Двадцать шестого сентября 1793 года в Константинополь (так в России продолжали называть Стамбул) вступило русское посольство. Возглавлял его тучный человек с повязкой на глазу – известный османам по турецким войнам генерал Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов. Как писал будущий министр внутренних дел граф В.П. Кочубей, Кутузов, без сомнения, умный и храбрый генерал, однако «никогда его не видели использованным в делах политических»…

Но императрица Екатерина II не совершала кадровых ошибок. Об уме и такте Кутузова знали многие, а о его успехах в деле военной разведки – только посвящённые. Во время русско-турецких войн Михаил Илларионович руководил перемещением «разведывательных партий» и казачьих разъездов, анализировал сведения, поступившие от них, местных жителей и пленных. Полученная информация, передаваемая голубями, оказалась чрезвычайно полезна при возобновлении боевых действий и способствовала успеху русской армии под Измаилом.

В конце первой турецкой войны Михаил Илларионович был ранен, потерял глаз, и Екатерина велела отправить его за казённый счёт для лечения за границу, а по возвращении послала на помощь Суворову, который вёл переговоры с крымскими татарами, дабы утвердить присоединение полуострова к России. Александр Васильевич, не желавший заниматься скучной дипломатией, предоставил Кутузову карт-бланш на ведение политических дел.

Для того чтобы лично, без помощи переводчика вести беседы с местными жителями и читать документы, написанные арабской вязью, Кутузов изучает турецкий язык, щедро платя своему учителю – чиновнику последнего крымского хана. Учёба совмещается со знакомством с местными реалиями и постижением тонкостей закрытой для европейцев восточной жизни.

Суворов был в восторге от своего ученика: «Ой умён, ой хитёр, его никто не обманет». Дипломатические успехи Кутузова в Крыму оценил и сам всемогущий «вице-король» Юга России Григорий Потёмкин. Возможно, именно мнение Светлейшего оказалось решающим при выборе посла в столицу османов, так как во многом благодаря Потёмкину родился на свет так называемый «Греческий проект», по которому предстояло изгнать турок с Босфора и восстановить греческую империю.

Бескрайних просторов Российской империи Светлейшему было явно маловато. Планы поражали грандиозностью, но иногда фантазия Григория Александровича приобретала оригинальный оттенок. Крым, например, он планировал заселить каторжниками из Англии, и только вмешательство Воронцова не позволило Екатерине дать добро на осуществление этого занимательного проекта.

Планировал Потёмкин также создать отдельный «Израилевый конный его высочества герцога Брауншвейского полк», полностью сформированный из евреев, около полутора миллионов которых пополнили население Российской империи после раздела Польши. Этот полк Потёмкин предполагал сделать основой еврейского войска в Палестине, освобождённой от турецкого владычества после скорого, как предполагал он, падения Османской империи. В отличие от Потёмкина Кутузов обладал разумной осторожностью и умением ставить чёткие, строго ориентированные цели.

Тихо ехал…

Англия, Франция и другие государства, имевшие интересы на Босфоре, не желали усиления в этом районе России, которая военными победами сумела проложить дорогу к Стамбулу через Чёрное море. Времена, когда турки заставляли дрожать всю Европу, миновали, а вот возрастающая мощь России её пугала. Австрийский император Иосиф II выразил своё отношение к ситуации так: «Для Вены во всяком случае безопаснее иметь соседей в чалмах, нежели в шляпах».

Так что задачи, поставленные перед дипломатической миссией в Константинополе, были нелегки. Необходимо было предупредить заключение союза между Францией и Турцией, устранив опасность проникновения французского флота в Чёрное море. Нужно было собрать информацию о внутреннем положении Турции, о её славянских и греческих подданных, способствовать развитию торговли, разменять пленных, а главное – обеспечить сохранение мира с турками.

Правительственные предписания содержали лишь общие установки, и их претворение в жизнь Кутузов мог осуществлять по своему усмотрению. Подобно Суворову, Екатерина предоставила Михаилу Илларионовичу широкую инициативу, и тот проявил её уже перед отъездом, завязав личные контакты и войдя в деловую переписку со многими русскими дипломатическими представителями за границей. К формированию штата должностных лиц своей миссии (68 человек) Кутузов подошёл очень тщательно, лично отобрав офицеров из сослуживцев, а солдат – из «своих» полков.

Всего в состав посольства вошло 650 человек. Его многочисленность объяснялась желанием императрицы поразить великолепием свиты и лишний раз подчеркнуть могущество России, а также возможностью затеряться всё тем же неприметным, но смышлёным молодым людям, которые впоследствии будут работать в Военно-топографическом бюро, выполнявшем среди прочего и функции военной разведки.

В дороге Кутузов не спешил, мотивируя медлительность поездки старыми ранами, а в действительности собирая информацию о возможных боевых противниках. По пути в Константинополь он сумел получить сведения о состоянии турецких крепостей, их вооружении, наличии стратегических запасов, снял планы местностей, оценил места возможных стоянок войск и настроения местного населения.

Почти одновременно с Кутузовым из Константинополя в Петербург было отправлено посольство, возглавляемое родственником султана Селима III – Мустафой Расых-эфенди, красавцем, храбрым воином и вполне светским молодым человеком. Турецкий посол в отличие от Кутузова мчался в Петербург со всей возможной скоростью, но внезапно остановился в Туле, где проявил интерес к оружейным мастерским и технологии производства оружия.

По дороге к Москве также выяснилось, что Расых-эфенди неплохо подготовлен к своей миссии, знает русскую историю и проявляет особый интерес к Смутному времени и, в частности, к скорости и путям передвижения вражеских войск на Москву. Не оставлял без внимания турецкий посол и современные дороги, особенно водные пути, по которым можно попасть в Петербург.

В пути он прекрасно проводил время, не скучали и члены посольства, среди которых каким-то образом оказался знакомый Кутузову по Крыму человек, владеющий русским языком. Так или иначе, но информация о пристрастиях и слабостях султанского посла была собрана обширная и к его приезду уже была в Петербурге.

Когда медлительный Кутузов наконец подъехал к пригородам Константинополя, его встретил А.С.Хвостов, которому он поручил согласовать церемониал встречи с султанскими властями. А так как в глазах турок каждый знак внимания, оказываемый властями послу, свидетельствовал о его положении в дипломатическом корпусе страны, пришлось обговаривать все мелочи. Но результат того стоил. Встреча прошла с торжественностью необычайной, и объяснялось это не только дипломатической учтивостью.

Турецкие власти хотели убедить посольство в дружеских чувствах к России. Отношение к Кутуз-паше, которого османы уважали как отважного воина, было проявлено сразу и выразительно. Если прежнему послу князю Н.В.Репнину, выделялось на содержание 400 пиастров, то Кутузов получил 600 пиастров и дорогие подарки от верховного визиря – табакерку с алмазами, кофейную чашку, украшенную алмазами и драгоценными камнями, а также «девять кусков богатых парчей», которые, как заметил отец пяти дочерей Кутузов, выбраны «с таким ещё вниманием, что каждого цвета стало на женское еропейское платье».

Великолепные подарки сделал и сам султан. Место жительства послу России отвели в Перу – районе нового города Константинополя на северном берегу бухты Золотой Рог. Из дома открывался прекрасный вид на Босфор, Олимп, Сераль и прочие чудеса, которые, как писал жене Кутузов, «увидя, не рассмеёшься, а заплачешь от чувства и нежности».

Страх и отчаяние в Османской империи

Кутузов трезво оценивал положение Османской империи, которая в то время находилась в глубоком упадке. Коррупция разъедала её, как проказа, а государственная политика находилась под контролем двух грозных сил – гарема и янычар, которые к тому времени из лучшего пехотного войска в Европе превратились в бич Османской империи. Дисциплина в их корпусе упала, так как воинственные султаны превратились в изнеженных и недееспособных правителей.

Это объяснялось порядком наследования в Османской империи, где трон передавался старшему члену семьи или тому представителю династии, за которым стояла самая влиятельная группировка. Жестокое правило во избежание династических распрей умерщвлять всю мужскую половину родни было отменено в семнадцатом веке. Теперь вместо гибели принцев крови ожидало пожизненное заключение в покоях гарема, именуемых кафесе – «клетка», где они проводили долгие годы, а иногда всю жизнь в обществе евнухов и стерилизованных наложниц.

В гареме шла смертельная борьба между матерями принцев за жизнь и власть своих сыновей. При победе той или иной группировки к сыновьям проигравшей отправлялся палач с шёлковой верёвкой.

Жизнь в заключении, постоянный страх и бездеятельность превращали принцев в слабоумных, и когда после смерти правящего султана наследник изымался из «клетки» и возводился на трон, то чаще всего он был неспособен к эффективному правлению и увязал в сладостном мире гарема, а за него правила мать или жена.

Но некоторым султаншам всё же удавалось повлиять на воспитание сына, сохранить ему разум, волю и даже дать образование. Так произошло и с умным Селимом III,
с которым должен был встретиться Кутузов. Российский посол тщательно готовился к встрече, требуя, чтобы было соблюдено достоинство его державы, и когда 1 ноября наконец состоялся приём у Селима III, тот, как писал Кутузов, «на аудиенции делал мне учтивости, каких ни один посол не видал».

Но установить добрые отношения удалось не со всеми приближёнными султана. При обсуждении острого вопроса о проходе русских кораблей через проливы резко восстал вице-адмирал Шеремет-бей, а на совете у султана было сказано, что «Порта согласится лучше на всё что угодно, но не на разрешение ввести русскую эскадру в Архипелаг». Это, по словам противников Кутузова, было равносильно разрешению впустить русских в свой гарем. Когда конфиденты Михаила Илларионовича донесли ему об этой фразе, он усмехнулся: что ж, гарем так гарем, чего не сделаешь ради службы!

Шеремет-бей, оценивший способности и решительность Кутузова, тем временем установил за ним слежку, причём сделал это столь непрофессионально, что его наблюдатели, замаскированные под нищих дервишей, были сразу обнаружены. Кутузов действовал успешней. Благодаря его усилиям был нейтрализован французский шпион Анжели, состоявший ранее в чине полковника на русской службе и высланный из России за шпионаж.

Пресекал посол и шпионскую деятельность самой Турции против России. В начале 1794 года он сообщил вице-адмиралу Н.С. Мордвинову, что Порта намерена отправить в Херсон лазутчика, некоего портного грека для разведки численности строящихся кораблей, количестве войск около Херсона и в Крыму и о начальниках сухопутных войск и флота.

Поединок в Серале

Успехи русского посла при дворе султана вызывали зависть дипломатического корпуса, аккредитованного в Константинополе. Но то, на что решился русский генерал-дипломат, когда зашли в тупик переговоры о торговых тарифах и размерах пошлины за проход проливов, вызвало шок. Кутузов вошёл в сад гарема султана.

Гарем окружала плотная завеса тайны. На Западе широкая публика узнала о нём только в начале восемнадцатого века, когда Антуан Галлан опубликовал книгу «Тысяча и одна ночь», и была очарована. В глазах европейцев гарем был неким сказочно прекрасным местом, где в дивных залах и садах изнемогали в ожидании внимания султана сотни прекрасных женщин. Имелись, однако, и сведения об ужасающих вещах, происходящих в этом Эдеме.

В 1595 году султан Мехмед III по наущению своей матери повелел утопить в Мраморном море девятнадцать своих братьев, включая младенцев, и семерых беременных наложниц. Сумасшедший султан Ибрагим I в XVII веке во время одного из своих кутежей, решив полностью поменять свой гарем, приказал схватить триста его обитательниц, завязать в мешки и утопить в Босфоре. Одну из несчастных спасли французские моряки, от которых и стала известна эта история.

Кутузов, безусловно, был осведомлён обо всём этом. Знал он и о том, что приходилось русским дипломатам немалое время провести в Семибашенном замке (политической тюрьме) Константинополя. Но генерал-дипломат был отважен. Известно, что в бою он первым бросался в атаку и последним прекращал преследование врага.

Что же представлял собой в восемнадцатом столетии «Дом радости», в который проник русский генерал, и с кем из «роз султана» ему удалось встретиться? Гарем в то время был небольшим самостоятельным мирком, который управлялся твёрдой женской рукой. Главным здесь, без сомнения, был султан, и за место рядом с ним шла неустанная, иногда смертельная борьба. Высшую ступень сложной иерархической лестницы гарема занимала валиде – мать султана.

Сложилось так, что женщинами, сыгравшими определённую роль в истории османов, становились в основном уроженки христианских стран. До завоевания Константинополя в 1453 году это были дочери балканских и византийских правителей, которые приглашали советников-христиан и в итоге определили жизнь османских монархов. Затем необходимость заключать брачные союзы отпала, и девушек-христианок стали просто похищать или угонять.

Самой яркой звездой, воссиявшей на небосводе гарема, была Анастасия Гавриловна Лисовская, больше известная под именем Роксолана, дочь православного священника, угнанная в «татарский полон» из родного Рогатина. Она стала любимой и единственной (!) женой Сулеймана Великолепного и, сама того не ведая, – орудием мести за всех угнанных в турецкий полон славянок.

Именно с сына Роксоланы, печально известного как Селим-пьяница, начался упадок Османской империи. Традиция пополнения гарема похищенными или угнанными девочками-христианками сохранялась. Две из них и стали собеседницами Кутузова. Первая – дочь священника, которую абреки выследили и похитили в Гюрджистане (Грузии), чтобы дать её в жены султану Мустафе III (1757–1773). Она-то и стала матерью Селима III, то есть султан-валиде. В Серале юная грузинка получила имя Михри-шах (Луноликая шахиня).

Девочка была не только необычайно хороша собой, но и умна. Правда, у Михри-шах имелся «недостаток»: она обладала присущим жительницам Гюрджистана независимым нравом. Это качество в гареме жестоко каралось, и соперницы Луноликой ожидали её скорого падения. Но она не только выжила, но и сумела стать любимой женой султана, который настолько уважал (или побаивался?) свою прекрасную грузинку, что, увлекаясь другими женщинами, предпочитал встречаться с ними «на стороне», а если решался принять их в гареме, то только соблюдая строгую секретность.

Михри-шах сумела получить великолепное образование, владела несколькими языками (в том числе русским) и оказывала влияние на политику империи.
Её положение пошатнулось только единожды – после поражения Турции в войне с Россией, к которой она призывала. Мудрая валиде осознала свои ошибки, Кутузова встретила доброжелательно, а затем всячески содействовала сближению двух стран.

Вместе с Михри-шах были ещё две прелестные женщины. У одной из них светлые волосы сверкали, словно покрытые капельками росы (Кутузов беседовал, не поднимая взор, но как истинный кавалер всё же сумел рассмотреть красавиц и потом понял, что за росу принял бриллианты). Судьба этой воистину блистательной дамы доказывала, что в истории могут быть самые невероятные совпадения.

Нахши-диль (Прекраснейшая), урождённая Эме де Ривери, француженка из знатного дворянского рода, была подругой юности и любимой кузиной будущей императрицы Франции Жозефины де Богарне. Она была похищена алжирскими пиратами и отправлена в гарем султана Абдул-Хамида I, где, преодолев множество препятствий, стала его любимой женой, а после смерти мужа – другом и советником Селима III.

Во многом благодаря Нахши-диль этот султан стал страстным поклонником Франции.
Третьей собеседницей русского посла была дочь Михри-шах – Хадиджа-ханум, прекрасно образованная женщина, сторонница прозападных реформ Селима III.

Кутузов говорил долго и сумел очаровать своих собеседниц. Богатые подарки, выбранные с учётом вкуса, возраста и внешности каждой из женщин, тоже оказались весьма кстати.

Так или иначе, но три влиятельные дамы были с русским послом приветливы, внимательно выслушали его, сделали выводы в пользу русской торговли, и все вопросы были улажены без обычной для турецкой администрации медлительности.
Весть о визите русского посла в гарем султана потрясла османскую столицу.

Константинополь замер в ожидании, в кофейнях шло бурное обсуждение возможных кар для виновных, и зеваки надеялись, что смогут увидеть украшенные головами осуждённых Камни Назиданий у ворот султанского дворца. Но начальник охраны гарема, получивший щедрую мзду от Кутузова, оказался чрезвычайно находчив. Он сообщил, что русский посол – главный евнух царицы Екатерины!

Селим III сделал вид, что поверил, и никто наказан не был. Напротив, султан вручил Кутузову для передачи «чариче Катерине» великолепный набор для верховой езды, украшенный драгоценными камнями.

Деятельность генерала М.И. Голенищева-Кутузова на посту чрезвычайного и полномочного посла России в Оттоманской империи закончилась в марте 1794 года и была высоко оценена императрицей Екатериной II. Сам же он отзывался о своей службе просто: «Дипломатическая кариера сколь ни плутовата, но, ей богу, не так мудрёна, как военная, ежели её делать как надобно...»

Совершенно секретно
Ольга ДМИТРИЕВА