еще волшебностей

Mike Bailey-Gates

Рождественское настроение - словно волнами: то аж брызги белоснежной пены в разные стороны, то откатывается назад, обнажая скользкую гальку с длинными, длиной в сессию, водорослями, и острыми, как тоска, осколками.

Комната уже совсем не отличима от мастерской Санта-Клауса - на столе горы подарков-открыток-упаковочных бумажек-лент-шариков, на перила я повесила вторую гирлянду, и она мне сейчас весело подмигивает под мой собственный сборник вальсов, вокруг пахнет шоколадом, кофе и клеем ПВА, а Снусмумрик, уехавший на Рождество в родной город, пообещал ответить на все мои самые дурацкие вопросы. Жду. Уже неделю жду, но Снусмумрик на то и Снусмумрик, чтобы его ждать, правда?

А вчера возвращалась из института с волшебной палочкой, правда-правда. Так здорово - все смотрят и улыбаются, и до чего же весело внезапно, уходя, взмахнуть в чью-то сторону - заколдовала десять машин, оставила двух малышей, гуляющих с бабушками-дедушками, с широко распахнутыми глазами и придумала сказку, которую все забываю записать. А пока бродила по супермаркету в отделе рождественских игрушек, увидела почти опустевший ящик из-под маленьких красных шариков - шершавых, покрытых блестками - собрала на пальцы все эти блестки, что осыпались на дно и всю дорогу до дома была чьей-то феей.

У моего любимого радио сегодня волшебное настроение - сначала кусочек вальса из "Щелкунчика", затем "Fragile" Стинга, потом безумно красивая "Have You Ever Really Loved A Woman?"... А после нее потрясающая "October and April" с рождественским звоном и вокалом, очень похожим на мою любимую Лизу Монд - оказывается, The Rasmus и Anette Olzon. Надо же, The Rasmus я помнила только по старому клипу, который видела лет в тринадцать, помните, с воронами, и никак не ожидала от них такой щемящей нежности.

А расскажите мне про ваши самые-самые любимые песни? Самые волшебные? М?

Утром залив в темноте совсем не различишь, и кажется, что вот там, за перилами, отгораживающими дорогу от воды, начинается сама ночь – так черно кругом и тихо. Я не боюсь Морру, но мне кажется, что она вполне может жить там, в этом черном-черном овраге, и грохотать сквозь ночь, и замораживать все кругом…




. . .

Каждое утро по дороге в институт укутываюсь шарфами, оставляя нос, и смотрю на дорогу – дома по обеим сторонам словно вылеплены из ванильного, шоколадного и карамельного мороженого (а в лесу земля похожа на сливочный пломбир с шоколадной крошкой!) – так кажется в утреннем свете фонарей – я представляю, что за столбами сидят на земле смешные феи с растрепанными косами и в длинных полосатых носках – холодно все-таки – держат оранжевые фонари и играют в испорченный телефон, хихикая и вкусно хрустя бисквитами.

Ой, мне просто страшно хочется мороженого, но кто ж мне даст из-за недавнего гриппа…

Утро теплое, пушистое и какое-то облачное по настроению – со спящим одеялом, спящей подушкой-хрюшкой, спящей собакой, и словно облако окутывает постель, а мне вот спать всего два часа, последние смешные смски в телефоне – от Ани Из Города Восходов, а из кухни пахнет нежным запахом маминого кофе, нежной, едва различимой Heal The World и нежным рассветом.

А вечером в старом магнитофоне мурлычет Sonic Youth, в полумраке так здорово рисовать на потолке тенями от ладоней, на стенке – темная и очень любимая фотография, в ногах снова уютно сопит псинка, а теплое солнечно-лунное одеяло зовет сунуть в него нос, дочитывая заново «Семь подземных королей».

А у меня окно наконец-то оттаяло. И с крыши с жутким шумом срываются огромные пласты снега, и небо наконец-то голубое-голубое – не выношу, когда оно такое белое, ровное и давящее, хочется уснуть носом в снег – словно в вату завернуться. Только страшнее. Словно кроме этого молока больше ничего и нет, словно над городом плотная белая крышка, словно все кончается.

Но сейчас все сияет и светится под ясным-ясным небом, домики в округе совсем сказочные, в сумке у меня "Мы на острове Сальткрока" и веселое лимонное сердце на палочке - леденец от отца Томаша - и все хо-ро-шо.

. . .

В Муми-доле зима…

- Так ты хочешь узнать про Звезды? - Волшебник посмотрел на мальчика, ворошащего дровишки в костре длинной веткой. - Много я про них слышал. Слышал и то, что они бывают огромного размера, хотя их называют "белыми карликами" и рассказывают про это в школах на уроках Звездного Закона*...
Волшебник усмехнулся и погладил заплетенную косами бороду.

* * *

Я рисовала, сколько себя помню. Фраза банальная до хруста песка на зубах, но так оно и есть - чистая правда. С самого моего детства родители копили в пухлой красной папке все мои рисунки. Я рисую постоянно, бездумно или сосредоточившись, рисую, объясняя что-то - мне всегда было проще нарисовать что-либо, чем объяснить).

И вот уже ровно год рисованием я занимаюсь вплотную. До поступления в институт у меня были только двухнедельные курсы рисунка и живописи, где надо мной совершили чудо, набив руку и объяснив самое основное. И я, побалансировав на мостике из карандашей и кистей, окунулась в озера разноцветных красок и тушей. И выплывать из них не хочу).

Рисование - и рисунок, и живопись - меня успокаивает, приводит в полное душевное равновесие. Рисую и пишу я всегда под музыку, для каждого натюрморта быстро составляя небольшой плейлист - и с головой ухожу в работу. Пока я занята, меня вообще ничто не может отвлечь и ничто не качается - пусть всё кругом горит огнём, а мы с тобой споём мне нужно сначала закончить натюрморт).

От рисования я получаю настоящее удовольствие - причем от всего процесса, от начала его до конца. Мне жутко нравится натягивать ватман на планшет, разглаживая его и следя, как сияет туго натянутая белизна, нравится вести линии, делать тон и штрихами - быстрыми, короткими, мимолетными - подчеркивать главное, нравится разводить и смешивать краски на палитре, медитируя на цвета, нравится делать наброски и обводить их потом тонкой кистью, нравится закрывать фигуры цветом - быстрыми мазками, глядя, как перед глазами появляется то, что стоит в двух метрах. Да, пожалуй, именно это самое захватывающее - видеть, как из-под кисти или карандаша появляются очертания и формы предметов, видеть, как они медленно оживают и понимать, что я действительно это сделала.
Рисунок и живопись - настоящее волшебство. И когда я его ощущаю под своими ладонями, я абсолютно, полностью, до одури счастлива.

Любовь к фэнтэзи имеет огромное количество положительных сторон, и об этом я написала бы книгу или хотя бы диссертацию, но мне лень. Тем не менее, одна из этих сторон - взгляд на лекарства во время болезни. Я всегда могу внушить себе, что меня либо прокляли, либо заколдовали, либо проткнули заговоренным мечом - и если сейчас же не выпью *название*, то немедленно скончаюсь в жутких корчах. Молоко с медом и маслом и цветочный чай (которые я вообще-то обожаю, но не в таких же, Господи, количествах) идут за снадобья, сиропы от кашля и трепетно любимый мной черносмородиновый колдрекс - за целебные отвары, витамин С чудного золотистого цвета и наиотвратительнейшего вкуса и прочая гадость - за настойки и зелья, без которых мне ну вот никак не выжить. Работает).

Но - вообще-то я уже так устала болеть.