Этой ночью мне ничего не снилось. Я провалилась в забытье за считанные секунды, как только забралась под одеяло.
Новый день ворвался в мою жизнь неожиданным звонком.
- Кайли, просыпайся. Отец сообщил мне, что Руди везут на расстрел. Это в близи нашего озера. Если ты поторопишься, то успеешь с ней попрощаться! – Моника тараторила, пытаясь уложиться в несколько секунд, а потом бросила трубку.
Я вскочила с постели. Не заправляя кровать, и не умываясь, я надела на себя попавшиеся под руку вещи: черные штаны- трубочки и синюю рубашку в клеточку, на ноги кеды. Забрав волосы в небрежный хвост, я забралась в салон своей машины и нажатием кнопки на пульте управления открыла гараж. Пока железная заслонка медленно поднималась верх, тем самым поджаривая мои нервишки, я, судорожно, наполняла рот целой пачкой жевательной резинки. Не отдавая себе отчет в том, что с подушечками явный перебор, я напряженно следила за появляющейся снизу улицей. Как только гараж приоткрылся на достаточном уровне, я дала по газам и машина с визгом вырвалась наружу.
Закон подлости и в этот день не изменил мне. В центре города образовался большой затор. По всей видимости, пробка длилась уже часа полтора. Я же не могла транжирить свое время, и, нарушая какие только можно правила, направила свою машину по газонам и детским площадкам.
- Будем надеяться, что папа меня отмажет перед шерифом. – Надеялась я.
Прохожие выказывали мне в след свое возмущение, грозя кулаками. Но я, чувствуя свою вину, скрипя зубами, все же жала на газ.

Трасса до озера была свободной. Я разогнала машину до 120 и переключилась на 4 передачу. Мотор издавал звериный рев, и в голове моей витало одно: «Руди!», «Руди!».
Я заставляла себя периодически делать глубокий вдох-выдох, чтобы дрожь по всему телу хотя бы на чуть-чуть отпускала меня, и я могла нормально вести машину. Мои руки вибрировали как газонокосилка и я несколько раз, не замечая, выбивалась на встречную полосу.
Чуть не доезжая до поляны, где мы часто проводили тусовочные ночи у озера, припарковались несколько машин, одну из которых я узнала без труда – машина мистера Луцера, отца Моники.
Я бросила свою Ауди рядом с автомобилями и рванула в глубь леса, где уже собралась публика. Бежать далеко не пришлось. Ближе ко мне спиной стоял профессор Стивенсон, справа от него чуть дальше Моника и ее отец, потом я заметила родителей Софи. Мужчина обнимал жену, которая всхлипывала и иногда постанывала, оплакивая свою дочь. Конечно, они не могли пропустить эту расправу над убийцей. Как бы им не было сейчас тяжело, они все равно явились, ведь они ждали этого правосудия целый месяц. Но никто кроме меня не знал, что это их правосудие – есть злая шутка несправедливости. В самую последнюю очередь я увидела незнакомого мужчину лет 40. Ружье упиралось в его правое плечо. В эту же сторону он наклонил голову. Правый глаз намечал цель, а левый медленно сужался. В следующую секунду я перевела взгляд на Руди!
Она стояла мордой к собравшимся, еле держась на четырех лапах. Она тряслась не от страха, а от бессилия. Истощенная и изнеможенная. Ее глаза безжизненными стеклами с безразличием смотрели на палача. Казалось, она уже давно поняла, что ее минуты сочтены, и была готова встретить свою смерть без колебаний и паники. Я чувствовала, как ей хотелось поскорее поймать пулю в брюхо и раз и навсегда распрощаться со страданиями.
Указательный палец палача медленно ложился на курок. Предварительный щелчок.
- Руди! - вырываясь вперед, я с трудом различила, что это мой голос раздался на весь лес. Горло продрал огонь. Волчица не среагировала. Ее глаза все так же безжизненно продолжали смотреть в одну точку.
- Стойте! – наполненный испугом голос подруги немного отрезвил меня. Я обернулась в ее сторону и обнаружила себя стоящей перед дулом ствола.
Погружаясь в гениальную идею, я изо всех сил затараторила:
- Сперва в меня! В меня! Ну, давай же! – жиденькая толпа возмущенно загудела.
Моника схватила меня за плечи и старательно попыталась оттащить. Сопротивляясь, я нарочно ослабила ноги и рухнула на землю.
- Кайли, прекрати! – кто-то приказал из толпы.
- Сначала в меня! – сквозь истерику еле слышно продолжала я.
В эти секунды я словно эквилибрист, стояла на канате. Меня шатало из стороны в сторону, то в пользу Руди, то в пользу Хэнсонов. Я колебалась! Никогда прежде безысходность так не раздирала мне душу. Я и физически ощущала эту адскую боль. Закрыв глаза ладонями, раскачиваясь взад – вперед, я стонала. Размышления пронеслись секундой. Дать погибнуть и без того бездыханной Руди? Или все же, пока есть время, выдать Мэта и его семью? Заявить всем, что виной гибели Софи стала вовсе не волчица, а более опасный зверь - человек-вампир? Кто? Кто мне поверит? Кого я сейчас предаю? Почему эта пуля принадлежит не мне? Я хочу ее взять! Впустить в себя, прямо в сердце, глубоко, нет, еще глубже. Заберите меня! Я слабая! Мне все равно больше не жить с этой ношей! Я не смогу выдержать! Вместе с Руди умру и я. Я предаю ее! Я не в силах это вынести, но и не в силах предать Мэта. Зверь или Человек? Человек или зверь? Кто в этом треугольники из нас Человек? Руди – Зверь! Даже воспитываясь человеком, она носит в себе природные инстинкты, которые и погубили ее, предначертали ей исход. Мэт – Зверь! Потому что и человеком его не назовешь. Люди не могут питаться себе подобными. Это путь другой особи! Я – Зверь! Потому что боюсь, что мне не поверят и засмеют. Я боюсь осуждения Хэнсонов! И поэтому я сейчас останусь в этой позе, превращусь в камень и только позволю себе дернуться в испуге от звука выстрела. И я буду сидеть здесь вечно, не убирая ладонь от лица. Потому что я зверь, я предатель и мне нет места в социуме.
Кто в этом треугольнике из нас Зверь? Руди – Человек! Она как мать защищала своих детей. Она осознала свою необратимую ошибку. Она раскаивалась. Кто-нибудь из людей способен на искреннее раскаянье? Единицы! Мэт – Человек! Он жертва. Он все бы отдал, чтобы стать обычным. Он никогда не смирится со своей участью. Он добрый, мужественный. Его морально-нравственной стороне может позавидовать каждый из простых смертных. Я – Человек! Затыкая свой эгоизм куда подальше, жертвуя дорогим для себя существом, я сохраняю жизнь целой семье. Оставляю шанс пятерым людям жить по-прежнему, жить дальше.
Кто же мы?

Где-то, над моей головой пуля рассекла воздух, распорола густую шерсть, раздробила ребра и засела в горячую мякоть. Из пасти глухо вырвался резкий выдох. Ни визга. Настырно сопротивляясь еще секунду, задние лапы все же обмякли и рухнули на землю. По тому же маршруту последовала вторая пуля, оглушающим эхом разнося горестную весть по всему лесу. Еще несколько мгновений и все вокруг погрузилось в гробовую тишину. Природа замерла. Время остановилось. Не было ни дыхания. А чему теперь дышать? Мир лишился частички.

Я оставалась в прежнем положении. Только от выстрелов перестала истерить. Ладони все еще покрывали мое лицо.
- Оставьте их! – сочувственно произнес мужской голос, и я услышала как приближавшиеся ко мне шаги, замерли, а потом попятились назад. Моника.
- Я у твоей машины оставлю лопату! – нерешительно дрожащим голосом прошептала подруга. Я ощутила ее тепло и даже поняла, что она протягивала к моему плечу руку, но все же одернула ее.
Моим ответом было молчание. Я больше никогда не хотела говорить. И в зеркало я тоже отныне смотреть не хотела. И вставать на ноги тоже не желала. Все, чего мне сейчас было необходимо, чтобы эти люди ушли и желательно навсегда.
Шаги стихли, гул машин растворился в далеке, не ощущалось ни души.
Не знаю, как долго я еще так сидела. Истерика полностью отпустила меня. Слез больше не осталось. Канат исчез из-под ног, потому что я все таки перешла на одну из сторон. Теперь все стало очевидно. Душевные терзания улеглись. Больше не было заживо поглощающего огня безысходности. Дверь в Обратное намертво захлопнулась нажатием курка. Боль каменела, парализуя сознание и интерес к жизни.
Я убрала ладони с лица. Руди все с теми же стеклышками, в которых я видела свое отражение, с приоткрытой пастью лежала на боку. Я не узнавала ее. Будто это мертвое создание было для меня чужим. С Руди ушло многое. Ушла внушительная часть меня.
На четвереньках я подползла к зверю, и как в старые добрые времена, которые теперь ни что не вернет, я положила голову на мягкое и пока еще теплое брюхо. Я водила пальцами по шерсти, замысловатыми узорами размазывая густую горячую кровь, все медленнее вытекающую из раны. Наблюдая за своими движениями, я напевала колыбельную, которой мама укладывала меня в детстве.
Шкура остывала и каменела. Мне хотелось плакать, но слезы высохли. Их больше не было. И, казалось, больше не будет никогда. Я начала ощущать, что привыкаю к боли. Она и не так уж страшна. Просто с ней нужно договориться. Хотя в эти минуты я попросту игнорировала ее. У меня будет вся жизнь впереди, чтобы с ней наобщаться вдоволь.
Я вспомнила про лопату. Понимая, что рано или поздно мне придется взяться за нее, я привстала на локоть, чтобы ногтями в последний раз расчесать шерсть Руди. Задняя лапа, находившаяся прямо на земле, была поджата к брюху, а верхняя при падении вытянулась так, что не заметить было не возможно.
- Кобель?! – самые разные эмоции забурлили внутри меня и вулканизировали слезами. Я задыхалась, осознавая невероятную степень своего счастья. Истерический смех решетил мертвенность леса. Из-за серого облака вырвалось солнце и ослепило меня.
Ну конечно, как я сразу не распознала, что это не Руди?! Я не верила своим глазам. В потоке радости, через пелену слез, которые все же остались, но для подобного момента, мои руки бороздили шерсть от нижней части мертвого животного к морде. Да, это не она, это не моя Руди. Это волк! Самый настоящий дряхлый старый волк!
Я рванула за лопатой. Определив подходящее место для могилы, я выразила свою благодарность бездыханной тушке и придала ее земле. Мне было жалко волка, но это ни в какую не сравниться с тем ощущением радости, да что там, счастья, в котором я утопала сейчас.

- Кобель! Кобель! – твердила я вслух сама себе, стараясь поверить в чудо.
Я держала курс к Хэнсонам, чтобы сообщить им такую новость.

Еще вчера казавшийся мне зловещим коттедж, сегодня излучал гостеприимность и комфорт. Солнце отражалось в окнах, создавая впечатление включенного света внутри. Дом снова манил меня в свои объятия.
Я уверенно постучала в дверь. Подождав несколько секунд, я скромно, но решительно ее открыла.
- Миссис и мистер Хенсоны, Мэт, Гарольд, Сьюзи, это я, Кайли! Где вы? – дом ответил мне тишиной. Я прошла в гостиную. Вчерашних коробок с вещами я не увидела, а мебель была накрыта грязно-белыми покрывалами. Камин уже остыл, значит, его потушили сразу после моего ухода. Я побежала к лестнице. Лужа крови, которую организовал Гарольд, обронив непрочный контейнер, исчезла. Взбежав по лестнице вверх, в комнате Мэта меня встретили голая кровать с матрасом и пустой раскрытый шкаф. В подвале все холодильные камеры тоже опустели.
Я вернулась в холл и уселась на лестницу. Эйфория радости сменилась тоской и обидой. Они уехали!
Я вспоминала вчерашний вечер, и те переживания, когда я узнала правду, ничто в сравнении с тем, что творилось внутри меня на данный момент. Я же все приняла как есть, зачем он так?
Я осознавала, что этот поступок продиктован наилучшими мотивами, но я все равно ощущала себя брошенной и обманутой. Он же прекрасно знал, что уедет, провожая меня вчера! Поэтому и сказал, что любит, и взгляд у него был такой…
Я обнимала колени, подпирая ими подбородок. Разглядывала переплетение темных жилок на деревянном полу, и все равно вздыхала с облегчением. Да, пожалуй, Мэтт прав и так будет лучше для Хэнсонов. Ведь они его семья, которая намного дороже Мэтту, чем я – какая-то там девчонка со своими заскоками, какая-то непонятная любовь… Сколько еще таких девушек у него будет?!
Спустя некоторое время я поднялась со ступенек в поиске хоть какой-нибудь записки. Ну не могли же они вот так взять и уехать. Они же знают, что мне больно! Если бы я не пережила такую разнообразную гамму чувств с утра, я бы сейчас впала в истерику или, чего еще хуже, в кому. Причем навечно! Но осознавая, что все и так складывается хэппи эндом, старалась держать себя в руках и смириться с ситуацией. Главное, что близкие мне создания живы. Тайна родословной Хэнсонов все также остается не тронутой, а Руди дышит, а вместе с ней я и вся природа.
Стоп! А где тогда сейчас Руди? Кто же устроил такую ловкую подмену?