Михаила Пореченкова обвиняют в терроризме, идиотизме, в том,  что он плохой актер, подонок, жители Facebook также используют ненормативную лексику, а журналисты, блогеры и просто заинтересованные граждане выясняют – зачем он это сделал. Что сделал Пореченков? Приехал в Донецк с гуманитарным грузом и фильмом «Поддубный» и, надев каску «пресса», стрелял из крупнокалиберного пулемета «Утес». Куда стрелял – это отдельный вопрос. Главное же обвинение – каска и оружие. Сам Пореченков целый день оправдывается, комментируя злополучное видео. 

Потом уже, в интервью ТАСС, актер заявил, что стрелял холостыми, и это было постановочное видео. Служба безопасности Украины возбудила уголовное дело и обвиняет российского актера в терроризме.

Кто же он – потенциальный убийца или взрослый мальчишка, решивший поиграть в войнушку, хороший актер, подыгравший вооруженным людям или безответственный человек, подставивший журналистов. Осуждаете ли вы его или считаете жертвой травли? Этот вопрос Дмитрий Казнин задал кинокритику Михаилу Трофименкову.

Казнин: Скажите, в истории кино можно вспомнить подобные случаи, когда известный актер приезжал на позиции боевые к солдатам и брал в руки оружие, позировал перед фотокамерой?

Трофименков: Много примеров еще из тех времен, когда не было телевидения, не было видеокамер. Пример очень похожий на то, что сделал Михаил Пореченков, притом, что я абсолютно не понимаю, какие могут быть претензии, из-за чего весь сыр-бор. Достаточно вспомнить Эррола Флинна, голливудского Робин Гуда и голливудского капитана Блада, который в 1936 году, не предупредив своих продюсеров, его считали пропавшим без вести какое-то время, он сбежал из Америки в Испанию для того, чтобы участвовать в войне против фашизма. Правда, его война продолжалась очень недолго, потому что он попал под бомбежку, на голову упал какой-то балкон. Его в госпитале нашли продюсеры. Вот в Эрроле Флинне проснулся мужчина, проснулся мальчишка в лучшем смысле слова,  он бежал воевать. Марина Влади хранила у себя в парижском доме оружие во время алжирской войны и прятала у себя лидера алжирского подполья. То есть примеров огромное количество.

Если говорить не только об актерах, то Хемингуэй на войне в Испании стрелял из пулемета, о чем вспоминали несколько человек в мемуарах, и он от этого не перестал быть Хемингуэем. Андре Мальро бомбил франкийские позиции в той же Испании, от этого не перестал быть Анжре Мальро.

Казнин: То есть вы имеете в виду, что это можно перечислять и перечислять?

Трофименков: Перечислять можно бесконечно, потому что каждый актер – человек, и если он человек, когда возникает необходимость проявить свою гражданскую позицию, и человек это делает, то и замечательно.

Казнин: Но здесь все-таки другая история. Справедливости ради надо сказать, какое главное и самое распространенное обвинение, что он в каске «Пресса» берет в руки оружие и стреляет, ведь каска «Пресса» для того и есть, чтобы в этого человека не стреляли, он не участник боевых действий, у него не должно быть в руках оружия. Вот главное обвинение. Наверное, люди со здравым смыслом понимают, что Пореченков не мог стрелять в людей, если бы увидел их, и у него был в руках пулемет.

Трофименков: На это можно много провести контраргументов. Прежде всего, он каску явно с собой не принес.

Казнин: Да, ему выдали, что было, как он сказал.

Трофименков: Естественно. Во-вторых, в этом ролике может быть заметно, что на затылке написано, но спереди все заклеено. И потом, если убивают журналистов на войне, то их и будут убивать, это совершенно не зависит от того, что кто-то надел каску эту не себя. Поскольку понятно, что перемирие – это вещь весьма условная, там идут бои, особенно бои за донецкий аэропорт, то это уже был смелый поступок, достойный поступок приехать туда с гуманитарной помощью, с фильмом. Ну и как не пострелять?

Казнин: То есть вы не принимаете аргументов тех, кто вдруг ополчился на Пореченкова за это видео, ни одного аргумента?

Трофименков: Абсолютно. По-моему, эти аргументы высосаны из пальца, он повел себя, как мужчина-мальчишка. В любом мужчине живет мальчишка.

Казнин: Если мы говорим не только об актерах, с такой же позицией Захар Прилепин, писатель уже долгое время находится в Донецке. Он постоянно пишет отчеты, публикует фотографии, никогда он с оружием не снимается, хотя ведь он как раз человек, который умеет с оружием обращаться, он воевал. Но он всегда делает акцент на гуманитарной миссии своей.

Трофименков: У Захара, которого я очень люблю и считаю замечательным писателем, есть своя позиция, которой он совершенно не скрывает.

Казнин: Тем не менее, он очень осторожен и в оценках, и в высказываниях, он понимает, видимо, что на него смотрят десятки тысяч людей. Наверное, те, кто набросился с обвинениями на Пореченкова, хотят, чтобы и он понимал, что на него смотрят десятки тысяч, а он с таким немножечко с ожесточенным лицом из крупнокалиберного пулемета куда-то стреляет, понятно, что в сторону, по крайней мере, противника.

Трофименков: Дело в том, что Захар – человек диалога, он питается писать так, и пишет так, чтобы его голос был услышан по обе стороны, так сказать невидимого фронта, разделил общественность в России. Просто у Захара уже есть опыт текстов, которые вызывали столь ожесточенную реакцию, он исключает возможности огульных обвинений в свою сторону. Да и так его обзывают в комментариях на форумах, что бы он ни написал, его все равно называют нацистом, но он человек диалога, он старается писать именно так, чтобы его слышали и те, и другие.

Казнин: А Пореченков?

Трофименков: А Пореченков – не писатель, он читатель, он актер.

Казнин: Вы же, наверное, знакомы с Пореченковым?

Трофименков: Нет, не имею чести.

Казнин: Просто вы же оба из Петербурга.

Трофименков: Знаете, у нас большой город.

Казнин: Не так много актеров, которые вышли из Петербурга и стали известными на всю страну.

Трофименков: Очень, знаете ли, обижаете наш город.

Казнин: Я сам из Петербурга, даже я встречал Пореченкова случайно на каких-то кино-показах. И вы должны были быть с ним знакомы.

Трофименков: Очевидно, встречался. Знаком с Захаром, надеюсь, можно сказать, что дружу. Я думаю, что сейчас, будь они живы, мы бы увидели там же и на тех же позициях и Сергея Бодрова-младшего, и наверняка бы и Леша Балабанов покойный тоже высказался по этому поводу. Их нет – Пореченков отдувается.

Казнин: А чем может закончиться эта история для него? Вот уже возбуждено уголовное дело, может, пока это обсуждать рано, но ему могут из-за этого закрыть выезд из России, он не сможет поехать в Европу. Союз журналистов собирается его осуждать.

Трофименков: Мне совершенно непонятно, с какой стати Союз журналистов осуждает человека, который в Союзе журналистов не состоит.

Казнин: За ту самую каску с надписью «Пресса», что это подвергает опасности работающих в зоне боевых действий журналистов.

Трофименков: Любой корреспондент, работающий в зоне боевых действий, подвергается опасности. Как мы знаем, журналистов убивают вне зависимости от того, есть ли у них каска или нет, стрелял Эррол Флинн или Михаил Пореченков из пулемета или не стрелял, все равно военные корреспонденты погибают.

Казнин: Вы думаете, у меня возникло такое ощущение, что Михаил Пореченков подвергся обструкции из-за своей позиции политической? Почему он стал жертвой такой травли? Я все-таки буду использовать это слово.

Трофименков: Это, безусловно, травля, то, что называется либеральный террор. Скажем, обструкции подвергается и мой любимый актер и друг Саша Баширов, который из пулемета не стрелял, а просто поехал туда же тоже с гуманитарной помощью, не пиарился никак, выложил одну, по-моему, фотографию с ополченцами, все равно на его голову обрушились громы и молнии. До этого, кстати, Саша Баширов ездил в 1999 году в Белград, когда его бомбили, и снял замечательный, один из лучших документальных фильмов за последние 20 лет – «Белград, Белград». Конечно, здесь позиция вызывает ожесточение.

Я думаю, даже если бы не стрелял из пулемета, а просто проявился бы в репортаже, насколько я понимаю, этот ролик снят местным телевидением, появился бы просто в репортаже, естественно, в каске, потому что это зона боевых действий, все равно была бы реакция. А тут наличие пулемета в руках только усилило ее.