Толпы туристов становились гуще. Они стекались сюда со всех близлежащих улочек, приходили снизу, приезжали на фуникулере.
Насмотревшись за день на картины местных художников они приходили сюда, что посмотреть на оригинал, с которого эти ремесленники копировали свои полотна. С холма были видны почти все основные символы. Шпиль Нотр-Дама по левую сторону, стальной каркас Башни с вращающимся маяком по правую, остальные достопримечательности поменьше размещались между ними. Эрика видела город в разных ракурсах, как в реале так и на официальном отражении города в Кибернетическом Глобусе. Длинные прямые проспекты и улицы, натянутые между площадями, рассекали город на геометрически правильные фигуры, треугольники и многоугольники. Квадратные поля садов Марсового поля и других зеленых участков плавно вписывались в общий ансамбль. Олаф раз десять рассказывал ей, почему город имеет такую планировку. «Город переформатировали в девятнадцатом веке, для того, чтобы было проще дислоцировать войска и подавлять восстания». Это была цитата из какого-то учебника истории. Кроме нее Эрика каждый раз вспоминала о домах, которые составляли эти улицы. Один не похожий на другой. Сочетание двух трудно совместимых вещей - жесткой планировки и разнообразия форм, которое укладывалось в эти расчерченные как по линейке фигуры - по ее мнению и было сутью этого города. Жесткость закона и свобода выражения в пределах отведенных тебе рамок.
Достопримечательности постепенно таяли в темнеющем воздухе. Контуры зданий размывались, становясь единым целым, исколотым точками огней окон.
