В колонках играет - голос честера бенингтона=)Настроение сейчас - отличное=)Ну вот, я в очередной раз позволила себе привязаться к человеку. Даже не к человеку, а к человечку… Такому, маленькому. Крошке.
Я обычно не подпускаю к себе людей. Боюсь. И еще очень люблю делать вид, что человек мне дорог. Нет, на самом деле дорог, но он не становится частью меня, и отрывать его не больно.
Первым человеком был мой лучший друг Димка, из моей шпаны. Третий класс, еще рогатки, майские жуки в коробочках и камни в сторожа. Я думала тогда, что я НИКОГДА не свяжусь с девочками и НИКОГДА не буду играть в Барби. Я думала, что мои дворовые пацаны – это лучшие люди на свете. Ничего из себя не корчат, никогда не подведут и всегда за меня постоят, чтобы я ни натворила. Дима был лучшим из лучших. И когда я переезжала в другой город, думалось, что жизни ТАМ не будет и нет. Там нет таких мужественных парней (причем таких разных – от мелкого Вити, которому было лет 6, до «взрослого» тринадцатилетнего тогда Димки и нашего авторитета Сашки), а с девочками-то я точно не буду дружить. «Ой, какое платьишко, а вот у Маши новые туфли, я такие же хочууууу»… Как мне было это смешно, я аж в песке под качелями валялась.
Переехала. Год привыкала к отсутствию рядом с собой Димки. Письма ему писала, ревела, бумага мокла и чернила расплывались. Звонила, но редко – было дорого. Очень.
Увидела что-то в Таньке. И позволила себе привязаться. Думала, надо же, девочка, а ведь нормальная. Не строит из себя ничего. Так привязалось, что любое грубое слово от нее казалось ужасным предательством. Разуверилась в девочках, фриком стала, этакое СУЩЕСТВО то ли мальчик, то ли девочка… Хотя и красивая была, мелкая, тощая, плоская, но красивая. Думала, ну все. Тогда прыгала из окна 3го этажа (на лужок во дворике), и пила таблетки. Думала, никогда, никогда, никогда не позволю себе привязаться.
Так и было. Сама не заметила, как привязалась к Нагану (католичке, Настасье моей). Вот уж кто был мне роднее всех на планете. Просто не то что душу, сердце, даже разум напополам с ней делила. И сама себе в этом отчета не давала. А когда поссорились, я думала, надо же, я влилась в такую жизнь… Такую гнилую… С клубами, шмотками, пафосом, злобным юмором, травкой и алкоголем. Думала, что Настасья останется там навсегда – и она осталась, поддавшись всеобщему влиянию. Такое уж окружение. Тоже было больно, незачем жить, раз меня кинул Наган, значит, ничего я не значу ни в ее жизни, ни в чьей. Бросилась под машину. Естественно, неудачно. А Настасья не плохая. Просто она уже не я, какой была.
Четвертым персонажем стал Никита. Наученная горьким опытом: не привязывайся, не давай людям подобраться к тебе близко, будет больно, я отпиралась. Летом в Москве, потом тут, в Перми, но что-то в нем меня привлекало, я читала его мысли и знала, что он читает мои. Было неприятно, я отбрыкивалась как могла. Долго, сильно, думая о последствиях. Но он убедил меня, заставил поверить, что не будет больно, что он не посмеет меня обидеть. Основываясь на дружеских чувствах, я позволила себе влюбиться. Сто тысяч раз пожалела, но деваться было некуда. Я привязалась. Кажется, это была первая любовь, или такая неземная, нечеловеческая привязанность. Было больно. Но я решила, что докажу всем, что сильная – мало ли что у меня там за спиной в моей биографии.
Теперь мой Димка, мой самый близкий человек – классический гопник, как и вся моя шпана. Танька, ближе которой у меня никого не было – хорошая подруга и чуть более близкая, чем большинство, одноклассница. Человек, который залез мне глубже всех в душу, Настя Наган – а что она… Она умная. Она меня любит, и я ее. Привязанности и мозга на двоих как не было, да и крутится она еще в glamorous world. И одевается в розовое, и давно не фрик. Никита – боль еще не утихла, обида сидит где-то очень уже глубоко, но это неважно, ведь время все сгладит. И он уже не читает мои мысли.
И теперь, сегодня, поняла, что привязалась опять. Случайно поняла, а привязывалась осознанно. Ленка. Моя дворовая Ленка, девочка десяти лет, но явно из шпаны, я вижу ее каждый день, и говорим мы ни о чем. Она носит розовое и читает мои мысли, и у нее была одна-единственная кукла Барби, и мне иногда хочется перед ней выпендриться, но как и Димка, она это не оценит. Ей будет пох, как Никите. Она не фрик, как Наган, и не вечно милая и невинная Танька. Но если ее не будет в моей жизни, я опять начну думать о суициде. Вот она, моя прелесть.
