Сегодня - день рождения моего папы, Игоря Андреевича Недорезова.

В декабре будет три года, как он ушел. Ушел из этого мира, как уйдет каждый, такова жизнь. Но не ушел из сердца, из души.

Мне до сих пор его не хватает. Говорят, что шок и боль от смерти близких людей длится 2-3 года. Наверное, так оно и есть. Острая боль прошла, действительно прошла, отпустила. Но, когда я прихожу домой, мне часто кажется, что папа вот-вот выйдет из своей комнаты мне навстречу, спросит, как дела. 

Наверное, это навсегда. И я рад, что у меня это осталось.

С днем рождения, пап )

 

40 дней сегодня, как нет папы. Время дико летит, слишком быстро. А я до сих пор помню, как он привозил мне в пионерский лагерь абрикосы и черешню, в далеком 1987 году... И глаза его, всегда живые и яркие, помню...
Царствие Небесное, папа...

Теперь уже не так важны слова:
Травиться твоим ядом нету смысла.
Тяжелой остается голова,
Туманом утро прошлое повисло.

Ты все сказала взглядом у двери,
Тревожным и одновременно грустным.
Терзай, пытай, влюбляйся, ври, твори!..
Тускнеет мир... Ушла... Отвратно... Пусто...

Очевидно, но невероятно,
Очень странно и даже нелепо.
Остро, ласково, нежно как мята,
Остроумно, без лишнего блефа,

Оторвавшись от самого края,
Облаками себя укрываешь...
Окольцованной быть не желая,
Образцово меня ты бросаешь.

Нет здесь ни "ныне", ни "до" и ни "после"...
Ночь расставанья, увы, неизбежна.
Нити сомнений слезами замерзли,
Но на прощение мало надежды.

Нету ни тени, ни звуков, ни смыслов,
Нет ни Луны, ни движенья комет.
Над головою - лишь мертвые звезды
Призрачным светом стирают твой след.

Умер вокалист одной из самых красивых и популярных венгерских групп "Republic", Bodi Laszlo. Над его гробом сыграл по завещанию гимн СССР, так как он родился на Украине. Бог с ним, с гражданством, это была очень интересная и самобытная рок-группа.
Спи спокойно! Nyugodjon békében!

Утро... Февраль из последних сил
Гонит ветер в лица прохожих.
Кого и о чем бы я не просил,
Ты мне всегда оставалась дороже.

Пылится подарок твой где-то в шкафу,
Изредка видимый небритой рожей.
Слова неохотно ложатся в строфу,
Но ты мне ведь всех оставалась дороже.

Понятно, не нужно излишних слов,
Заранее неприязнь чувствую кожей.
Я сам не мог быть по жизни готов,
Что ты мне станешь всего дороже.

В другом измерении или эпохе,
Наверно, возможно, авось, быть может
Поверь, что было не так уж плохо
Коль ты бы мне стала всего дороже.

Не веря Вам, в себя я твердо верил,
В уверенности есть один порок:
Отсчитывая и считая время,
Однажды мы проходим нужный срок.

Тогда мгновенья не играют роли -
У вечности есть свой секундомер.
Не в нашей, так сказать, как-будто воле
Принятие как-будто нужных мер.

Хрустя суставами пальцев,
Одну тебя вспоминаю.
Танцую мороза вальсы
Поближе к самому краю.

Вокруг - голодные крысы,
Им плоть - спасенье от голода
Им просто некогда мыслить,
Ими движет крысиная молодость.

Сожрать, насытиться кровью,
Продолжить крысиный бег.
Спешат к моему изголовью.
Жрут, сволочи, свежий снег.

Лежу и чувствую запах
Крысиных голодных тел.
На тонких, когтистых лапах
Они принесут предел.

Я крыс не боюсь - но только
Закутавшись в снежный плед,
Мне было бы слишком горько
Стать пищей почти в сорок лет.

А снег - снег кружит и ложится,
Уже не встать, не вздохнуть.
И только случайные птицы
Следом оставят путь.

Поле... Разбиты дороги...
В сугробах лежать так тихо...
Ни зла, ни безумной тревоги...
Замерзнуть - и нету лиха...

Хрустя суставами пальцев,
Одну тебя вспоминаю.
Танцую мороза вальсы
Поближе к самому краю.

Нарисовав квадратом на стекле
Подобие наивное Шагала,
Ты стала странно чем-то ближе мне,
Хотя Шагал не предвещал начала.

Но твоих пальцев нужное тепло,
Изнеженных и утонченных, нежных,
Заставило растаять и стекло,
И лед в душе, закрытый бурей снежной.

И Эдвард Мунк очнулся среди льда,
И краски оживились злым узором,
Оранжево-багряным иногда,
А иногда цветным безумным хором.

И с этим стало невозможно быть.
И я, уже не зная слова "мерить",
Хотел, желал, любил... Какая нить
Открыть нам сможет лабиринта двери :)

Не надо столько света, дайте тьму,
Что б можно было разглядеть и дно,
Тогда, быть может, все-таки пойму
Единственное правило одно:

Собаке, рвущей пастью твой кадык,
В глаза смотреть и не бояться смерти.
И то, к чему совсем давно привык,
По новому уже совсем измерьте

Но дело вовсе не в собаках -
Их признано ценить уже веками.
Мы слишком многих отдали на плахах,
Чтобы оправдать деяние Богами.

Мне хочется порою, чтобы Боги
Взглянули в тьму, созданную самими
И что однажды Боги тоже смогут
Быть с человеком в этом мраке с нами.

Пьер Карденом дышат Ваши пальцы,
И хоть не понять мне этих пряностей,
Вашим пальцам я готов отдаться
Просто ради нежности и радости.

Ради тех изгибов, что Вам приданы
Богом, чертом, светом или тьмою
Вы другому, кажется мне, выданы,
Но я не свободен быть собою.

В Вас такое умиленье прелести,
В Вас так много чувства и участия!..
Я бы не сумел себе простить
Этого неправильного счастья.

И я счастлив каждым лишним словом,
Что способен обменяться с Вами!..
И, казалось бы, не надо мне иного,
Лишь встречаться чаще бы глазами...