А вы когда-нибудь просыпались с чувством, что все будет хорошо? Лично я проснулся так, то есть спокойным, единственное, – тряслись руки, и дергался глаз, но я в полной уверенности ехал в метро и читал книгу. Накануне был экзамен, а я был спокоен. В метро всегда настигают такие мысли, что становится жутко до рвоты, хотя это чрезмерно больше чем было на самом деле, но во всяком случае это то постоянное чувство, которое я испытываю в метро, ведь что для меня преувеличение? – это для меня путь к единственной истине.

  Беспокойства не было, но глаз дергался, да и руки тоже. Они как независимые повстанцы воевали против главенствующего царства – это же восстание Спартака, это же Наполеон настырный из-за отсутствия элементарного комплекта мужественности, это же Энгельс и Маркс, отрицавшие самое священное, что есть на нашей и так уже пропитанной грехом земле. Ну что мне было делать с этими непослушными руками? – отрубить их? – нет. Ведь в вагоне делать такое – крайне пошло, если конечно вы не, какой-нибудь Олег Кулик или прочий имбецил. Книга, это прекрасное неизбежное изобретение человечества, только она может меня увезти от этих вибраций: «Спокойствие Сергей. Читай книгу и не волнуйся, ты и так уже своими отвлечениями пропустил суть чуть ли не целой страницы. Давай читай заново… Ага, хорошо… «Маленьким мальчиком он застал еще то время, когда именем, которое он носил, называлось множество саморазличнейших вещей. Была мануфактура Живаго, банк  Живаго, дома Живаго, способ завязывания и закаливания…» Ох какими односложными предложениями пишет этот Нобелевский лауреат. Нет, так нельзя. Значит, Нобелевская премия дается тем, кто идет против всей насыщенности и грандиозности  моего родного языка…» глаз задергался, руки затряслись. Да и до моего учебного заведения оставалось всего-навсего две станции. Я был спокоен, ведь знал же я, что экзамен поставят просто так, то есть даже не придется ничего отвечать: придти, положить зачетку на стол, подождать, когда преподаватель распишется в этом документе и просто уйти. Мое спокойствие даже не было связанно с экзаменом. Какая пошлятина – волноваться о сдаче экзамена.

   Выйдя из перехода метрополитена, я пошел в сторону университета и был приятно удивлен – моросил дождь, я был рад, а руки и глаз затряслись еще сильнее. Улыбка освещала путь к входу университета.

   Тот кто знал бы судьбу свою, наверняка бы жил не тужил, даже в войну. Вот я, безумец самоуверенный, шел и не спотыкался, хотя глаз дергался, да и руки тряслись. Судьба – ты же подруга матушки-жизни и, ты, одержимая отдать нас в руки смерти, прощаясь с нами с лицом, мимика которого не выражает ничего.

   - Ну, когда же он придет? Уже на двадцать минут задерживается.- У меня дергался глаз, но говорил я в полном спокойствии.

   Друг что-то ответил, но я его не слышал, так как  хотел услышать ответ доброго голоса моей спокойной души. Голос ее прозвучал таким невероятно неземным голосом, что показалось мне - поют ангелы. Но нагрузка восприятия сего ангельского смысла меня удручила – и уже не дергался глаз, да и руки не тряслись. «Не будь самоуверенным таким, о брат наш. Тебя судить мы не хотим. – произнесли множество голосов, - Не будет прекрасен твой пейзаж.»  И действительно, пейзаж был плох: у преподавателя умерла мама, а злорадную ношу взял на себя наш декан. Декан, который занят каждую секунду и отвечает за многие дела и не только в столице. У которого единственное дело (не имею права сказать какое) во всей Российской Федерации, то есть никто, кроме него ни занимается ничем подобным. Это в мои планы никак не входило. Я своим и так уже уверенным взглядом на жизнь решил заболеть. «И пусть мне ставят неявку. О сукины сыны» - думал я. Думал я, и многие так думали. Когда ты не единоличен – проще. Тем более и глаз не дергается, и руки не трясутся. «Но нельзя так нельзя, ведь я же не трус, надо идти. Надо. Неужели я глуп.» - поразило меня как громом. И многих так же поразило. И в итоге все пошли сдавать. И по логике дураков -  я, как всегда пошел последней. Ах, как мне было тревожно и как паскудно. Я отвечал на все вопросы (и глаз не дергался, а уж тем более руки не тряслись), - отвечал с достоинство, но не без иронии околесницы. Я все знал, как знают каждая божая тварь на этой, пропитавшейся грехом, земле: Ох, классификация ремонтных предприятий, это же просто это же… Неправильно, говорил декан, вернее правильно, но это не существу… Я ответил по существу, он не согласился и сам ответил – значит я ответил правильно… План ремонтного предприятия? Я ответил не по существу, но он в чем-то согласился. Самое основное, что от меня требовалось, он ответил сам. Значит, я еще раз ответил. Он посмотрел на меня внимательно орлиным взглядом. И спросил меня вопрос о причинах износа коленчатого вала и еще чего-то. Про «еще что-то» я естественно не знал, а про вал мне помог потусторонний разум догадки и смекалки. Про следующий – самый главный вопрос, я стесняюсь говорить.

   Глаз уже совсем не дергался, после того как декан меня спросил, в следствии чего получился диалог:

   - Вы работаете?

   - Нет.

   - Но, а почему же вы не подготовились? Ведь у вас же была уйма свободного времени.

   «Блин, потому что я не знал, что у препода умрет мать в этот проклятый день» - отвечал я в уме, но в слух я сказал другое:

   - Проблемы в семье. – Нагло соврал я.

   - У вас бы не было проблем в семье, если бы вы учились. – Заявил он.

   - Возможно. –  промычал я.

   - Да именно так. Ведь девушки любят умных, которые знают все про технику. Я вам поставлю тройку конечно, но только из-за того, что мне не хочется тратить время на пересдачи.

   Сдав экзамен, я сильно хотел курить. И когда я все-таки осуществил свое желание, я ненароком вспомнил слова декана и подумал: «А при чем тут девушки?». И даже ангелы затруднились мне ответить. Зато снова задергался глаз, и затряслись руки.