Беседовала Наталья Кочеткова, 4 июня 2009 г.



В Москву приехала Лейла Александер-Гарретт, переводчица и друг Андрея Тарковского. Во время работы с режиссером над последним фильмом "Жертвоприношение", который снимался в Швеции, Лейла вела дневник. Теперь этот дневник превратился в книгу воспоминаний "Андрей Тарковский: Собиратель снов". О том, что режиссер видел в женщинах, что женщины увидели в нем, и о трудностях работы с гением Александер-Гарретт рассказала обозревателю "Недели" Наталье Кочетковой.

вопрос: Как сложилась книга?

ответ: Прошло так много лет. Я сделала фестиваль Тарковского в декабре 2007 года, куда приезжали его сестра Марина Тарковская, сын Александр, Олег Янковский, царство ему небесное. После этого фестиваля я села на краешек дивана и написала эту книгу за два месяца.

в: Вы работали также переводчицей у Юрия Любимова - о нем тоже напишете книгу?

о: О Любимове у меня тоже очень много материала. Я даже писала о нем статью в шведскую газету, но не думаю, что буду о нем писать. Тарковский - это что-то особенное.

в: Чем он особенный?

о: Разве можно творчество отделить от человека? Здесь, в России, мне говорили, что он был мрачным, и сам он мне об этом говорил. Когда уже был болен, он сказал: "Когда будешь писать обо мне, не пиши как о каком-то тиране. Я наслушался этого всего в Москве". Я помню, что он всегда улыбался, во всяком случае, со мной, постоянно шутил с киногруппой, столько было любви, отдачи. Хотя это было очень тяжелое время для него. Он говорил: "Я буду грызть землю, но сделаю все, чтобы увидеться с сыном". Он узнал свой диагноз прежде, чем сын приехал.

У него было особое восприятие жизни - как магии, как таинства. Есть хорошее слово "care", "he cared" - ему до всего было дело. Ведь и фильм "Жертвоприношение" - об ответственности человека. Может быть, потому, что болела советь. Как его фильм "Зеркало" - о больной совести. Странная перекличка - герой умирает оттого, что у него больная совесть.

Помните кадр, когда рука героя выпускает птицу, - в нем снимался сам Андрей. И незадолго до смерти к нему прилетела какая-то птица. Он ее выхаживал. Есть очень странная фотография, где он держит эту птицу в руке.

в: Андрей был немного мистиком, судя по вашим рассказам?

о: Конечно. Даже в фильме есть ведьма. Тарковский снимал только то, что каким-то образом его касалось. "Жертвоприношение" - очень личный фильм, все, что есть в картине, - это его жизнь. Взбалмошная, экзальтированная жена, падчерица, сам герой. Он немного закодирован. Тарковский сам говорил: "Я такую загадаю загадку..." Ему хотелось что-то сделать, изменить мир к лучшему.

в: А не было тяжело работать с человеком, который постоянно выясняет отношения с собой?

о: Наоборот - у него было желание подключить всю съемочную группу. Она ведь привыкла работать с Бергманом. Тарковский даже называл их "бергмановская мафия". Они привыкли к такому стилю работы: Бергман приходил на площадку готовым ко всему. Было известно, что он будет делать в каждую минуту времени. А Тарковский приходил на площадку, как он сам говорил, "как собака, я прихожу - мне нужно обнюхать все, где снимать". Это их шокировало. А ему было важно разбудить интерес, сделать их соратниками, сотворцами.

Он, когда видел кого-то в группе печальным, поскольку объясняться не мог, говорил мне: "Пойди, спроси, что случилось. Может, что-то можно сделать". Хотя у шведа выудить, что случилось, невозможно.

в: Откуда же тогда репутация тяжелого человека?

о: Из России. Здесь его любили и травили. Он получал тысячи писем из тюрем, со всех концов страны, что он спас кого-то от самоубийства. Здесь у него было много завистников. Я помню, как мы в первый раз пришли в Дом кино, когда познакомились, как на него смотрели люди. Он провел меня - на нас оборачивались, и в лицах была какая-то неприязнь.

Он подбирал вокруг себя людей "одной крови". Он хотел в Швеции работать с оператором Свеном Нюквистом. И съемочная группа была самая лучшая - бергмановская. Окружающим, конечно, было трудно, потому что он все время заставлял работать головой.

Например, наш главный художник Анна Асп, получившая "Оскара", просто сходила с ума. Иногда замечания Тарковского выглядели как каприз. Мы могли днями обсуждать, какого цвета будут стены. Он ходил и спрашивал: "Как вы думаете - темные или светлые?". Потом договаривались о темных, она начинала рисовать, а Тарковский говорил: "Нет, давайте лучше светлые". Они не привыкли к такому - Бергман продумывал все дома. Андрей все делал на площадке. Он так привык работать в России. Но ведь в Швеции у нас был ограниченный бюджет. Или он мог вдруг сказать: "А теперь нам нужна белая лошадь!". Шведы чуть в обморок не падали. Где в Швеции найти белую лошадь? Или тысячу статистов...

У нас был момент, когда японцы отказались финансировать, потому кто-то из СССР на них нажал: мол, если вы будете иметь дело с Тарковским, не получите то-то и то-то. И если бы съемки еще задержались - фильм бы не получился. И на фоне всего этого он ходил днями и ничего не снимал. Считается, хороший день, когда снято 2-3 минуты, а он мог несколько дней не снимать. Им казалось, что Тарковский им все запорет, ведь съемочный период всего 55 дней. Зато, когда он снимал, получалось сразу 5-6 минут. Когда шведы это поняли - они успокоились.

Он закончил ровно в 55 дней и не истратил ни одной лишней копейки. Учитывая даже то, что в первый раз не удалось снять горящий дом - сломались камеры. Пришлось переснимать.

Потом у Тарковского была одна особенность - он не видел кадра, если не смотрел в глазок камеры. И он заигрывался. Оператору Свену Нюквисту было поначалу тяжело - у него создавалось впечатление, что Андрей узурпировал его обязанности.

в: Как вы думаете, почему он отказался от 14 профессиональных переводчиков и выбрал вас? Кажется, вы немного играли роль кокетливой девушки при взрослом мужчине...

о: Нет, это не кокетство. Мы просто любили ретроодежду и в нее наряжались. Андрей вообще очень любил красоту. Разную. Это могли быть облезлые стены или то, что мы сейчас видим за окном... Ему нравилось что-то особенное в женщине. Ему важно было увидеть в женщине женственность. При этом мы с ним все время ругались - он мне говорил, что я ничего не понимаю в жизни, что меня все обманывают.

Он очень любил женщин. Он обожал своего ассистента Керстин Эриксдоттер. Он мне говорил: "Посмотри, как она одета". В ней было что-то старомодное, спокойное. Он умел что-то подмечать в каждой женщине. Он бы сейчас, глядя на вас, уже рассказал какую-то историю из своего воображения.

в: А что за история вышла с платьем Аделаиды - героини фильма?

о: Когда приехала жена Тарковского Лариса, она немедленно бросилась к Сюзан Флитвуд и спросила: "Почему у вас мои волосы?". Всем стало все более или менее понятно. Это платье явно понравилось бы жене Тарковского. Костюмер говорила: "Оver my dead body" - "Ни одна западная женщина ничего подобного не наденет на себя". Но ему был нужен образ, и когда это платье сложилось буквально из лоскутков (примеряли на меня, потому что я тоже высокая), - все стало ясно.

Очень трудно судить отношения других людей. Не будем сейчас воспроизводить русскую поговорку о любви - каждый из нас, наверное, через это проходил. Тарковский говорил, что нельзя творить в идеальных условиях. Художнику нужны трудности извне, нужно творить не благодаря, а вопреки.

Их отношения были очень сложными. Наверное, он что-то от нее получал, она от чего-то его защищала, но он чувствовал себя очень скованно - когда появилась жена на площадке, он стал другим человеком. Я ожидала увидеть возвышенную женщину. Конечно, все были шокированы. Не нам судить, это был его выбор, а что за ним стояло - сказать сложно. Но когда на площадке появилась жена, работать стало очень трудно.