Важною «павой», «душой голубицей»
Издавна так называли девицу.
Девичьи руки в труде и заботе
С ранней поры привыкали к работе:
Ткали и пряли, вязали и шили,
Сеяли, жали и тесто месили.
В трудной работе сгибалась спина...
Но выходила на праздник она
В дивном наряде крестьянской одежды,
Где весь узор о мечте и надежде:
Красным расшиты запон и рубаха
(Черное — скорбь, что на родине свято),
По подолу, как на вспаханном поле,
Ромбы узорной легли полосою;
Символы солнца и знаки земли.
Матери-жизни и птицы любви.
Шею украсили бусы, мониста,
Бисер, кораллы, янтарь золотистый.
Всех драгоценней убор головной –
Жемчугом шитый и битью златой:
Кика, сорока — убор молодицы,
Косник, венец — украшенье девицы,
Сборник, повойник — убор для старухи...
Самый красивый — убор молодухи.
Так испокон сохранен на Руси
Женский костюм небывалой красы!

Нашла интересный сайт, ссылки вконце, а пока  старинные женские  головные уборы с подробными выкройками и описанием. Загорелась!!!!!!

Современные кутюрье и мир моды давно не могут обойтись без русского кокошника — подкупающее сочетание роскоши и простоты заставляет снова и снова обращаться к этому символу русского традиционного костюма, придавая ему новые формы.

Кокошник княгини Орловой-Давыдовой на костюмированном балу 1903 г.

После свадьбы у женщин менялись головные уборы. Им теперь надлежало тщательно укрывать волосы, заплетённые в две косы или уложенные на голове. Непристойным считалось появление на людях простоволосой (без головного убора) замужней женщине (отсюда опростоволоситься). В русской деревне принято было считать, что женщина с непокрытой головой может принести несчастье дому: вызвать неурожай, падёж скота, болезни людей и т.д. К сожалению, реальную (физическую) причину, почему волосы замужней женщины должны были быть накрыты, а она, конечно же, была, сейчас вряд ли кто внятно объяснит без напускания эзотерического и другого туману. В любом случае, после замужества женщины обязательно должны были носить повойник (повой) – мягкую шапочку различной формы, но большей частью с круглым или овальным дном, околышем и завязками сзади, которую не снимали даже дома. Помимо защиты от «дурного глаза», он предохранял основной головной убор от загрязнения. Поверх него в повседневной жизни женщины завязывали платок или полоску ткани (например, кустышки Архангельской области) таким образом, чтобы узелок располагался на лбу, а кончики платка торчали в разные стороны, чтобы у женщин надо лбом образовывались «рожки», которые считались древнейшим славянским оберегом и символом плодородия.

Обычно повойник надевался под сороку, кокошник, намётку, и только со второй половины 19 века стал использоваться, как самостоятельный головной убор, вытеснив более сложные – сороку и кику, но так же как и они, прикрывался платком. Выходить на улицу в одном повойнике, без платка, или находиться так в доме при посторонних, а иногда и при домашних, считалось неприличным. В это же время повойник стали носить не только крестьянки, но и женщины других сословий из небольших провинциальных городов России.

Одним из самых старинных головных уборов замужних женщин является кика. Её отличительной приметой были рога. Для этого в головной убор вставлялись береста, дощечка, толстая кожа или плотная ткань, которая простёгивалась в форме рогов. Кика являлась многосоставным головным убором, состоящим из повойника, позатыльня (надевался сзади кички), начельника и сороки.

Позатылень являлся самой большой деталью головного убора. Он спускался на шею, на плечи, на спину, часто покрывал лопатки соответственно типу костюма. В ряде случаев с боков спускались дополнительные украшения. Передняя налобная часть кики называлась «начельник» и украшалась вышивкой и шёлковыми лентами – «тесьмами». Кика могла дополняться жемчужной бахромой или сеткой из жемчуга и перламутровых бус – «поднизью» или «очельем». Как мы уже писали ранее, русские крестьянки и купчихи щедро украшали свои уборы жемчугом, что было отмечено многими иностранными путешественниками. Такая популярность «бурмицких зёрен» (так ещё называли жемчуг в то время) объяснялась его дешевизной и доступностью всем слоям населения.

Богато изукрашенные кики носились только по праздникам. В обычные дни головные уборы замужних женщин напоминали праздничные только по форме. При их изготовлении во главу угла становилось удобство их носки, поэтому их изготавливали из простых и лёгких материалов. Сорока – своеобразный чехол из холста, кумача или другой ткани – покрывала кику и повторяла её форму, но иногда скрывала её рогатость. Позже сорока стала самостоятельным головным убором. Сороки бывали саженые – украшенные шитьём или драгоценными камнями, или крылатыми (с боковыми лопастями с завязками или крыльями). Иногда спереди сороки добавлялась жемчужная подвязь (она же очелы). Если поверх сороки повязывался платок, то она назвалась «сорока с повоем».

Однако самым разнообразным по конструкции и характеру украшений женским головным убором является кокошник. (См. выше Русский народный головной убор) Кокошники изготавливались обычно профессиональными мастерицами, продавались в деревенских лавочках, городских магазинах, на ярмарках или делались на заказ. Дорогие кокошники были большой семейной ценностью. Крестьяне бережно их хранили, включали в приданое дочерям, передавали их по наследству, так что один кокошник мог использоваться на протяжении нескольких поколений. «Кокошник составляет самое красивое убранство женской головы. Точно развёрнутый веер или круглое опахало, он обрамляет всё лицо и для характерных русских круглых и румяных лиц как будто нарочно, и по особенному заказу, придуман» (В.И. Вардугин «Русская одежда. История народного костюма от скифских до советских времён»). Это описание обычного однорогого кокошника, который все знают и видели, и который является самой известной деталью русского национального костюма. Он отличается от девичьей коруны так называемым «донцем» – тканью, которая закрывала волосы женщины.

Одной из разновидностью однорогого кокошника является кокошник-шишак, изначально распространённый на северо-западе России, в частности в г. Торопец и окрестностях. Этот район на протяжении веков был пограничным и находился в зоне влияния то Смоленска, то Литвы, то Новгорода, то Пскова, поэтому костюм, сложившийся здесь, имеет свои отличительные особенности и определяется как «торопецкий». В особенности это относится к женскому головному убору. Его очелье украшали шишками, расшитыми жемчугом или бисером, напоминавшими сосновые (отсюда и название убора). Их количество могло доходить до 40. По преданию, когда сваха надевала этот убор на новобрачную, то желала ей иметь столько детей, сколько было шишек на кокошнике, и прожить ей с мужем в любви и согласии ещё большее количество лет. Поверх кокошника обязательно надевали платок, который широким ровным клином спускался на спину. Чтобы платок лучше лежал, под него подкладывали накрахмаленный плат. Такое покрывало, называвшееся иначе фатою, длиной доходило почти до пят.

В 18 веке его стали носить женщины и других уездов Псковской губернии и отчасти в Тверской губернии. Жемчужный кокошник, бытовавший в Торопце, являлся не только украшением, но и весьма надёжным способом вложения денег, поскольку стоил целое состояние. При финансовых затруднениях его можно было заложить или дать напрокат на время свадеб, что приносило семейству определённый доход. Торопецкому кокошнику не уступал по своей декоративности головной убор жительниц Великих Лук, который представлял собой цилиндрический головной убор «в виде плоскодонной круглой шляпы», «полями» которой служили четыре жемчужных «забора» или «ряски» – поднизи из жемчуга. Чтобы жемчужные ряски топорщились, как «поля», жемчуг нанизывали на конский волос.

Сами кокошники делали из картона, обтягивали парчой и расшивали жемчугом. Волосы под кокошниками скрывал шёлковый платок, от которого до шеи спускался жемчужный позатылень. Название «ряска» в Великих Луках распространилось с поднизи на весь кокошник. Отличием девичьего головного убора от женского здесь было отсутствие платка и позатыльня: «коса, убранная в ленты, из-под шляпы ниспадала на спину». (Нератова Е.И. «Одежда жителей Псковского края»). Обратите внимание на подписи к последним картинам. Так одевались крестьянки в России в середине 19 века, и в дальнейшем мы покажем, что это не единичные случаи, не из ряда вон выходящие. Понятно, что это была их праздничная одежда, но тот факт, что такую одежду, в которой любому европейскому аристократу не стыдно было на люди появиться, носили русские крестьяне, говорит о многом и заставляет крепко задумываться насчёт нашей «природной» сиволапости и всего прочего в таком роде, во что нас настойчиво заставляют верить.

Щедро украшенные жемчугом кокошники, как и шляпы жительниц города Великие Луки (Псковская область), но более высокие и узкие, похожие на скифские калафы, носили женщины, проживающие ещё севернее, в Санкт-Петербургской губернии. Его высота могла превышать полметра, а жёсткость ему чаще всего создавала береста или очень плотная бумага.

Примером этому служит картина Василия Максимова «Приход колдуна на крестьянскую свадьбу», написанная художником по воспоминаниям детства, которое он провёл в деревне Лопино Новоладожского уезда Санкт-Петербургской губернии. На ней изображён жемчужный кокошник в качестве свадебного головного убора. В Тверской области носили похожий кокошник – «каблучок». В него прятали плотно скрученные волосы. Он тоже дополнялся спереди ажурной, низко спускающейся на лоб сеткой из жемчуга или перламутра, которая называлась «рефедь».

В 19 веке в центральной России были распространены кокошники под названием «Златоглав». Они были двух видов – однорогие (одногребенные) и двугребенные. Однорогий «Златоглав» представлял собой твёрдую округлую спереди шапочку с высоким широким прямоугольным гребнем сзади. Кокошник обычно обтягивался парчой или шёлком, вышитым бисером и золотыми нитками. «Златоглав» был праздничным головным убором молодых женщин. Обычно он надевался на молодуху сразу после венчания. Она сидела в нём на свадебном пиру. В последующие годы использовался только по большим праздникам. У двугребенного (седлообразного) «Златоглава» было два параллельно расположенных гребня поперёк головы (в направлении от уха до уха). Задний гребень был всегда прямой, а передний кругловатый. Его носили в Грайворонском уезде Курской губернии вплоть до начала 20 в.

Одним из распространённых головных уборов русских женщин являлся «Сборник». Другие названия – «борчатка», «борушка», «кокошник боярский», «здоровканье», «шапка», «мохнатка», «моршень», «очипок». Его носили как каждый день, так и по праздникам. Он был очень прост в изготовлении. Довольно большой круг материала собирался по внешнему краю (сморщенный, отсюда – «моршень»), пришивался к полоске ткани, и как бы представлял собой шапочку. Ширина этой полоски могла быть разной, что и определяло высоту головного убора. Сборники разных местностей различались размерами, видом сборчатого выступа над очельем и декоративным оформлением. Праздничные сборники чаще всего шили из бархата, украшали золотым шитьём, преимущественно растительными узорами.

Был ещё один вид кокошника – московский. Назывался он так за популярность в Московской губернии и с нею граничащих. Он выглядел как круглая плоскодонная шляпа, которую изготавливали из бересты или толстой кожи, а затем обтягивали парчой и расшивали. В праздничном варианте украшался понизью из жемчуга, которую называли «рясками», «рясы», «рефедь», «рефиль» (в некоторых северо-западных губерниях это местечковое название перешло и на весь убор). Чтобы понизь «топорщилась», жемчуг нанизывали на конский волос.

Сергей Сергеевич Соломко

Теперь мы расскажем ещё об одном талантливом русском художнике, в своих работах воспевшем Русь. Его имя Сергей Сергеевич Соломко (1855 (1867)-1928) – график, акварелист. Родился в Санкт-Петербурге в семье генерала. Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1883-87) и Петербургской Академии художеств (1887-88). Виртуозно рисовал акварелью исторические и аллегорические сюжеты, сцены из боярской жизни и иллюстрации к русским сказкам.

Работал для многих журналов, издательств и театров, а также для Императорского фарфорового завода, создавал миниатюры для ювелирной фирмы Фаберже, иллюстрировал произведения А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Гоголя. По его рисункам были выпущены серии открыток: женские головки в русских уборах различных эпох, серия «Москва в XVII столетии», цикл исторических аллегорий: «Век Великого Петра», «Век Фелицы», «Эпоха императрицы Марии», «Блаженной памяти 1812 года», картины боярской жизни.

В 1910 г. получил богатое наследство и поселился в Париже. Продолжал писать акварели, иллюстрировать книги парижских издательств и создавать серии открыток на темы русской старины. Именно по его работам за рубежом судят об образе русской красавицы.

В 1921 году участвовал в выставке «Художники Императорской Академии художеств Петрограда». Был членом Общества взаимного вспоможения и благотворительности русских художников в Париже, которое в 1927 году, в связи с его тяжёлым заболеванием провело несколько благотворительных вечеров в его пользу. Умер Сергей Сергеевич Соломко в Русском старческом доме, похоронен в Сент-Женевьев-де-Буа. Предлагаем выдержки из статьи Александра Шестимирова «Сергей Соломко, от декадентства» о творчестве художника.

«Сейчас, когда на страницах различных журналов стали появляться статьи о забытых русских художниках, уместно вспомнить о том, что, помимо живописцев, в русской художественной культуре были ещё иллюстраторы, рисунки и акварели которых украшали дореволюционные книги и журналы. Без них сложно себе представить нравы и идеалы того времени. Иллюстрации были гораздо ближе к народу, поскольку встречались и в книгах, и в журналах, и на открытках – открытых письмах, которые, наряду с картинами, тоже являлись элементом культуры прошлого. Творчество некоторых русских художников дошло до нас главным образом благодаря дореволюционным открытым письмам. Одним из таких художников был Сергей Сергеевич Соломко.

Его имя, сразу скажем, вызывало крайнюю антипатию и у современных ему художественных критиков, и у искусствоведов советских времён. И те, и другие единодушно критиковали творчество Соломко, обвиняли его в «галантерейном реализме», в упадничестве, его искусство считали пошлым, вульгарным, служащим лишь «потрафлению вкусам толпы». Пожалуй, во всей истории русского искусства не найдётся ещё одного такого художника, взгляды на творчество которого у специалистов и у коллекционеров открыток были бы столь полярны. И сегодня, как и в дореволюционной России, у нас немало почитателей его удивительного искусства. О Сергее Соломко можно с уверенностью сказать, что он создал собственный мир художественных образов, мало похожий на современную ему живопись. Этот мир может нравиться или не нравиться, но было бы несправедливо отказывать художнику в индивидуальности.

Буря негодования, охватившая художественную среду, однако, не могла повлиять ни на творчество Соломко, ни на восприятие его зрителями. Критики пытались взглянуть на художника с позиции реализма, станковой живописи. Но при этом они забывали, что Соломко представлял совершенно иной жанр, со своими законами. В конце XIX века в России расцветали иллюстрированные журналы, и появился совершенно новый жанр – журнальная графика. Если художники вроде Каразина и Самокиша, иллюстрируя военные действия или изображая дальние страны, ещё не доступные фотоаппарату, выступали чаще всего как репортёры, то именно Соломко, наряду с Елизаветой Бьём, – наиболее известные и яркие представители нового жанра.

В их иллюстрациях обычно прослеживалась некая занимательная или назидательная мысль, что как раз и было отличительной чертой жанра журнальной иллюстрации. И публиковались они в основном в тех изданиях, которые в современном понимании представляли бульварную, т.е. лёгкую, развлекательную прессу. Поэтому их творчество не претендовало на серьёзный реализм.

Жанровые сценки Соломко обычно типичны по своей сути и анекдотичны по содержанию. Вот, например, юный прельститель пытается приворожить девушку, которая в праздничном костюме выглядит неземной красавицей, этакой Василисой Прекрасной. Она присела отдохнуть на скамейке, пока её спутница, старая экономка, приставленная следить за ней, мирно спит, прислонившись к дереву. И тут вдруг появился молодой человек. Как сладостны его речи! Да только, можно ли нарушить запрет на всякие разговоры с противоположным полом? Или другая ситуация. Не думали юноша и девушка, что в минуты любовной утехи за ними с нескрываемым ехидством наблюдают две старые ведьмы. Да, грянет шумный скандал – есть же люди, которым плохо, когда другим хорошо. Сколько злорадства на лицах двух ключниц!

Очень часто Соломко рисовал сценки с двумя героями. Лаконизмом повествования характеризовался доходчивый живописный язык. Такие его сюжеты, как «В ожидании ответа», «Вопрос», «Серьёзный вопрос», «Объяснение в любви», «У забора», «Шутник», и многие другие отражали переживания, знакомые всякому. Эти рисунки, несомненно, навевали людям ностальгические воспоминания, затрагивали опредёленные струнки души. Рассматривая их, люди забывали о проблемах современной жизни и погружались в тёплый, романтически прекрасный мир, где единственной проблемой был трудный ответ на предложение руки и сердца.

Иногда Соломко создавал и многофигурные композиции, но любой персонаж по-своему подчёркивал главную тему, не уводил в сторону. Так, в акварели к открытке «Эко чучело! (Новая мода)» художник выразил различное восприятие современного платья. Молодые и старые женщины, одетые в душегреи и кацавейки, с нескрываемым ехидством рассматривают молодую девицу, демонстрирующую своё диковинное платье с выражением блаженного наслаждения на лице. Эта акварель, по сути, является оригинальным карикатурным откликом на постоянные приложения к журналу, рассказывавшие о последних парижских модах.

Глядя на многочисленные костюмированные акварели Соломко, в которых героини предстают перед нами в нарядных кокошниках, роскошных накидках, богато украшенных платьях и душегреях, становится понятным, почему художник пользовался таким успехом у дам. Он не «заимствовал» костюмы в музеях, как это делали исторические живописцы, а сам разрабатывал оригинальные расцветки, порой слегка изменяя фасоны, и в результате получались совершенно новые, «эксклюзивные» костюмы, не имевшие аналогов. По многочисленным акварелям художника можно составить целую энциклопедию русской национальной одежды.

Особой изобретательностью отличаются костюмы героинь позабытых былин. Свобода темы, её оторванность от боярской жизни с присущими ей «обязательными» костюмами, позволяла художнику применить всю его фантазию художника-модельера. Костюмы Василисы Микулишны, Настасьи Королевишны, Забавушки Путятишны, царицы Азвяковны выполнены в исконно русском стиле, но в то же время Соломко старался творчески переработать прототипы. Его фасоны могли быть с успехом использованы и для балов-маскарадов, и для театральных костюмов.

Соломко также много работал над иллюстрациями к русским сказкам, произведениям Пушкина и Лермонтова и мифологическим сюжетам, расписывал царские веера, делал рекламные плакаты, участвовал в выставках русских акварелистов. Но критика с упорным постоянством не хотела признавать за художником выдающихся способностей.

Художественное наследие Соломко никогда подробно не исследовалось. При огромном интересе филокартистов к открыткам с его рисунками и акварелями, Соломко продолжает оставаться малоизученным художником. Все эти стороны его деятельности слишком разрозненны: иллюстрации Соломко есть только в дореволюционных изданиях, старые открытки хорошо известны только тем, кто их собирает, а витринные плакаты и вовсе остались за пределами нашего представления о творчестве художника. Но каким бы вульгарным Соломко ни представлялся специалистам – историкам искусства, – его творчество, безусловно, неотделимо от русской художественной культуры дореволюционной России».

Русский музей.

В этой подборке фото выставки старинных русских головных уборов.

Качество фото хромает, но посмотреть всё же есть что.