Великий человек, талантливый художник Борис Кустодиев, чья популярность только нарастает на волне бодипозитива.
Женщины на его полотнах румяны, белотелы, кровь с молоком. Он ими любуется, он их рисует.
Возможно, слегка подтрунивая над модной тогда бледностью и болезненной худобой моды декаданса России начала 20 века.
Выражение «кустодиевская красавица» прочно вошло в наш язык. В своем творчестве Кустодиев воспевал русскую простонародную красоту. В его картинах заметно влияние лубочной живописи, традиционных росписей дымковской игрушки – всё до предела русское.

Возможно, именно это спасло художника после революции. Он был любим советской властью и смог спокойно дожить несколько лет своей жизни уже будучи прикованным к инвалидному креслу из-за опухолей спинного мозга.
Диагноз первоначально был поставлен неверно, и Кустодиев долгое время ходил в корсете, как в панцире. В Германии известный невролог Оппенгейм диагностировал у художника опухоль, вызывающие сильные боли. Художника прооперировали первый раз.
Боли в руке исчезли. Но почти перестали слушаться ноги. Кустодиев начинает с трудом передвигаться с тросточкой. Следующую операцию делает известный российский нейрохирург Лев Стуккей. Она длится пять часов. После неё художник уже вообще не смог ходить, перестал чувствовать всю нижнюю половину тела.
Не решила проблему и третья операция, сделанная в 1923 году. Правая рука всё более слабела, начала усыхать, и врачи сказали, что работать Кустодиеву больше нельзя. На что этот от природы стеснительный и застенчивый человек ответил: «Если не позволите мне писать, я умру».
И последние годы работал уже лёжа. Друзья смастерили для этого специальное устройство, чтобы Борис Михайлович мог передвигать по мольберту картину, вырисовывая тот или иной фрагмент.
Сегодня это кажется непостижимым, но именно в том своём тяжелейшем состоянии Кустодиев пишет картины, полные ярких красок, жизни, света и красоты.
Еще в больнице Кустодиев начал работать. По его признанию, голова пухла от будущих картин, графики, скульптуры, театральных декораций. Самобытные образы художника, его чудесные композиции посвящены старому русскому быту середины прошлого столетия. В ряду изображений волжских купчих достойное место занимает "Купчиха за чаем" (1918):
...Провинциальный городок. Чаепитие. Молодая красавица купчиха сидит в теплый летний вечер на балконе. Перед нею стол с самоваром, фруктами и сдобой. Нежный румянец оттеняет белизну холеного лица, черные брови слегка приподняты, голубые глаза что-то внимательно рассматривают вдали. По русскому обычаю, она пьет чай из блюдца, поддерживая его пухлыми пальцами. Вдали видна терраса другого дома, где купец с купчихой сидят за тем же занятием.
Натурщицей Кустодиева была скромная девушка, жившая неподалеку. Этюд с нее лег в основу картины. Художник доработал и изменил его, в результате изображенная на этюде девушка превратилась в нарядную красавицу. По словам Кустодиева, во время работы над картинами тонкие и изящные красавицы не вдохновляли его и не казались интересными.
Кстати, женой Бориса Кустодиева была женщина изящная и элегантная Юлия Прошинская, с которой он познакомился во время своей экспедиции на этюды. Костромские места захватили душу художники, здесь под Кинешмой он купил участок земли и построил по своему проекту дом – терем, в котором семья проводила большую часть времени.
Из воспоминаний сына художника Кирилла:
В «Тереме» отец писал картину «Девушка на Волге». У него было несколько специальных альбомов квадратного формата с очень тонкой бумагой. В них делались эскизы будущей картины. Рисовал он мягким карандашом «Кохинор», некоторые рисунки слегка подкрашивал акварелью. Позировала для картины молоденькая дочь соседнего помещика Пазухина, лет четырнадцати-пятнадцати. С ее головы отец делал этюд карандашом и сангиной.
Работал он в своей мастерской, находившейся во втором этаже «Терема». Я хорошо помню мольберт на колесиках и табуретку с этюдником и квадратным бачком для кистей. В мастерской находился и манекен, без головы, но с руками и ногами, гнувшимися на шарнирах в разные стороны. На нем надето красивое старинное платье из мелового шелка в полоску) (на картине отец изменил цвет платья, сделав его голубым в синюю полоску). Ему была придана нужная поза, тщательно разложены складки платья, к которому нам, детям, прикасаться было запрещено. Когда отец перешел к фону картины, он послал меня в сад — нарезать дерна с одуванчиками. Я принес дерн в мастерскую, разложил на полу, он занял пространство приблизительно около двух метров. Отец тщательно писал на картине траву, объясняя мне, что писать детали особенно трудно, ибо делать это нужно так, чтобы за ними не пропадало главное. Рябина, изображенная в левом углу картины, тоже была написана с натуры, как и трава. Я вырубил молодую рябину с ягодами, высотой около четырех метров, и она около недели стояла в мастерской.

Отец работал все лето, а осенью, когда мы уезжали, картина была снята с подрамника, свернута в рулон и отправлена в Петроград, где ее вновь натянули на подрамник и вставили в специально заказанную белую раму. Отец еще раз «тронул» церковь, березу и две маленькие фигурки вдали. «Девушка на Волге» экспонировалась в том же, 1915 году на выставке «Мира искусства».
Главным признанием женской красоте стала картина Кустодиева «Красавица», она с историями. Существует несколько вариантов картины, одна картина была подарена Горькому, другая Шаляпину, который увез ее в Париж. Шаляпинская «Красавица» 1919 года была продана в 2003 году на так называемых «русских торгах» аукциона Sotheby's в Лондоне неизвестному русскому покупателю по телефону за рекордные для произведения искусства 845 тысяч фунтов стерлингов (1 миллион 200 тысяч долларов.
Существовала и подделка «Одалистка», купленная под видом оригинальной работы Кустодиева одним из русских олигархов Вексельбергом на аукционе Christie’s
Для реальной жизни у Кустодиева был один вкус, а для живописи — другой. Моделями для его купчих часто были представительницы интеллигенции, дородные женщины. Сам Кустодиев не был поклонником такого типажа, да и жена его, Юлия, не обладала пышными формами, будучи хрупкой, неброской внешности. В связи с этим Кустодиев отмечал, что «худые женщины на творчество не вдохновляют». На этот раз он пригласил одну из ведущих актрис, приму Московского Художественного театра Фаину Шевченко. Игравшая как по-колдовски удалых красавиц, так и бесстыдно разъевшихся баб, бурно и плотоядно скучающих на перинах, Шевченко наделяла свои характерные роли своеобразной размашистой живописностью и была, по определению театрального критика П. А. Маркова, «ослепительная по простоте, яркая, внутренне наполненная, с могучим темпераментом и открытым сердцем»[. Кустодиев впервые увидел юную, румяную и пышнотелую Шевченко в августе 1914 года на репетиции спектакля «Смерть Пазухина» и предложил ей позировать. Понятно, что актриса разозлилась… но все-таки дала согласие.
«Красавица» очень понравилась и Константину Сомову, которому Кустодиев подарил специально написанную для него миниатюрную картину со спящей купчихой и смотрящим на неё домовым, созданную в 1922 году и названную соответственно — «Купчиха и домовой»
«Константину Андреевичу очень нравилась «Красавица»; отец написал и подарил ему маленькую картину, на которой изображена спящая купчиха и смотрящий на нее домовой. Написана она была блестяще, как миниатюра. Помню, как Константин Андреевич получал подарок: сидит на тахте в мастерской, держит в руках картину, лицо у него бело-розовое, румянец на щеках, — пристально разглядывает, восхищается техникой выполнения, телом купчихи, освещенным печкой, домовым, драпировкой. Оба увлекаются, много говорят о технике, отец жалеет, что в Академии художеств никто из преподавателей никогда не говорил студентам о технической стороне живописи и поэтому впоследствии, уже будучи мастером, нужно тратить годы на изучение техники, учась в музеях у старых мастеров или у больших современных художников»

Картины Бориса Кустодиева – только часть его наследия, он был талантливый иллюстратор, театральный художник, чьи произведения наполнены яркими красками жизни, любовь и восхищением женской красотой.