской сказки.
Так следование принципу «бритвы Оккама» по отношению к персонажам приводит нас к пониманию ключевой (сюжетной, фабульной) роли конфликта в литературном произведении. Впрочем, о конфликте – отдельный разговор... (Читайте о нем в «Азбуке литературного творчества…», http://zhurnal.lib.ru/g/getmanskij_i_o/get2005-11.shtml; у моего друга shtevilka есть полноценная ссылка на мой литературный ресурс.)

***
НЕ ИНФОРМИРОВАТЬ, А СОЗДАВАТЬ РЕАЛЬНОСТЬ!

Когда я работаю как литзаписчик (литературный записчик создает литературно-художественное произведение по результатам серии бесед-интервью с человеком, которому есть что рассказать интересное, но который либо не может писать книги, либо не хочет, либо не имеет на это времени), – мне постоянно приходится задавать собеседнику дополнительные вопросы. «Респондент», например, говорит: «Когда я был в командировке в Индии, катался там на слоне». И все! Это всего лишь информация, причем очень скупая. Я – если чувствую, что в книгу эпизод со слоном «ляжет» и нужен, – должен эту информацию превратить для будущего читателя в реальность. В этом «превращении» – соль создания литературно-художественного произведения и основное отличие от журналистского информационного материала.
И секрет такого «превращения» – обращение автора ко всем органам чувств гипотетического читателя, воздействие на них словом. Пишите так, чтобы читатель видел, обонял, осязал, чувствовал вкус и слышал то, что вы описываете! Не обязательно, конечно, задействовать все каналы восприятия того, кто держит вашу книгу в руках, это лишнее. Но надо – особенно в создании описания (действие и размышление не столь требовательны к обращению к органам чувств) – всегда об этом помнить.
«Я катался на слоне». Услышав это, я засыпал собеседника вопросами: «С чем вы сравните его размеры? Чем от слона пахло? Какого цвета у него кожа (или шкура)? Ее фактура? Что чувствовали, когда гладили, когда садились ему на спину? Ширина спины? Какие звуки слон издает? Как машет хоботом? Какой хвост? Как садились? (Оказалось – со специального помоста.) Как подводили слона к помосту? (Оказалось, слона выводили из реки, где он спасался от жары, накидывали на его мокрую спину водонепроницаемую попону.) Кто, индийский мальчик его подводил? Как выглядит? Во что одет? Что говорил, как себя вел? Что вас поразило больше всего при поездке на слоне?» – и еще десяток других.
В дальнейшем при описании «общения» моего собеседника со слоном мне понадобилась малая толика тех ощущений и впечатлений, о которых я узнал, – зато я взял самые яркие – и слон получился что надо, и реальность для читателя была создана, как полагается!
«Ровно в полночь я пришел на сельское кладбище…» И дальше – рассказ о том, что человек на кладбище делал. А атмосферу ночного погоста описать? А время года какое? А звуки, а шорохи листвы или хруст снега под ногами, а крики ночной птицы? А запахи? А какова на ощупь кладбищенская ограда, через которую перелезал? Ну, и так далее…
Про вкус (это особая, в общем, статья) дельно написал Михаил Веллер. Привожу цитату из «Технологии рассказа»: «Конечно, в прозе мало что пробуется на язык: кроме дегустации яств и напитков поминается вкус разве что крови и пота, да изредка сорванного стебелька и в юмористическом ключе картон, чернила и еще какая-нибудь гадость. Зато к запахам вкусовые ощущения применяются постоянно: запах может быть горький, соленый, терпкий, кислый, сладкий, сытный и т.д. – полная вкусовая гамма».
Правило «не информировать, а создавать реальность» включает в себя «подраздел» – «не рассказывать, а показывать». Порой мало написать про человека «одинокий», «растерянный», «вялый» – надо быть готовым «показать» это (не всегда, правда, делать такое нужно обязательно) литературными средствами. То есть довести до читателя состояние персонажа выразительно, точно, образно.
«Напротив меня уселся пенсионер. Это был неприятный человек». Почему пенсионер неприятен (вид, запах, звуки, поведение, действие, речь)? Что такое «пенсионер» (старый, пожилой, человек? как повествователь определил, что перед ним человек на пенсии? может быть, тот книжку пенсионную кондуктору показал?)?
Все надо раскрывать – «не рассказывать, а показывать», «не информировать, а создавать реальность».
Ну, в общем, ясно… Литературные «нетленки» все-таки создаем, а не информационные заметки!

Фотографии Get :

Я литературный работник. Написал несколько фантастических романов, повести, рассказы и все такое. Свой дневник хочу сделать этаким интересным (или забавным) сектором Вселенной, в котором случайным гостям будет не скучно пребывать:).