Почитала я вчера ваш мышастый форум и сткнуло мне в бошку вдохновение. Ессно, я уж и забыла что там, как и к чему, в каком состоянии была обстановка на Марсе и т.д. и т.п. А посему делайте из этого всё, чо захотите и правьте, как вам надо ;) если вообще, конечно, пригодится. Если нет - выбрасывайте :) Кстати, оно ещё не закончено. Надо бы ещё чё-нить придумать. Но это уже либо вы, либо до
следующего моего вдохновенья. Так что вперёд! ;) (ну заодно и один старый рассказик выложу)


Чиань
...Чиань подходит к процессии, тащащей пленников, по дороге как обычно холодно отнесясь к паре-тройке персон крысо-мышиного роду-племени, зазевавшихся на её фигуру (спортивное телосложение — идеальные формы в условиях военного времени) и приструнив другую парочку особей, особенно активно раззявивших свои компостеры. Пасти, в смысле («Дочка Главного… *с придыханием*»). Методом — щелчок хвостом по нижней челюсти. Чин молча наблюдает. Мимо неё протаскивают Шото. И всё. Вокруг неё уже больше ничего не существует. Никого, ничего… Времени тоже нет. У него начался новый отсчёт. С этого момента. Чиань видит только черныша. Вихрем проносятся перед внутренним взором до- и перефантазированные рассказы Яри с участием Шото. Любое собственное движе-ние вызывает у Чин покалывание. Вернуться к реальности непросто. Только через физическую боль — всё её тело насквозь вертикально пронзает электрический ток. Очнувшись, она не понимает, что же с ней произошло, и также понимает, что никто ничего не заметил. Тут, волочащий Шото, как-то особенно неблагодарно его дёрнул, что тот слабо застонал сквозь сон. «Осторожнее!..» — пронеслось в голове у Чин. Она чуть подалась вперёд. Но взяв себя в лапки и виртуально закрепив это состоя-ние хвостом, мышка выдала «Поживее, шакалы! Шевелитесь! Тащатся, как будто у них на хвостах по десятку этих борцов за их грёбаную свободу висит… и по паре ещё на ушах болтается…» — уже беззлобно и тихо добавила она. Т.к. ёе мысли были уже далеко… Вернее, близко — лишь в паре метров. За её спиной — Чин развернулась на 180 и пошла… куда глаза глядят. Надо сказать, что они никуда не глядели. Внутри у мышки был полный сумбур, всё встало с ног на голову, мысли путались. Она, не осознавая того, теребила своё металлическое ожерелье, выполненное в виде маленьких (нерабочих, конечно) ручных гранат (хотя….). Колье, подаренное отцом, любимое колье (сразу после папы и сестрёнки), колье, которое она никогда не снимала, сейчас ей мешало. Даже загадка этого ожерелья, которая её всегда занимала и забавляла отошла на второй план. Если бы не Чесси, Чин вошла бы в стенку. «Эй, что с тобой, моя девочка?» «…?... А… ничего…» — неуверенно ответила мышка. «Ничего. Дизель твой уж больно здоров» — сказала она, быстро приходя в себя. «Пойду проверю, как их обустроили, наших пленников. Не надо ли им чего, например, гранатой расширить кругозор или пулемётной очередью начертить линию горизонта! А может быть, нарисовать им солнце огнемётом?». Озорная улыбка обнажила острые зубки, глаза заиграли нехорошо весело. Мышка подпрыгнула, развернулась в воздухе всё на те же 180, залихватски щёлкнув хвостом. «Буду нужна — зови, папа! Рация всегда при мне! Борцы за свободу — такие уроды!» — под конец звонко и мило пропела она. «Ребёнок! Всё ещё ребёнок…» — подумал Чесси, ласково улыбнувшись под своей маской. И тут же улыбка сошла с его лица. Впереди много забот, не время развлекаться. Надо ещё придумать, что делать с Дизелем…



Гранатовое ожерелье
— Папа, что это?
— Это граната.
— А что это такое — граната?
— Это такая плохая, опасная игрушка…
— Зачем тогда ты её с собой носишь? У тебя много таких — я видела! Почему ты их не выбросишь?
Чесси чуть заметно улыбнулся.
— Потому что иногда они очень полезны. Например, если тебя кто-нибудь обидит…
— Меня никто никогда не обидит! — маленькая Чиань гордо вскинула хорошенькую головку, тряхнув чёлкой, и серьёзно посмотрела на отца.
— Ты у меня боевая, — с нежностью произнёс Чесси, приглаживая непослушную дочкину чёлку. — Смелая… Настоящий воин!… Конечно же, тебя никто и никогда не обидит…
Глаза крыса погрустнели.
— Но бывают такие моменты, когда вокруг собирается много нехороших, злых существ, и с ними никак нельзя ни о чём договориться. Они не знают слов «мир», «честность», «дружба», «доброта»…
— И им не получится объяснить это? — снова перебила его мышка.
— Нет, не получится — они не поймут. Вот тогда можно кинуть одну такую гранату… В самого плохого и непонятливого, — Чесси замолчал. Подыскивать слова было трудно.
— И что будет? Что тогда случится? Папа, скажи! — Чиань сызмальства проявляла любознательность. — Они испугаются и убегут? Да?
— Да, моя маленькая, — крыс вновь погладил дочку по голове, улыбаясь на этот раз не только её сообразительности, но и спасительной отсрочке рассказа о суровой реальности, в которой предстоит расти и жить его маленькой (для него — всегда маленькой) Чиань. — Испугаются и убегут… Разбегутся врассыпную и уж больше не причинят вреда.
Он посмотрел на посерьёзневшую, нахмурившуюся мышку.
— А самый плохой будет бежать быстрее всех и кричать: «Я больше не буду! Простите меня!».
Чиань, внимательно слушавшая отца и не сводившая с него глаз, медленно улыбнулась, забавно шевельнула ушками и со смехом бросилась к нему на шею.
— Я хочу такие игрушки! Папа, я тоже хочу такие игрушки!
Крыс, рассмеявшись, обнял своё дитя.
— Беги к себе и ложись спать. Ты помнишь, какой завтра день?
— Да!!! — радостно ответила мышка.
— Хорошо! И ты знаешь, что бывает в такие дни?
— Исполняются желания, а ещё дарят подарки!
Чесси чмокнул своё светящееся счастьем чадо в лоб, потрепал по уху.
— Спокойной ночи, папа! — Чиань проворно соскользнула с колен отца и убежала в свою комнату.
— Спокойной!… ночи… — крикнул он ей вдогонку. — Спокойной… Нда, спокойной. Насколько она вообще может быть спокойной — ночь… День… Наша жизнь… Вся наша нынешняя жизнь. Наша грёбаная нынешняя жизнь.
С каждым словом крыс заметно мрачнел и погружался в собственные, отнюдь не радостные, мысли, уже не имевшие ничего общего с воспитанием детей. Ночи, как и дни, у него были рабочими.
* * *
— Папа!!! Папа, мне они снились! Все они! Их было много, они были очень страшные и хотели сломать все мои игрушки! Даже хотели забрать моего любимого мышика Марсика! — Чиань тянула крошечные лапки к отцу, прижимая к себе тряпочную куклу. — Но я им не позволила! У меня было много плохих игрушек, целая коробка! Я бросала в них гранату за гранатой и они убегали! А самую большую гранату я кинула в их вожака, он поймал её, но не убежал, а так сильно испугался, что медленно ушёл, не выпуская её из лап.
«Этого-то я и боялся», — подумал про себя Чесси. Но быстро взяв себя в руки, сказал:
— Ну-ка, закрой глаза! — мышка послушно выполнила указание, предвкушая чудеса наступившего волшебного дня. — Молодец! И не открывай, пока я не скажу!
Крыс вынул что-то из кармана. Блеснул металл.
Чиань тихо ойкнула и еле заметно вздрогнула — холодный металл лёг на шёрстку. Несмотря на впечатлительность, проявившуюся в бурном утреннем рассказе, маленькая мышка уже умела сдерживать свои физические чувства, и почти научилась — душевные.
— С Днём Рождения, дочка! Будь счастлива! Будь… — отец обнял своё чадо. Взор его устремился в пространство. — И никогда не снимай это… ожерелье… Никогда!
— Спасибо, папа!!! — Чиань зажмурилась и крепче прижалась к отцу.
На шее маленькой мышки холодным и резким серебром блестела цепочка с пятью закреплёнными на ней маленькими гранатами. Переливались гранёные корпуса. Топорщились спусковые рычажки. Покачивались маленькие кольца предохранительных чек.