И.Босх. Стол со сценами, изображающими 7 смертных грехов

Центр: изображение Христа Воскресшего

Первородный грех

Мы вспоминаем их с трудом, но постепенно все семь встают на свое место: гордыня, зависть, гнев, леность, алчность, чревоугодие, похоть.

Зависть

сладострастие

Тщеславие

Чревоугодие

Семь смертных грехов стали частью нашей культуры, предметом многочисленных анекдотов, нашумевшего в свое время фильма Seven, и вопросов на телевикторинах, наряду с семью гномами из мультфильма про Белоснежку и семью чудесами древнего мира.

Но кто именно сформулировал этот список? Потому что на протяжении долгого времени на этот счет не было единого мнения, и перечень грехов постоянно менялся. Возможно, для того, чтобы уравновесить семь даров Святого Духа и семь заповедей блаженства, число грехов также было сведено к семи: хотя временами оно увеличивалось до 8, и даже до 12.

Один из псевдоэпиграфов Ветхого Завета, так назваемый Завет двенадцати патриархов перечисляет в качестве тяжких грехов ложь, блуд, чревоугодие, убийство, тщеславие, гордыню, коварство и несправедливость — всего восемь. Примерно в 20 г. до Р.Х. Гораций приводит свой список из семи грехов: алчность, тщеславие, зависть, гнев, лень, похоть, а также неумеренную любовь к вину. Другие списки, относящиеся к тому же времени, упоминают также «злоязычие», «высокомерие», «неправедное дерзновение» и «незрелое суждение». Каким бы серьёзным ни было это занятие, оно, как видим, может быть и чрезвычайно увлекательным.

Надо заметить, что ранние списки грехов как правило имели под собой астрологическую базу, где отдельные грехи обозначают соответствующих демонов, каждого из которых необходимо победить, чтобы попасть на небеса. Такое мнение разделял, кстати, и апостол Павел, который в своем Послании Римлянам в качестве главных грехов называет себялюбие, злобу, гордыню и безразличие к другим людям. В других отрывках Павел подчеркивает грехи плоти — нечистоту, ненависть и всевозможные излишества. Книга Откровения называет также неправду, идолопоклонство, неверие, нечистоту и трусость.

Стоики учили тому, что всякий грех является одинаково опасным. Раннехристианские писатели были с этим не согласны. Они отметили, что в соответствии с Писанием, некоторые грехи оказываются более тяжкими, чем другие, и составили свои списки, взяв за основу списки язычников и очистив их от нежелательных элементов.

Так св. Августин говорил, что грехи бывают трех видов — те, которые возникают из нетвёрдости, те, что возникают из невежества, и те, что становятся результатом «врождённой порочности». Позже он провёл ещё одну известную классификацию и разделил грехи на три класса — грехи мысли, слова и дела.

В 383 году Евагрий Понтийский, возможно первый монах, ставший известным писателем, использовал этот список ведущих грехов для нарождавшейся монашеской традиции. В это время уже начинало возникать определённое согласие по поводу списка кардинальных грехов. Это видно из того, что перечень грехов следующего великого их классификатора, Иоанна Кассиана, в значительной степени соответствует списку Евагрия: чревоугодие, блуд, алчность, тщеславие, гнев, гордыня, леность и уныние (в буквальном переводе — добровольная грусть). Кассиан исключил из этого списка зависть, которую он считал вторичной по отношению к гордыне.

Первоначально Кассиан  жил в Вифлееме, но потом, после того, как он стал зачинщиком восстания в Константинополе, ему пришлось бежать на Запад, и он осел в Марселе.

Здесь он основал монастырь и научал прованских монахов принципам египетской аскетики. Возможно, под влиянием Августина, источником всякого зла он считал гордыню.

Известный нам сегодня список грехов был формально кодифицирован св. Папой Григорием Великим, который в своих комментариях на книгу Иова также выделил гордыню, которую он считал корнем или как он говорил «вожаком» всех грехов. Кроме того, он заменил блуд на сладострастие, включил в список тщеславие, объединил леность и уныние. Возможно сознавая ту важность, которую отводил этому греху Августин, он сохранил зависть. Алчность он включил в список как «любовь к деньгам».

  П. Брейгель, 7 смертных грехов

И именно Папа Григорий добавил к слову грех прилагательное «смертный». Свой список он рассматривал по его словам как «классификацию обычных опасностей для души в ординарных условиях жизни». Он считал, что все грехи связаны друг с другом и последовательно вытекают друг из друга: гордость ведет к тщеславию, тщеславие к зависти, зависть к гневу, гнев к унынию, следствием которого в свою очередь становятся чревоугодие и похоть. Как замечательно сказал Чосер, грехи действительно «подобны своре», они как «ствол дерева, от которого отходят ветви».

Существовало также разделение грехов на «хладные» — гордыня, зависть и гнев — то есть отвержение общества, монашеского или какого-то ещё; и грехи «горячие» — алчность, чревоугодие и похоть — которые носят более телесный характер. Эти три последних греха Данте расположил в четвертом, третьем и втором кругах ада соответственно, как если бы они были не столь опасны.

  Гнев

Зависть

Тщеславие (гордыня)

Похоть (Сладострастие)

Сребролюбие (Алчность)

Чревоугодие

В другом месте, в своем комментарии к Данте, Сейерс замечает: «Грех, который по-английски называется ленью, коварен и его довольно трудно определить». Замечательно, что в предметном каталоге Лондонской библиотеки есть карточка, на которой просто написано: «Грех — см. Лень». Ни одному другому греху не оказано такой чести. Обширность понятия лености должно заставить нас всё время быть настороже. Возможно, что каждая эпоха заново формулирует свои семь смертных грехов в соответствии со своей собственной перспективой.

Лень

Интересно, что папа Григорий составлял списки и вторичных грехов, которые считал результатом основных. Так для Григория «злые споры» являются детьми гнева, а нравственное разложение следствием похоти. Злонамеренность естественно проистекает из алчности, и так далее. Кассиан считал «непристойные мысли» побочным продуктом блуда, а убийство — следствием гнева. Кассиан сосредотачивается скорее на внешних проявлениях греха, в то время как Григорий более заинтересован в том, чтобы обнаружить тот внутренний вред, который они вызывают. В этом смысле оба они отражают каждый свою среду. Для Кассиана, на Востоке, было важно то, что монах делает, а не что он думает. Для Григория грех в первую очередь находится в разуме. Он был подлинным человеком Запада, культуры вины, а не культуры стыда. Совершить прелюбодеяние в своем сердце значило для него то же самое, что совершить его на самом деле.

Страшный суд

Семь смертных грехов остаются в значительной степени исторической конструкцией. Фома Аквинский, например, уделяет этому списку очень мало внимания, лишь вскользь упоминая его в Сумме.

На самом деле, если подумать, то попытка свести наши грехи к неким семи основным, это условность. И сейчас, когда уже заканчивается Великий пост,автор предлагает свой собственный список, сравнимый с известным нам перечнем, но включающим и грехи, более характерные для нашего времени.

Он выглядит следующим образом: жестокость, лживость, ненависть, предубеждения (включая и расовые), предательство или коварство, непостоянство или переменчивость, а также трусость (которую тот же Аквинат, кстати, считал очень серьезным грехом, поскольку он подразумевает неверность). Но в конечном итоге, попытки кодифицировать грех, это игра. Всё равно, что вспоминать имена семи гномов: Соня, Счастливчик, Тупица, Драчун, Ворчун, Чихун и Умник.

Ричард Коэн

Обжорство

В противовес грехам существует также и перечень главных добродетелей.  Вот изображение главных добродетелей на саркофаге бл. Августина

ВЕРА НАДЕЖДА ЛЮБОВЬ (FIDES SPES CARITAS) СПРАВЕДЛИВОСТЬ БЛАГОРАЗУМИЕ СТОЙКОСТЬ УМЕРЕННОСТЬ (JUSTITIA PRUDENTIA PATIENTIA TEMPERANTIA)

Серия сообщений "Христианство":
Часть 1 - Последняя неделя Великого Поста. Вход Господень в Иерусалим
Часть 2 - Пасхальные символы
...
Часть 6 - Великий пост начинается в Пепельную среду
Часть 7 - Пепельная среда, Томас Стернз Элиот
Часть 8 - Пересматривая семь грехов
Часть 9 - Паломники на пл. Св. Петра, перед беатификацией Иоанна Павла-II
Часть 10 - Santo Subito: Святой сейчас
...
Часть 26 - Необычный пиктографический катехизис
Часть 27 - Благовещение
Часть 28 - Христос Воскрес!

Томас Стернз Элиот. (1888-1965) 

Это второй вариант перевода поэмы, обещанный мной. Кому какой понравится. 

ПЕПЕЛЬНАЯ СРЕДА

I

                   Ибо я не надеюсь вернуться
                   Ибо я
                   Ибо я не надеюсь
                   Я иного ищу себе жребия
                   Устремления те позабыл я
                   (Что орлу расправлять отдряхлевшие крылья?)
                   Что мне идеи
                   И власть которым уже не вернуться?

                   Ибо я не надеюсь вкусить
                   Боле славы единомгновенной
                   Ибо не уповаю
                   Ибо знаю что не узнаю
                   Власти жалкой и бренной
                   Ибо ныне
                   Влаги ключей, что ничто, не испить мне в пустыне

                   Ибо знаю что время всего лишь время
                   А место место и только место
                   Что сущее суще лишь время
                   И в единственном месте
                   Наслаждаюсь я вещью простою
                   Предпочтя отвернуться
                   От блаженных лика и вести
                   Ибо я не надеюсь вернуться
                   Наслаждаюсь и строю нечто
                   Куда окунуться
                   О снисхожденьи молю я у Бога
                   О забвеньи слишком многая мудрости моея
                   Изъяснял кою я слишком много
                   Ибо я не надеюсь вернуться
                   Пусть слова сии обернутся прощеньем
                   Дабы к содеянному не вернуться
                   Снисхожденья взыскую у Бога

                   Ибо не до полета крыльям сим боле
                   Лишь небо взбивают пустое
                   Скукожившееся и сухое
                   Меньше и суше чем воля
                   Научи нас участью и безучастью
                   Научи нас покою

                   Молись за нас грешных ныне и в час наш
                                                    последний
                   Молись за нас ныне и в час наш последний.

 

II

                   Госпожа, три белых леопарда сели в тени
                   Под можжевеловым кустом - съели они мои ноги
                   Сердце и печень и все что вмещалось в мой череп.
                   Бог сказал
                   Оживут ли кости сии? оживут ли
                   Кости сии? И то
                   Что в костях моих (ныне сухих) помещалось
                   Запело: Ибо великодушна Госпожа моя
                   Ибо прекрасна она, ибо
                   Славит и молится Деве
                   Блещем мы и сияем. И я в них сокрытый
                   Забвенью предаю деянья мои, и любовь мою
                   Потомству пустыни и отпрыскам тыквы.
                   Лишь сим возродится
                   Живот мой жилы глаз моих несъедобные части
                   Отвергнутые леопардами. Ушла Госпожа
                   В белых одеждах ушла, в созерцанье, в белых
                                                         одеждах.

                   Пусть костей белизна выкупает теперь мне забвенье.
                   Нет в них жизни. Как забыт
                   И пребуду забыт, сам забуду
                   Посвященный сим, идущий к цели. Бог сказал
                   Ветру пророчеетвуй ветру ибо ветер
                   Один будет слушать. И кости запели
                   Как отяжелевший кузнечик

                            Владычица безмолвия
                            Безмятежная и отчаянная
                            Истерзанная и присноединая
                            Роза памяти
                            Роза забвенья
                            Истощенная и животворящая
                            Тревожная и спокойная
                            Роза единственная
                            Ныне Сад в коем
                            Конец всякой любви
                            Конец мукам
                            Любви неизбытой
                            Мукам горшим
                            Избытой любви
                            Конец бесконечного
                            Пути в бесконечность
                            Исход всего
                            Безысходного
                            Речь без слова
                            И Слово неизреченное
                            Благословенна будь Мать
                            В чьем Саду
                            Конец всякой любви.

                   Под можжевеловым кустом пели кости,
                                       разбросанные и блистающие
                   Мы рады, что нас разбросали, мало добра видели
                                                   мы друг от друга,
                   Под кустом в полдневной тени, с благословенья
                                                              песка,
                   Забывая себя самое и друг друга, съединенные
                   В покое пустыни. Вот земля, которую вы
                   По жребию разделите. Но дели не дели
                   Все едино. Вот земля. Наше наследство.

 

III

                   При первой перемене второй ступени
                   Обратился назад я и глянул в пучину
                   Там похожего на меня обступали серные тени
                   Корчился он в негасимой геенне
                   И боролся с диаволом
                   Что имел надежды и отчаянья личину.

                   При второй перемене второй ступени
                   Все размыла мрака река
                   Боле не было лиц все во мгле утонуло
                   Словно слюнявый рот щербатого старика
                   Или глотка дряхлой акулы.

                   При первой перемене третьей ступени
                   Было пузатое словно фиговый плод окно из кельи
                   Цвел боярышник буколически чистый
                   В голубом и зеленом некто плечистый
                   Май чаровал античной свирелью.
                   Темные волосы на ветру мелодии томные
                   Волосы темные томные грозди сирени.
                   Смятенье музыка топтанье мысли выше третьей
                                                         ступени

                   Все тише и тише, сила смиренья
                   Вверх вела по третьей ступени.

                   Господи! я недостоин
                   Господи! я недостоин

                        но скажи только слово.

 

IV

                   О та, что шла между лиловым и лиловым
                   Что шла
                   Между зеленым и зеленым
                   Вся в бело-голубых цветах Марии
                   Брела и говорила так беспечно,
                   О вечной скорби зная и не зная
                   Идя с другими - дева что дала
                   Поток воды ключам студеным

                   Прохладу скалам и покой пескам
                   Вся в голубом, как живокость Марии
                   Sovegna vos: {Помяни (прованс.) (прим. перев.).}

                   И тут проходят годы, приглушают
                   Свирели звук и скрипки, возрождают
                   Ту, что меж долгим сном и пробужденьем идет

                   В одеждах света вся в одеждах света.
                   И годы новые проходят, возрождают
                   Во облаке пресветлых слез, стих новый
                   Ложится в песнь древнюю. Во искупленье
                   Времени. Во искупленье
                   Непонятого высшего виденья
                   А мимо в сбруе дорогой единороги
                   Влекут златые траурные дроги.

                   Под покрывалом бело-голубым
                   Сестра безмолвия прошла меж тисов
                   За спиной лесного бога, чья флейта смолкла
                   И сотворила знаменье не вымолвив ни слова

                   Но родник стал искриться и вроде бы свистнула
                                                             птица
                   Не спи, время и сон искупи
                   Знак слова мгновенный, неуслышанный,
                                                 неизреченный
                   Покуда ветер не сорвет тысячелистный шепот с тиса
                   И после нашего сюда изгнанья

 

V

                   Хоть пропавшее слово пропало, хоть истраченное
                                                    слово истрачена
                   Хоть неуслышанное, неизреченное
                   Слово не изречено, не услышано
                   Есть слово неизрекаемое, недоступное слуху Слово
                   Слово вне слов, Слово
                   В миру и для мира.
                   И свет во тьме светил и
                   Против Слова коловращался мир снова и снова
                   Вкруг безмолвного Слова.

                        Народ мой! что сделал Я тебе.

                   Куда это слово ляжет, где это слово
                   Скажут? О, не здесь! Здесь недостанет молчанья
                   Не на островах, не в море
                   Не в океане и не в пустыне
                   Ибо тем кто бредет в темени
                   В дневное время и в ночное время
                   Нет истинного времени, нет истинного места
                   Нет места милости пренебрегающим ликом
                   Нет времени радости отвергающим глас в угоду
                                               жалким шуму и кликам
                   Помолится ли сестра, что под покрывалом,
                   За бредущих в темени, кто избрал тебя и попрал тебя,
                   Кто рвется на части между гласом и гласом
                   Между часом и часом, между словом и словом,
                                      между властью и властью, кто ждет
                   Во тьме? Помолится ли
                   За детей у ворот
                   Что не могут уйти и не могут молиться.
                   Помолитесь за тех кто избрал и попрал

                        Народ мой! что сделал Я тебе.

                   Помолится ли сестра за тех, кто не просит
                   Кто имя ее неустанно поносит
                   Ужасается, но смиренья не сносит
                   Упрямствует, отвергает средь скал
                   В последней пустыне меж последних синеющих скал
                   Пустыня в саду и сад в пустыне
                   Безводной, сплевывающей сухое семечко яблока.

                        Народ мой!

 

VI

                        И хоть я не надеюсь вернуться
                        И хоть я
                        И хоть я не надеюсь
                   Бредя меж обретеньем и утратой
                   Переходом где сон лишь витает крылатый
                   Мглистый сон меж рожденьем и смертью
                   (Грешен отец мой) хоть я не желаю желать
                   Море в окне и скала
                   Паруса улетают в море опять
                   Несломленные уносят крыла

                   И утраченное сердце оживает забывая горе
                   В утраченной сирени и в утраченных голосах моря
                   И немощный дух восстает
                   За поникший золотарник и моря утраченный йод
                   Чтобы вновь раздались
                   Крик перепелки трепыхание ржанки
                                               взмывающей ввысь

                   Ослепший взгляд
                   Сотворяет тени что в воротах слоновой кости
                                                           стоят
                   И вкус соли морской на губах вновь зажжен

                   От смерти к рожденью сей час протяжен
                   Пустой перекресток трех снов
                   Меж синеющих скал
                   Но когда стихнут голоса сорванные с тиса
                   Да ответит им тис другой.
                   Благословенная сестра, мать пресвятая, дух
                                                    ручьев и садов

                        Не дай обмануть нам себя
                        Научи нас участью и безучастью
                        Научи нас покою
                        Даже средь этих скал,
                        Покой наш - в Его воле
                        И даже средь этих скал
                        Сестра, мать
                        Дух реки и дух моря
                        Не дай мне отпасть

                        И да будет мой крик услышан Тобою.

                   Перевод С. Степанова

 

Великий пост начинается в Пепельную среду

Серия сообщений "Христианство":
Часть 1 - Последняя неделя Великого Поста. Вход Господень в Иерусалим
Часть 2 - Пасхальные символы
...
Часть 4 - Paleografia и semiologia )))
Часть 5 - Тынец
Часть 6 - Великий пост начинается в Пепельную среду
Часть 7 - Пепельная среда, Томас Стернз Элиот
Часть 8 - Пересматривая семь грехов
...
Часть 26 - Необычный пиктографический катехизис
Часть 27 - Благовещение
Часть 28 - Христос Воскрес!