О, не сердись за то, что в час тревожной муки Проклятья, жалобы лепечет мой язык: То жизнью прошлого навеянные звуки, То сдавленной души неудержимый крик. Ты слушаешь меня — и стынет злое горе, Ты тихо скажешь: «Верь» — и верю я, любя... Вся жизнь моя в твоем глубоком, кротком взоре, Я всё могу проклясть, но только не тебя. Дрожат листы берез от холода ночного... Но им ли сетовать на яркий солнца луч, Когда, рассеяв тьму, он с неба голубого Теплом их обольет, прекрасен и могуч? Алексей Апухтин, 1880-е годы I.G.