В кабинет к психологу достаточно часто приходят люди, страдающие от любви. Несмотря на тенденцию нашей культуры облагораживать любовное чувство, в обычной жизни любовь может оказаться переживанием весьма мучительным и деструктивным. Муки ревности, страх потери, отчаяние неразделенной любви, боль предательства – часть невыносимых переживаний влюбленных.
Недавно ко мне на прием пришла достаточно успешная в социальном плане женщина, которая, однако, находилась в глубокой депрессии. У нее была продолжительная любовная связь с мужчиной, и который, к тому же, был ее начальником. Она многим пожертвовала ради этой связи: переехала вслед за ним в другой город, бросила привычное окружение и любимую работу и даже, со временем, развелась с мужем. Спустя некоторое время, после ссоры с этим мужчиной, ночью, у нее неожиданно пошла горлом кровь; ее госпитализируют и ставят страшный диагноз – туберкулез. Диагноз шокирующий – поскольку, по ее собственному признанию, она даже гриппом никогда не болела. Женщина интенсивно лечится, и лечение дает эффект – она выздоравливает, но требуется время на реабилитацию. Ее друг раздражен и испуган, правда, кажется не за нее, а скорее за себя. Он грубо запрещает появляться ей на работе и не хочет ни встречаться, ни разговаривать. Требует официального свидетельства ее выздоровления, обвиняет в фальсификации результатов лечения. Его реакции травмируют ее, они выглядят дикими и непонятными на фоне предшествующих «хороших» отношений. Что же на самом деле происходило?
Кажется, я тоже сбит с толку, однако, пытаясь прояснить их отношения, я обращаю внимание на одну единственную фразу, которую эта женщина обронила невзначай. Она сказала буквально следующее: «Он меня гнобил». Мой слух цепляется к этой фразе, я требую объяснений, и постепенно вырисовывается подлинная картина их отношений, отношений наполненных жестокостью и обманом, от которых бессознательно страдала моя клиентка, что, по-видимому, прямо или косвенно привело ее к туберкулезу.


…зачем ко мне жестоко?
Анализируя этот случай, я задавался вопросом: что же заставляло эту женщину отрицать очевидный полюс ее отношений с этим человеком - полюс жестокости и отвержения?
Ответ на этот вопрос для профессионального психотерапевта очевиден. Речь идет о психологической защите. Отрицание - и есть такая защита. Конечно, человеку свойственно пытаться оберегать себя от душевной боли. Особо «преуспевающие» в этом люди иногда доводят способ защиты до абсурда, до циничной фразы о том, что «влюбляются только дураки».
Если мы не хотим защищаться столь радикальным способом, способом, по сути, проклинающем любовь, мы неизбежно должны попытаться ответить на другой вопрос: какая внутренняя сила делает любовь столь разрушительной? То есть, какова природа психологического процесса, который обеспечивает подобное отрицание.
Для того чтобы ответить на этот вопрос, вспомним одну из благородных истин: человек страдает и у страдания есть причина. Эта причина - нарушение контакта с реальностью, если говорить, в общем.
Применительно к нашему случаю, мы скажем так: влюбленный страдает оттого, что теряет контакт с реальностью другого, объекта его любви. Что это означает? Речь идет о некоем внутрипсихическом процессе, отдаляющем одного человека от другого, хотя, по всей видимости, это то, что хочет выглядеть как истинное проявление любовного отношения. Я назвал бы этот процесс воображаемой любовью.
Что такое воображаемая любовь? Это, по сути, зависимость от некоего придуманного образа другого человека, который всегда, в большей или меньшей степени, отличается от человека реального. В психоанализе такой образ называют «имаго».
Так вот, имаго другого человека, объекта моей «любви» (с этого момента я беру слово любовь в кавычки), создано мной для моего собственного наслаждения. Имаго идентично моему желанию, но не желанию моего любовного партнера. Имаго обслуживает исключительно мои эгоистические потребности, даже если я страдаю…
Пусть страдание не вводит вас в заблуждение. В любом осознаваемом психологическом страдании есть тайное, бессознательное и искаженное наслаждение. Я предъявляю своему партнеру любовное требование, руководствуясь своим наслаждением, своим имаго…
С этого момента мы попадаем в круги мучений: ад приближается. Мы требуем, но не получаем желаемого отклика. Мы хотим, но не хотят нас. Мы сближаемся, но нас отталкивают. Мы любим, но нас ненавидят. Существует только один способ разорвать эти круги ада – отказаться от своих иллюзий, от своих нереалистичных представлений о другом. Правда, это чревато потерей «любви», но возможно такую «любовь» стоит потерять…


По ту сторону себя
Обретение реальности другого человека - чрезвычайно трудная задача, настолько трудная, что к совету Сократа: «Познай самого себя», стоило бы добавить - «Познай другого».
Люди страдают от своих придуманных представлений о себе самих, о других людях и об отношениях между людьми. В результате мир человеческих отношений становится зеркальным: люди пытаются увидеть в других отражениях самих себя и, не находя, страдают. Эти страдания неизбежны в мире кривых зеркал и искаженных отражений.
Поэтому любовная боль - это своего рода симптом, симптом потери контакта с реальностью. И одновременно - это и зов, призыв Реальности, шанс услышать нечто большее по ту сторону себя.
Если любовное отношение становится симптомом душевного страдания - самое время задуматься о лечении.
Как же оказать психологическую помощь, страдающему от «любви»?


Одна любовь – три сценария
Как показывает мой опыт психотерапевта, здесь возможны несколько вариантов развития патологического любовного сценария.
Вариант первый: «Пациент скорее мертв, чем жив». Это не просто злая ирония. Есть люди, чье влечение к разрушительному и к саморазрушительному поведению настолько неумолимо, что подчиняет себе любовное чувство без остатка. Садизм и враждебность с одной стороны, мазохизм и патологическая уступчивость с другой, проникают в любовные переживания, спрятавшись в воображаемом «хорошем» отношении к партнеру, как когда-то легионеры, укрывшиеся в чреве троянского коня. Помочь таким людям практически невозможно, прежде всего, потому, что они сами не готовы эту помощь принять.
Другой вариант - так называемая психотерапия «действием». Речь идет о склонности людей к спонтанному отыгрыванию в действии, в поведении внутренних переживаний и мыслей. Никакой душевной работы при этом, как правило, не происходит. Человек не извлекает уроков из предшествующей ситуации. Он просто повторяет некий бессознательный алгоритм. «Если меня постигла неудача в любви, я должен попробовать снова, только уже с другим человеком». И пробуют, и наступают на те же грабли… Так может продолжаться достаточно долго, пока в один прекрасный день человек не остановится и не задумается над своей жизнью, обнаруживая в ней унылую повторяемость.
Вариант последний, оптимистический. Это, безусловно, путь самопознания. Необходимо заглянуть в себя и, желательно, заглянуть поглубже. Нужно побороться за обретение достоверного знания – понимания текущей ситуации в любовных отношениях и причин ее возникновения, своего психологического вклада и вклада другого человека. Если вы склонны к рефлексии и самопознанию, возможно, вы справитесь с этой работой самостоятельно; если же вы не можете похвастаться навыками самопознания, воспользуйтесь услугами профессионала в понимании человеческих отношений – консультацией психолога, психотерапевта.


Как бы то ни было, мне кажется, всегда нужно помнить об одной очень важной вещи: если вы психологически страдаете, не нужно во что бы то ни стало пытаться быстрее избавиться от эмоциональной боли. Ведь боль эта имеет свое значение, свой смысл. К.Г. Юнг очень хорошо выразил эту мысль, сказав, что «невроз (читай – душевное страдание) скрывает душу человека».
Если мы страдаем от любви, значит, мы потеряли свою душу. И наша первоочередная задача - предпринять адекватные усилия, чтобы поняв значение своих симптомов, вернуть себе потерянное душевное благополучие, как залог способности по-настоящему любить и быть любимыми.

Олег Куракин, психоаналитик

Проект PsyStatus.ru – психологическая консультация и помощь психолога, психоанализ депрессии

На психологической консультации психотерапевты выделяют главное ощущение себя при истерии – чувство маленького, пугливого и дефективного ребенка, преодолевающего трудности так хорошо, как только и можно ожидать в мире, где доминируют сильные и чужие другие. Хотя люди с истерическим складом личности нередко выступают как контролирующие и манипулирующие, их субъективное психологическое состояние совершенно противоположно. Манипулирование (в том числе, на консультации психолога, психотерапевта) , производимое индивидами с истерической структурой, находится в заметном контрасте с маневрированием психопатических людей и, безусловно, вторично по отношению к их основному стремлению к безопасности и принятию. Их управление другими включает попытки достичь островка безопасности посреди пугающего мира, сделать устойчивым чувство самоуважения, овладеть вызывающей беспокойство ситуацией, активно инициируя ее, выразить враждебность или некоторую комбинацию этих мотивов. Они обычно не ищут удовольствия в том, чтобы “превзойти” кого-либо.


Самоуважение у театральных людей – отметит психолог - часто зависит от их периодического достижения ощущения того, что они обладают таким же статусом и силой, как и люди противоположного пола (или же, подобно гомосексуалистам с истерической структурой, таким же статусом и силой, как мужчины, которых они считают более мужественными). Привязанность к идеализируемому объекту – особенно возможность быть с ним на виду – создает нечто подобное “производному” самоуважению: “Этот могущественный человек является частью меня”. Сексуальные отреагирования могут быть подогреты бессознательными фантазиями, что быть пенетрированной сильным мужчиной – значит каким-то образом присвоить его силу.


Другим способом достижения самоуважения для людей с истерической организацией личности является спасение других. Они могут проявлять заботу о своем внутреннем испуганном ребенке посредством обращения, оказывая помощь ребенку, которому угрожает опасность. Или овладевают своим страхом перед авторитетами противофобически и начинают изменять или лечить тех, кто сегодня заменяет пугающе-восхищающие объекты детства. Феномен доброй, отзывчивой, любящей женщины, влюбляющейся в хищного, разрушительного мужчину в надежде “спасти” его, озадачивает, но знаком многим родителям, учителям и друзьям истерических молодых женщин.


В образах сновидений истерических мужчин и женщин психоаналитики со времен Фрейда, когда они еще только учились толковать сны - нередко находили символы, представляющие обладание, соответственно, секретной маткой или пенисом. Истерически организованные женщины склонны рассматривать любую силу, которой они обладают благодаря естественной агрессии, скорее как представляющую их “мужскую” сторону, чем интегрированную часть своей половой идентичности. Неспособность чувствовать силу в женственности создает для истерически организованных женщин неразрешимую самовозобновляющуюся проблему. Как сказала одна клиенток психотерапии: “Когда я чувствую себя сильной, я чувствую себя мужчиной, а не сильной женщиной”.


Представление, что другой пол обладает преимуществом, создает бросающуюся в глаза парадоксальность женщин с истерической структурой личности: несмотря на бессознательное ощущение того обстоятельства, что сила неотрывна от маскулинности, их представление о себе непоколебимо женское. Поскольку они считают, что единственным потенциалом женственности является их сексуальная привлекательность, эти пациентки психоанализа могут быть чересчур обеспокоены тем, как они выглядят, и сильнее других людей боятся старения. Трагикомические качества состарившейся истерической женщины были схвачены в характере Бланш Дюбуа в пьесе Теннеси Уильямса “Трамвай `Желание’”. Любого клиента с истерическими наклонностями, мужчину или женщину, психотерапевт должен поощрять к развитию других областей (кроме внешней привлекательности), в которых можно находить и реализовывать самоуважение.


Склонность к тщеславию и соблазнению у истерических людей, хотя и составляет нарциссическую защиту в том смысле, что эти отношения служат для получения и поддержания самоуважения, отличается в смысле поведения от подобного процесса у людей с нарциссической структурой личности. Люди с истерической структурой не являются внутренне индифферентными и пустыми; они очаровывают людей, так как боятся вторжения, эксплуатации и отвержения. Когда у них нет этих причин для беспокойства, они искренне радушны и приветливы. У более здоровых истерических людей любовные аспекты их личности заметным образом конфликтуют с их защитными и иногда разрушительными наклонностями.


Поведение истеричных людей, направленное на привлечение внимания, имеет бессознательное значение попытки подтверждения того обстоятельства, что их принимают – особенно, если ценится их пол, в противоположность детскому опыту. Истерически организованные индивидуумы имеют тенденцию в бессознательном чувствовать себя кастрированными. Выставляя напоказ свое тело, они могут обращать пассивное ощущение телесной неполноценности в активное чувство силы в области телесности. Таким образом, их эксгибиционизм направлен против стресса, депрессии и невроза.


Аналогично, психоаналитик может объяснить ассоциированную с истерией “поверхностность чувств”. Правда, когда театральные люди выражают свои чувства, они нередко выражают драматизированные, неаутентичные, преувеличенные качества. Это, однако, не означает, что они “на самом деле” не испытывают эмоций, о которых говорят. Их поверхностность и очевидная наигранность проистекают из чрезвычайной обеспокоенности тем, что случится, если они опрометчиво выразят себя перед тем, кого считают сильным. Так как в свое время их обесценивали и инфантилизировали, они не ждут уважительного внимания к своим чувствам. Эти люди преувеличивают эмоции, чтобы избавиться от тревоги или депрессии и убедить самих себя и других в своем праве на самовыражение.


Одновременно, давая понять, что их не следует в действительности принимать всерьез, они сохраняют для себя возможность отречься от своих слов или минимизировать их значение, если вдруг опять окажется, что это – еще одно небезопасное место для самовыражения. Восклицания наподобие: “Я был т-а-а-а-к взбешен!”, сопровождаемые театральным вращением глазами, приглашают психотерапевта рассматривать эмоцию как не имеющую место в действительности или как тривиальную. Она действительно имеет место, но погружена в конфликт (относящийся к сути невроза). В конечном итоге, в атмосфере абсолютного уважения, театральный индивид будет способен описать свой гнев и другие чувства прямо, в словах, вызывающих доверие, и дополнить реактивный, импрессионисткий стиль действенным, психоаналитическим.