Пепельная среда, Томас Стернз Элиот |
Нашла два перевода поэмы: А. Сергеева и С. Степанова. Какой из них лучше? Я, признаться до сих пор знала только один из них.
Ибо я не надеюсь вернуться опять
Ибо я не надеюсь
Ибо я не надеюсь вернуться
Дарованьем и жаром чужим не согреюсь
И к высотам стремлюсь не стремиться в бессилье
(Разве дряхлый орел распрямляет крылья?)
Разве надо роптать
Сознавая, что воля и власть не вернутся?
Ибо я не надеюсь увидеть опять
Как сияет неверною славой минута
Ибо даже не жду
Ибо знаю, что я не узнаю
Быстротечную вечную власть абсолюта
Ибо не припаду
К тем источникам в кущах, которых не отыскать
Ибо знаю, что время всегда есть время
И что место всегда и одно лишь место
И что сущим присуще одно их время
И одно их место
Я довольствуюсь крохами теми
Что даны мне, и в них обретаю веселость
Оттого отвергаю блаженный лик
Оттого отвергаю голос
Ибо я не надеюсь вернуться опять
Веселюсь, ибо сам себе должен такое создать
Что приносит веселость
И молю, чтобы Бог проявил свою милость
И молю, чтобы я позабыл
Все, над чем слишком долго душа моя билась
Чтобы слишком понять
Ибо я не надеюсь вернуться опять
И твержу это, чтобы
Завершенное не начиналось опять
Чтобы к нам судия проявил свою милость
Ибо крылья мои не сподобятся боле
В небо взвиться, как птичьи
В небо дряхлое, маленькое и сухое
Много меньше и суше, чем дряхлая воля
Научи нас вниманью и безразличью
Научи нас покою.
Молись за нас, грешных, ныне и в час нашей
смерти
Молись за нас ныне, и в час нашей смерти.
О Жена, белые три леопарда под можжевеловым
кустом
Лежа в полдневной тени, переваривают
Ноги мои и сердце, и печень, и мозг
Черепа моего. И сказал Господь:
Оживут ли кости сии? Оживут ли
Кости сии? И тогда мозг
Костей моих (что давно иссохли) заверещал:
Оттого, что эта Жена добродетельна
Оттого, что прекрасна и оттого, что
В помышленьях своих почитает Деву
Мы сияем и светимся. Я, здесь разъятый
Посвящаю забвенью труды мои, и любовь мою
Потомкам пустыни и порождению тыквы.
Лишь так возвратятся к жизни
Внутренности мои, струны глаз, несъедобные частя
Отвергнутые леопардами. И Жена удалилась
В белых одеждах своих к созерцанию, в белых
одеждах.
Пусть белизна костей искупает забвение.
Нет в них жизни. Как я забыт
И хотел быть забытым, так сам забуду
И тем обрету благодать и цель. И сказал
Господь:
Ветру пророчь, лишь ветру, лишь ветер
Выслушает тебя. И кости защебетали
Словно кузнечик, застрекотали
Жена безмолвий
В покое в терзаньях
На части рвущаяся
И неделимая
Роза памяти
И забвения
Сил лишенная
Животворная
Обеспокоенная
Успокоительная
Единая Роза
Ставшая Садом
В котором конец
Всякой любви
Предел томленьям
Любви невзаимной
И худшим томленьям
Любви взаимной
Конец бесконечного
Путь в никуда
Завершенье всего
Незавершимого
Речь без слов и
Слово без речи
Осанна Матери
За сад в котором
Конец любви.
Под можжевеловым кустом пели кости, разъятые
и блестящие:
Мы рады, что мы разъяты, мы делали мало добра
друг другу, -
Лежа в полдневной тени, с благословенья песков
Забывая себя и друг друга, объединенные
Только покоем пустыни. Вот земля -
По жребию разделите. И разделение и единство
Бессмысленны. Вот Земля. Вам в наследство.
На второй площадке у поворота,
Оглянувшись, я увидал, что кто-то,
Подобный мне,
В зловонной сырости нижнего пролета
Корчится, дьяволом припертый к стене,
Меж ложью паденья и ложью полета.
На третьей площадке у поворота
Ни лиц, ни движенья, ни гула
В мокром мраке искрошенного пролета,
Который похож на беззубый рот старика
И зубастую пасть одряхлевшей акулы.
На четвертой площадке у поворота
В узком окне за гирляндой хмеля
Под буколическим небосклоном
Некто плечистый в сине-зеленом
Май чаровал игрой на свирели.
Нежно дрожат на ветру и касаются губ
Гроздья сирени, кудрей позолота;
Рассеянье, трели свирели, шаги и круги
рассудка у поворота,
Тише, тише; сила превыше
Отчаянья и надежды, падения и полета
Уводит выше нового поворота.
Господи, я недостоин
Господи, я недостоин
но скажи только слово.
Брела между лиловым и лиловым
Брела между
Оттенками зеленого в саду
Вся в голубом и белом, вся в цветах Марии,
Шла, говоря о пустяках
И зная и не зная скорби неземные,
Брела между других бредущих,
А после просветляла струи в родниках
Дарила стойкость дюнам и прохладу скалам
Голубизной дельфиниума и Марии,
Sovegna vos {Помяните (прованс.).}
А между тем уходят годы, увлекая
С собою скрипки и свирели, возрождая
Бредущую меж сном и пробужденьем, не снимая
Одежды белые, одежды света.
Приходят годы, возрождая
Сквозь тучу светлых слез приходят, возрождая
Звучание старинной рифмы. Искупленье
Времен сих. Искупленье
Высоким сном невычитанного виденья,
А рядом изукрашенный единорог
Провозит золоченый гроб.
Безмолвная сестра под покрывалом
Между стволами тиса, возле бога с бездыханной
Свирелью, сотворила знаменье и промолчала
Но родники забили и запели птицы
Дай искупленье времени и сновиденью
Основу неуслышанному и несказанному слову
Покуда ветер не пробудит ветви тиса
И после нашего изгнанья
Если утраченное слово утрачено
Если истраченное слово истрачено
Если неуслышанное, несказанное
Слово не сказано и не услышано, все же
Есть слово несказанное, Слово неуслышанное,
Есть Слово без слова. Слово
В мире и ради мира;
И свет во тьме светит, и ложью
Встал против Слова немирный мир
Чья ось вращения и основа -
Все то же безмолвное Слово.
Народ мой! Тебе ли я сделал зло?
Где это слово окажется, где это слово
Скажется? Только не здесь, ибо мало молчанья
На острове и в океане, и на
Материке, в пустыне и на реке
Для тех, кто бредет во тьме
В дневное время, в ночное время,
Родное время, родное место не здесь
Для тех, кто привык не видеть блаженный лик
Для тех, кто утратил веселость и в шуме не верит
в голос
Разве станет сестра в покрывале молиться
За бредущих во тьме, кто избрал тебя и попрал тебя,
Кто рвется на части меж властью и властью,
Меж родом и родом, годом и годом, часом и часом,
кто ждет
Во тьме? Разве станет она молиться
За малых детей у ворот,
Которые не хотят удалиться и не умеют молиться;
Молись за тех, кто избрал и попрал
Народ мой! Тебе ли я сделал зло?
Разве станет сестра молиться между прямыми
Стволами тисов за тех, кто хулит ее имя
И дрожит, перепуган делами своими
И упорствует в мире и отрицает меж скал
В последней пустыне меж голубеющих скал
В пустыне сада, в саду пустыни
Где духота выплевывает изо рта иссохшее,
семечко яблоки
Народ мой.
Хоть я не надеюсь вернуться опять
Хоть я не надеюсь
Хоть я не надеюсь вернуться
И с трудом в полутьме прохожу расстоянье
Средь знакомых видений от прибылей до утрат
Средь видений спешу от рожденья до умиранья
(Грешен, отец мой) хоть я ничего не хочу от бессилья
Но в широком окне от скалистого берега
В море летят паруса, в море летят
Распрямленные крылья
И сердце из глуби былого нетерпеливо
Рвется к былой сирени, к былым голосам прилива
И расслабленный дух распаляется в споре
За надломленный лютик и запах былого моря
И требует повторенья
Пенья жаворонка и полета зуйка
И ослепший глаз создает
Чьи-то черты под слоновой костью ворот
И вновь на губах остается соленый привкус песка
Это час напряженья в движенье от смерти
к рожденью
Это место, где сходятся три виденья
Меж голубеющих скал
Но когда голосами пробудятся ветви тиса
Пусть в ответ им пробудятся ветви другого тиса.
О сестра благодатная, мать пресвятая, душа
родников и садов,
Не дозволь нам дразнить себя ложью
Научи нас вниманью и безразличью
Научи нас покою
Даже средь этих скал,
Мир наш в Его руках
И даже средь этих скал,
О сестра и мать
И душа течения и прибоя,
Не дозволь мне их потерять
И да будет мой стон с Тобою.
Перевод А. Сергеева
Примечания
"ПЕПЕЛЬНАЯ СРЕДА" - Стихотворное завершение тем "Бесплодной земли" и
"Полых людей". Пепельная Среда - первый день великого поста у католиков. В
ходе церемонии священник чертит пеплом крест на лбу кающегося и произносит:
"Помни, о человек, что прах ты и в прах возвратишься" (Кн. Бытия, III, 19).
Молись за нас грешных - последняя фраза католической молитвы "Аве
Мария".
Можжевеловый куст - библейский образ моления о смерти и божественного
спасения (ср. одноименное стихотворение Николая Заболоцкого).
Символика цвета: в сине-зеленом - цвета веры и надежды; между лиловым и
лиловым - в церковной символике цвет покаяния и заступничества свыше.
Дерево тиса - в средние века поэтический символ смерти.
Родники и птицы - образы дантевского Земного Рая.
И после нашего изгнанья - из католической молитвы "Сальве Регина": "И
после нашего здешнего изгнанья яви нам благословенный плод чрева твоего,
Иисуса".
Народ Мой!.. - начало обращения Бога к Израилю с упреком и призывом к
смирению. Этими же словами открывалось дантевское письмо к народу Флоренции
из веронского изгнания.
Грешен, отец мой - покаянное начало католической исповеди.
В данных комментариях частично использованы примечания из предыдущих
русских изданий Элиота, а также неизданный комментарий одного из
переводчиков. Подстрочные примечания к переводам А. Сергеева выполнены В.
Муравьевым.
<
Серия сообщений "Христианство":
Часть 1 - Последняя неделя Великого Поста. Вход Господень в Иерусалим
Часть 2 - Пасхальные символы
...
Часть 5 - Тынец
Часть 6 - Великий пост начинается в Пепельную среду
Часть 7 - Пепельная среда, Томас Стернз Элиот
Часть 8 - Пересматривая семь грехов
Часть 9 - Паломники на пл. Св. Петра, перед беатификацией Иоанна Павла-II
...
Часть 26 - Необычный пиктографический катехизис
Часть 27 - Благовещение
Часть 28 - Христос Воскрес!
| Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |
Nora_Karpinska обратиться по имени
Среда, 09 Марта 2011 г. 13:38 (ссылка)
Fraska_Politowska обратиться по имени
Среда, 09 Марта 2011 г. 13:59 (ссылка)
Cayetana_de_Alba, Nora_Karpinska, cпасибо))). Обязательно второй перевод помещу. Желаю вам пережить это время восхождения))).| Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |
