Красивые женятся на красивых?. По какому принципу формируются пары, иногда остается загадкой, но все же, психологи говорят, что подобное притягивает подобное

Художник Константин Алексеевич Васильев прожил недолгую жизнь. Он погиб, когда ему было 34 года. Однако его жизненный путь измеряется не прожитыми годами, а оставшимися после него работами: 400 живописных полотен и графических листов - вот итог его вдохновенного труда.

Детство, юность и зрелые годы художника прошли там, где тихая Свияга соединяет свои воды с величавой Волгой, в небольшом поселке Васильеве, окруженном девственными лесами. Любовь к живописи проснулась в мальчике рано. Особая одаренность его была замечена, и родители отдали сына в Московскую художественную школу-интернат. Затем Константин Васильев окончил Казанское художественное училище.

Собственный стиль и направление в живописи К. Васильев нашел не сразу. Много времени ушло на поиски и эксперименты. Вначале его привлекают в живописи цвет и форма. Ему кажутся неисчерпаемыми возможности, скрытые в сочетании цветовых пятен, в пластичности изогнутых линий, точности штриха. Именно на этом этапе творческих исканий он обнаруживает глубокую связь цвета и музыки, стремясь увязать их между собой. Одновременно его начинают волновать серьезные философские проблемы, влекут великие исторические образы разных эпох, те проявления величия духа, которые делают человека личностью.

Новые темы требуют смены творческого направления. Художник отходит от формальной живописи и осмысливает пути традиционного реализма. В поисках основы для творчества он обращается к фольклору: песням, былинам, сагам, древним сказаниям. Так рождается цикл картин «Русь былинная». Он создает завершенные по композиции картины-образы, в каждой из которых удивительно точно выражены собранные и обобщенные народным сознанием лучшие черты героя. Тема героя, красота его подвига становятся ведущими в творчестве К. Васильева. Наряду с этим большое внимание художник уделяет изображению природы. Природа на его полотнах кажется одушевленной, превращается в образы-символы. В ней, как и в людях, художник больше всего ценит красоту и силу. Темы личности и природы органично сливаются в творчестве Васильева, переходят одна в другую.

Большое влияние на мировоззрение художника оказала русская литература, особенно творчество А. С. Пушкина, Ф. М. Достоевского, Ф. И. Тютчева. Любимым писателем его был Ф. М. Достоевский, портрет которого можно отнести к числу лучших работ К. Васильева.

Особое место в творчестве К. Васильева занимает тема Великой Отечественной войны, и решает он ее по-своему: отказывается от больших батальных сцен в пользу остронаправленных, локальных сюжетов, добиваясь при этом высокой техники исполнения.

Последняя работа К. Васильева - «Человек с филином». В этой картине художник достиг глубоких обобщений, здесь удивительное сочетание красок, умелое решение сложного жанрового сюжета. На персональных выставках Константина Алексеевича Васильева была представлена лишь небольшая часть созданного им. По и этого оказалось достаточно, чтобы зритель принял и полюбил художника.

«Сколько в картинах Васильева поэзии, любви к природе, изумительной музыкальности, и с каким чудесным живописным мастерством он умел все это выразить! Я совершенно очарован творчеством этого большого истинного художника'» - так написал в книге отзывов известный художник Н. А. Бенуа. «Васильев - безвременно погибший молодой художник, душа которого тосковала по древним корчим и истокам славянства пишет народный художник СССР И. С. Глазунов.- Его обращение к мифам и поиск точных реалистических форм вызывает мое уважение». А вот высказывание о творчестве Васильева летчика-космонавта Л. А. Леонова: «Несомненно, все это проявление редкого таланта, огромного трудолюбия и понимания своего места на земле... Приходится только сожалеть о трагической судьбе художника и радоваться, что он оставил о себе большую память состоявшегося художника, как свой вклад в культуру человечества». Много положительных откликов о творчестве К. Васильева опубликовано на страницах центральных газет и журналов.

Интересный художник, может быть и подзабытый. Была я на его выставке в нашем городе где-то в начале 90-х. Смогла попасть только потому, что знакомые архитекторы провели. Неужели это было? Или это я стала так далека от всего этого?

Я не случайно посвятила этот этюд художникам, творившим в жанре импрессионизма, отдавая дань моим увлечениям прошлых лет. Мне хотелось изобразить что-то "в стиле". Но я увлекалась их живописью, из представителей этого жанра в литературе я знаю только роман Марселя Пруста "В поисках утраченного времени", который я не читала (осилить 3000 страниц-выше моих сил).Поэтому я писала так, как я это сама понимаю, т.е. ввиде этюда, какие-то мимолетные, очень субъективные впечатления.Любовная история тут сбоку-припеку. Наверное, получилось скучно. Поэтому на форе я это, скорее всего, выкладывать не буду. Ну, не умею я писать "экшн".

Вечером, приехав в центр, она оказалась у колонн Казанского собора на 15 минут раньше назначенного времени. Но она не стала «светиться», а решила подождать его на противоположной стороне Невского проспекта. Он опять появился точно, минута в минуту.
«Какое занудство,- подумала Женя,- ну, пусть подождет, помучается»
И действительно, теперь уже он нервно мерил шагами гранитные ступени, поглядывая на часы.
Помучив его еще минут пять, она сжалилась и, перейдя улицу, замахала рукой.
Он ее увидел , и лицо его озарилось радостной улыбкой.
-Ну, что, какая будет программа, мсье Эрик?- спросила она.
- Белая ночь, если Вы не против, мадемуазель Эжени.
Она явно была не против.
Для начала они отправились к Аничкову мосту, восхитившись творением Клодта, этими прекрасными благородными животными, казалось еще недавно быстрее ветра носившимися по степным просторам, спустились вниз к Неве, к причалу и взяли билеты на речную прогулку по рекам и каналам Петербурга.
Нет ничего приятней необременительного речного путешествия! Тихоходное суденышко с плоской крышей везет вас вдоль закованных в гранит и украшенных ажурными оградами набережных Невы, Мойки, Фонтанки, канала Грибоедова. Как красивы и неповторимы мосты Петербурга! Трудно поверить, что их изящные, легкие перила и решетки выполнены из чугунного литья и весят, скорее всего, тонны.
А между тем, белая ночь опустилась на город, сливаясь с днем и стирая все грани.
Казалось, все население города, охваченное странной эпидемией сомнамбулизма, высыпало на улицы. И если в центре город освещался подсветкой и рекламой, то, проплывая мимо более отдаленных уголков, где не было такой яркой иллюминации , Женя и Эрик снова и снова поражались этому неверному свету, идущему ниоткуда. Спать не хотелось совсем, и нервы, как натянутые струны, были напряжены до предела. Такого странного состояния Женька не испытывала никогда. Ей хотелось раствориться, затеряться в этом сумасшедшем городе, от которого она была, как в бреду. Пахло болотом, сыростью. Днем эти запахи не различимы, сейчас же она ощущала их совершенно явственно. И ей казалось, что еще немного, и суденышко привезет их действительно на болото, и она попадет, как в «Мастере и Маргарите» на бал сатаны, но только происходить он будет не в Москве, а в этом волшебном, сказочном городе, и королевой бала будет, конечно же, она, Женька. Тем временем Эрик рассказывал ей о памятниках архитектуры, мимо которых они проплывали, Женя слушала его в пол-уха, не столько вникая в смысл, сколько наслаждаясь его бархатным завораживающим голосом. Наконец, только для того , чтобы что-то сказать, она произнесла:
-Вы так прекрасно знаете архитектуру. Вы когда-то занимались этим?
-Нет, просто я очень люблю этот город.
«А я люблю Вас»,- совершенно неожиданно для себя подумала Женя. Господи, что лезет в голову! Слава Богу, что еще не существует чтения мыслей на расстоянии! Она совсем спятила, эта белая ночь окончательно сводит ее с ума!
-Женя, что значит сей загадочный взгляд? Вы так странно на меня посмотрели. Как будто я сказал какую-то глупость.
«Нет, это я глупость подумала»
-Ну, что Вы, Эрик! Вы тут совершенно не причем. Просто я в своих фантазиях унеслась куда-то далеко.
Между тем прогулочное судно завершило круиз, вернувшись к исходной точке к Аничкову мосту.
Эрик посмотрел на часы.
-Если мы сейчас не отправимся в обратный путь, мы рискуем не успеть к моменту разведения мостов, а здесь у каждого моста свое расписание. И в этом случае мы попадем домой только под утро. Вы как настроены?
-Ну, что ж- гулять, так гулять. Если Вы не против, конечно.
-Я – совершенно не против. Тем более – в обществе такой очаровательной дамы.
И они окунулись в атмосферу праздника, который царил на Невском проспекте. Прогуливаясь вместе с шумной, праздничной толпой по этой улице, которая для многих, наверное, является олицетворением всего Петербурга, они не уставали восхищаться ее гармонией, ее многоликостью, ее неповторимым звучанием. Архитектуру часто сравнивают с застывшей музыкой. Невский можно сравнить с симфонией. В нем есть и плавные, замедленные части -адажио- спокойные, гладкие плоскости с классическими аркадами в ансамбле Гостиного двора, полукруглые мягкие линии светло- серого здания Публичной библиотеки, построенной архитектором Соколовым, и мощные торжественные аккорды античных форм Александринского театра, творения великого Росси, вид на который открывается с площади Островского, и четкий нарастающий ритм колоннады Казанского собора .Восхитительным легким аллегро звучат воздушные решетки и перила многочисленных мостов, скверов и набережных речушек и каналов, закованных в гранит. И финальный аккорд- здание Адмиралтейства, высокой звенящей нотой взметнувшее в небо свой сверкающий шпиль. Золотой кораблик, плывущий над городом в розоватом блеске немеркнущей ночи, он также является символом Петербурга, и вместе с ним сквозь века несется на всех парусах к какой-то неведомой цели.
-Вы бы хотели жить в этом городе? – неожиданно спросила Эрика Женя.
-Нет. Потому что Петербург для меня- всегда праздник, а не может быть праздника каждый день, так же , как нельзя каждый день ходить в парадном костюме. Ведь бывают и будни, и я не хочу, чтобы вся эта красота стала обыденностью.
-А как же перспективы Вашей музыкальной карьеры?
-Ну, если уж на то пошло, музыкальную карьеру надо делать в Москве. Что я, собственно, сейчас и пытаюсь, наметки кое-какие есть. Да, честно говоря, еще несколько лет назад я и не помышлял серьезно о музыкальной карьере. Точные науки больше увлекали меня. Но одна девушка пожелала видеть меня знаменитым, это и послужило отправной точкой.
-И что эта девушка?
-Она уехала два года назад. Навсегда. Для меня, по крайней мере.
Некоторое время они шли молча. Но это молчание не было тягостным, просто каждый из них думал о своем.
-А Вы знаете, Эрик, мне так хочется танцевать сейчас. Давайте пойдем в какой-нибудь ночной клуб.
Но попасть в ночной клуб оказалось просто невозможно. Тогда они отправились смотреть поющий фонтан, и вальсировали под музыку Штрауса, не обращая внимания на собравшуюся на набережной толпу.
-Эрик, Вы прекрасно танцуете, вот уж никогда бы не подумала,- удивленно воскликнула Женя,- в наше время мало кто умеет хорошо танцевать вальс.
-Это так не сложно, надо только иметь музыкальный слух, а он у меня, слава Богу, есть!
-Вообще , Вы так много всего знаете, много чего умеете, но , по-моему, Вы разбрасываетесь.
-Женя, мне 37 лет, а я еще ничего не достиг! В моем возрасте Пушкин был уже великим поэтом!
- Это все потому, что рядом с Вами нет женщины, которая бы Вами руководила!- авторитетно заявила Женька.
- Вы думаете, мной можно руководить? Черта с два!
«Надо же, какие мы»- подумала девушка и улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой. «А я , кажется, начинаю с ним кокетничать, не то что- начинаю, давно уж начала. Неужто и правда- я влюбилась? Да нет, глупости.»
Как странно! Этот взрослый и совсем недавно еще совершенно чужой мужчина за эти два дня стал так близок ей, как будто они были знакомы не один год. И ведь она видела все его недостатки, видела, что у него, скорее всего, скверный характер, что он робок, нерешителен и закомплексован несмотря на все свои незаурядные способности, , что за внешней бравадой и самоуверенностью он пытается скрыть эти свои комплексы. Но самое главное- ей было с ним интересно. И он, общаясь с ней, под напором ее непосредственности и юношеского максимализма как-то раскрепощался, оттаивал, и видно было, что это общение доставляет и ему искреннее удовольствие.

Между тем, время шло, и даже самая романтическая, самая феерическая ночь имеет обыкновение заканчиваться. Руки мостов, разведенные над реками Петербурга, стали смыкаться, потихоньку пошли трамваи, и можно было отправляться домой, чтобы поспать хоть часок до того , как шумный день вступит в свои права и каждый должен будет вернуться к своим делам или развлечениям.
Эрик проводил Женю до гостиницы. Прощаясь, она протянула ему руку, и ей показалось, что пальцы его на секунду сжали ее чуть дольше, чуть сильнее, чем… Чем что? А может быть, это ей только показалось. Мы часто выдаем желаемое за действительное.

Удивительно, но Женька все-таки заснула и проспала часа полтора. Соседки разбудили ее стуком в дверь. Пора было ехать на экскурсии. Не спать же она сюда приехала, в самом деле. День прошел в калейдоскопе впечатлений и в ожидании вечерней встречи.

Они встретились у Исаакия. Их ждало разочарование: очередь за билетами стояла аж до Александровского сада.
- Какая досада!- воскликнул Эрик,- Мы простоим тут до закрытия, и все без толку- времени осталось совсем не много!
-Я попрошу сейчас билетершу, может она нас пропустит?
И не успел Эрик оглянуться, как Женя подбежала к интеллигентной старушке, стоящей на входе, и стала что-то ей быстро говорить, умоляюще заглядывая в глаза. Через минуту она уже тащила Эрика за руку по направлению стрелки «Начало осмотра».
- Как Вам это удалось? Чем Вы ее очаровали? Она ведь и денег с нас не взяла.
- Уметь надо . Вообще, со мной не пропадете.

Собор поразил их своим великолепием. Они молча стояли у колонны, охваченные каким-то трепетом, почти религиозным. Наконец Эрик прошептал:
- Вхожу я в темные храмы,
Свершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцании красных лампад.
Подражая его интонации и стараясь поддержать настроение таинственности и романтичности, девушка продолжила:
- В тени у высокой колонны
Дрожу от скрипа дверей,
А в лицо мне глядит озаренный
Только образ, лишь сон о Ней.
Боже мой! Эрик! Вы тоже любите Блока! Это мой любимый поэт. Я не могу Вам передать, как много значит для меня Александр Блок! Каждый раз, когда я погружаюсь в его мир, в его стихи, посвященные трем женщинам, которых он любил, я нахожу там что-то для души, созвучное своим чувствам. Восторженное и мистическое- в стихах, посвященных его Прекрасной Даме- Любочке Менделеевой, страстное и эротичное- обращенное к его Кармен- Любови Дельмас, полное символов и какой-то «снежности»- написанное в период любви к Наталье Волоховой- «Снежной маске». И ведь в его стихах о любви- такая буря страстей, такая искренность, такая обнаженность чувств! А патриотические стихи! Я не люблю весь этот пафос, и обычно не читаю его. Но «Скифы»!!! Это нечто.
И так сказать в «Поле Куликовом»- «О, Русь моя, жена моя!». Просто мороз по коже.
Ой, Эрик, простите, я увлеклась, Вы все это знаете не хуже меня, но я не могу говорить о Блоке спокойно!
-Нет, нет, Женя, говорите, мне очень интересно Вас слушать, Вы так эмоциональны!
-Да, эмоции бьют через край, это потому что Исаакий так потряс меня! Я здесь впервые.
И знаете , у моей подруги есть книга «300 лет династии Романовых» , она издана где-то около 1900 года. Так вот там Исаакий называют весьма посредственным творением Монферрана, а про Карла Брюллова вообще пишут, что он был немец и не мог постичь всех нюансов загадочной русской души, Я дословно не помню, но смысл примерно такой. Как они могли!
-Но история все расставила по своим местам. Большое видится на расстоянии. Любопытно, как наши потомки оценят творчество архитекторов наших дней? Интересные работы есть, но доживут ли они до грядущих поколений из-за кошмарного качества строительных материалов?
-Эрик, а все-таки, Вы так неплохо знаете архитектурные стили. Вы занимались этим специально?
-Да нет. Мое увлечение архитектурой началось с собора Святой Анны в Вильнюсе. Литовцы ласково называют его «дева Она». Это было первое здание в готическом стиле, которое я увидел. Их поэт Межелайтис сказал, что оно «дышит эротикой», сравнение неожиданное, но в этом что-то есть.
-А как Вы попали в Литву?
-Когда я учился на физмате, у нас в группе был парень-литовец. Держался он очень обособленно и был нелюдим. Я тоже не слишком склонен к общению. Вот мы как-то и сошлись с ним. Он пригласил меня к себе в гости на каникулы. Мне было тогда 19 лет и Литва поразила мое воображение. Ведь это была почти что «заграница» . Хотя мое личное мнение- Литва по своим истокам стоит намного ближе к России, чем к Западной Европе. То что я видел там, те остатки древней славянской культуры убедили меня в этом.
Вообще, жаль, что мы с ними расплевались. Конечно, и раньше особой дружбы не было, но была какая-то толерантность.
-Признайтесь, Эрик, что там Вы влюбились в прекрасную литовку.
-Что ж, не буду отрицать, что-то подобное было.
-Расскажите, так интересно! Где Вы с ней познакомились?
- Мы с Гедиминасом поехали на несколько дней в Ниду. Нида- это самый очаровательный и колоритный уголок во всей Литве, а может быть даже и в Европе, на чей вкус, с необыкновенно интересной и оригинальной природой. Расположена она на узкой полосе суши Куршской косы. В сильную бурю волны Балтийского моря перехлестывают через этот перешеек. Представьте себе огромные горы из белого песка, сосновый и лиственный лес, ни с чем не сравнимый запах прибоя (Балтийское море пахнет не так, как Черное) и маленький городок с домишками под черепичными крышами в западном стиле.
Ее звали Ауксе, что в переводе означает золото. Прелестное, задорное личико, усыпанное веснушками, волосы цвета песчаных дюн, темные глаза, с характерным для литовцев чуть раскосым разрезом. Ей было лет 17, она приехала отдыхать в этот курортный городок с родителями. Каждое утро она поднималась с рассветом, правда рассветает в Прибалтике позднее, чем у нас, и выходила на залив кормить лебедей. Я не ленился вставать в такую рань, чтобы издали наблюдать, как она бросала в воду кусочки хлеба, и птицы доверчиво подплывали к ней, их белое оперение в рассветных лучах восходящего солнца казалось розовым. Это было прекрасно! Я страдал робостью и так и не решился подойти к ней, тем более, что они никогда не говорили по-русски.
-Вы оказывается романтик! И Вы больше никогда не видели Ауксе?
-Я– нет. Они уехали через несколько дней. Когда мы окончили университет, Гедиминас вернулся на Родину, какое-то время мы изредка переписывались, и он мне написал, что в Каунасе случайно встретил Ауксе, и что они собираются пожениться. Но потом переписка наша оборвалась, и я ничего не знаю об их дальнейшей судьбе. Да и бессмысленно пытаться узнать что-либо. Это просто осталось, как красивое воспоминание юности.
-Наверное, Вы правы,- и Женя сменила тему,- Эрик, я думаю, на колоннаду мы уж с Вами на халяву не полезем?
-Да, уж еще раз просить неудобно как-то.
И они отправились просто бродить по петербургским улицам, болтая о том, о сем.
-Эрик, смотрите, какой изумительно красивый особняк! Что там внутри интересно?
-Судя по вывеске-какой-то дом культуры.
-А давайте зайдем туда. Мне хочется посмотреть- может там сохранилась старинная внутренняя отделка.
Они вошли в гулкий вестибюль, прохлада которого контрастировала с жарой летнего вечера.
-Мы скоро закрываемся, вы по какому вопросу?- спросила их пожилая вахтерша.
-Да мы только узнать насчет балетной студии, я бы хотела записаться.- нашлась Женька.
-Жень, с чего это Вы вдруг про балетную студию?- отойдя несколько шагов, спросил Эрик.
-Объявление на входе висело. Сейчас это очень модно. Взрослые люди приходят учиться классическому балету, просто для себя, для тонуса, вместо спорта, ну, и чтобы реализовать какие-то свои детские мечты.
Смотрите, какая потрясающая лепнина на потолке!
-Это не лепнина- это гризайль- роспись по штукатурке, имитирующая лепнину.
Они прошли в зал с большими зеркалами и балетным станком вдоль стены. В углу зала стоял рояль.
-Эрик, пока никого нет, сыграйте мне что-нибудь из своей музыки к радиоспектаклю. Ну, пожалуйста, ну, Эрик, Вы же мне обещали!
-Да, вот уж действительно, «рояль в кустах». Ладно, уговорили, сыграю. Спектакль называется «Пустыня в цвету» по роману Голсуорси «Конец главы».
Эрик сел за рояль. Его тонкие пальцы легко коснулись клавишей, и полилась мелодия. Да, именно мелодия, потому что музыка его была необыкновенно мелодична. Женька слушала его, и давно знакомые образы любимых героев вставали перед ее глазами. Вот Динни, нежная, изящная, и, в то же время, решительная, вот Уилфрид, с его страстной мятущейся душой, весь сотканный из противоречий: язвительный, колкий нигилист и, вместе с тем, неисправимый романтик. Любовь… Разлука… И невозможность быть вместе…
Когда он закончил играть, Женя несколько секунд молчала, потом глубоко вздохнула и произнесла:
-Да, великолепно. Грустно. Все-таки, она никогда не сможет быть по-настоящему счастливой без него. Какое он имел право все за нее решать?
-Но и вместе они вряд ли были бы счастливы.
-Ну, почему? Если двое любят друг друга, все остальное уже не важно, они все смогут преодолеть.
-Женя, Вы говорите так с высоты своих 19 лет!
-Я говорю так с высоты своего мировосприятия. Я- оптимистка! Надо жить, а не откладывать жизнь «на потом», и стараться что-то изменить к лучшему.
-Что ж, возможно Вы и правы. И мне есть чему у Вас поучиться.
-Пока нас не выгнали, давайте я Вам что-нибудь спою, я ведь все-таки беру частные уроки вокала у актрисы из нашего оперного. Не судите строго мой стремный, то есть я хотела сказать, дилетантский аккомпанемент.
И она сменила его за роялем. Секунду она думала, что бы такое спеть? Потом взяла несколько аккордов и запела старинный романс «Караван»:
«Мы странно встретились и странно разойдемся…»
И вдруг ее как током ударило- осталось совсем не много, и закончится эта сказка. Женя вдруг отчетливо поняла, что не хочет расставаться с этим человеком. А он? Что думает он? Она чувствовала, что и его тоже влечет к ней. Но он молчит, он не подает виду, а ведь формально он свободен. Он так нерешителен или связан с кем-то какими-то обещаниями? Или просто не воспринимает ее всерьез и она для него не более, чем тинэйджерка?
Она спела романс с большим чувством. Может быть, с чересчур большим.
-Браво, мадемуазель! Вы прекрасно поете! И какое перевоплощение!
-Я сейчас представила себя Кристиной Даэ из «Призрака Оперы», А Вы- Эрик. Правда забавно? –«Ага, только , кажется, ситуация у нас с точностью до наоборот. Я пытаюсь завоевать Вас с помощью пения, причем довольно неуклюже.»- Ну, что ж пора нам и честь знать. Короче, пора отсюда выметаться.
На выходе они столкнулись с приятного вида дамой, которая спросила:
-Молодые люди, это вы сейчас тут музицировали? Вы не хотели бы заниматься у нас в оперной студии?
-Спасибо, мы подумаем об этом,- ответила Женька.
Когда они вышли на улицу, Эрик спросил:
-Так все-таки , Женя, что Вы скажете о моей музыке? Ваше мнение для меня почему-то важно.
-Я прошу, я умоляю Вас не бросать этим заниматься,- серьезно ответила девушка,- я , все-таки в этом что-то понимаю, и считаю, что Вас ждет большое будущее. И не надо так легкомысленно и расточительно относиться к своим талантам.
-Правда? Мне тоже кажется, что музыка моя не так уж плоха. Во всяком случае, намного лучше того, что нам предлагают последнее время представители отечественной поп-культуры.
Время шло незаметно, и белая ночь , как большая персидская кошка, неслышно подкралась к ним на своих мягких лапках. На западе багровел небосклон, диск полной луны светился таким же багровым светом, отражаясь в золоченом куполе Исаакия, и придавая всему облику собора какой-то зловещий и , вместе с тем, ослепительно-прекрасный вид.
- Иногда этот город кажется мне живым существом,- сказал Эрик,- знаете, Женя, как мыслящий океан Соляриса в романе Станислава Лема. И мы, находясь в его власти, уже не принадлежим себе. Он играет нашими чувствами, заставляя совершать поступки, нам не свойственные.
- Да полноте, Эрик! Просто сегодня полнолуние, а завтра, судя по закату, будет ветер.
А впрочем, наше пребывание здесь действительно похоже на фантасмагорию, и я не удивлюсь, если «океан» сыграет с нами какую-нибудь шутку. Интересно, однако, какие образы и сравнения рождаются в Вашей голове ! Я понять не могу, каким ветром Вас, с Вашей поэтической натурой занесло на физмат?
-Женя, я не вижу в этом никакого противоречия! Я никогда не понимал противопоставление физиков и лириков! И если уж говорить о прекрасном, в этом мире нет ничего гармоничнее четких математических концепций. Вспомните, Блок говорил- «жар холодных числ»? Ведь языком формул можно описать абсолютно все! В них- лаконизм и изящество! В студенческие времена математика была моим самым большим увлечением. Ночь мог просидеть над решением какой-нибудь задачи. Было время, я пытался решить гипотезу Пуанкаре. Я шел правильным путем и был буквально в двух шагах от истины, но из-за досадной ошибки у меня ничего не получилось, и я разочаровался в своих способностях. Недавно ее доказал Перельман.
-Это тот, что отказался от премии? Почему?
-Не знаю, мне кажется , он счастливый человек. Ему ничего не надо из материальных благ. Он живет в своем мире, мире чисел, гармонии и покоя. Ему можно позавидовать.
-Но мы-то с Вами живем в грешном мире. И хочется славы, оваций и признания.
- Увы, это так.
-Знаете, Эрик, нам надо вернуться домой до разведения мостов. У Вас завтра деловая встреча, и я хочу, чтобы на ней все решилось положительно,- сказала Женька, сжалившись над ним, -я думаю, Вам надо выспаться.
Она была рада, что прогулка не растянулась на всю ночь. Ей хотелось остаться наедине с собой и , наконец, попытаться понять, что же с ней происходит. Неужели она действительно влюблена? И влюблена в мужчину, который даже не пытается ее соблазнить. Причем, кажется , все очень серьезно. И что ей, собственно, теперь с этим делать? Она старалась найти хоть какие-то ответы на эти вопросы, но две ночи почти без сна давали себя знать, голова ее опустилась на подушку, мысли путались, мелькали образы, неясные воспоминания…
…..Они сидели с Эриком на садовой скамье в каких-то сумрачных аллеях, и ей хотелось, чтобы вечер этот не кончался никогда. Голова ее в одуряющей истоме склонялась на его плечо, его руки нежно обнимали ее за талию, лаская тело. Он что-то шептал ей на ухо, она не понимала слов, но так ли это важно? К чему слова, когда, казалось, сама природа говорит на языке любви. Такая ночь! Воздух был напоен волшебством, все казалось нереальным- эти нежные запахи цветущих ирисов, стрекотание кузнечиков, странный полумрак белой ночи… Его губы осторожно коснулись мочки ее уха, скользнули по подбородку к уголку рта… Боже, зачем он ее мучает? Она , кажется, сейчас умрет , если он ее не поцелует….
…Резкий звонок вывел ее из состояния транса. Звонил будильник на сотовом телефоне. Женька села на постели, пытаясь понять, где находится. Голова кружилась, как после бокала шампанского. Несколько минут она сидела, наподобие изваяния, вырванная из сна, но еще не в силах вернуться к реальности. Наконец, с мыслью: «Кошмар какой-то! Сны эротические уже снятся.», побрела в ванную.
Подойдя к зеркалу, она критически оглядела себя. Выглядела она, как обычно, только глаза блестели лихорадочным блеском, да губы были чуть ярче обычного, что придавало ей какой-то чувственный шарм.
«Господи! Ну кошка мартовская, ни дать ни взять!» -чуть не сплюнув с досады, подумала она, и принялась умываться.
Наскоро позавтракав, вместе со всеми Женя села в экскурсионный автобус. Она все еще продолжала находиться в эйфории после своего утреннего сна. Сидя у окна и, отгородившись ото всех темными очками, девушка погрузилась в размышления. Она влюблена, нет сомнения. Боже, как это глупо! А собственно, почему глупо? Они совсем не знают друг друга? Но она всегда мечтала о такой любви, как удар грома, как сполох молнии. Может быть, это слишком романтично? Но она актриса, черт побери! Эмоции -это ее стихия! И потом, музыка связывает их! Его музыка звучит в ее голове постоянным лейтмотивом, она преследует ее, музыка белой ночи. И пусть он пока никому не известен, как композитор, у нее хватит сил, энергии и честолюбия вытащить его из безвестности! Они вдвоем пробьются в Москву, на телевидение. И он напишет для нее мюзикл. Она уже видела себя новоявленной Сарой Брайтман! Автобус резко затормозил на светофоре, Женьку качнуло вперед, и она едва не ударилась головой о спинку переднего сидения. Очнись, девочка! Куда тебя занесло? Он, кажется, вообще не считает тебя за женщину! И с чего ты взяла, что он будет для тебя что-то писать? Вылив на себя «ушат холодной воды», Женя вздохнула, и решила быть «благоразумненьким Буратино», прекрасно сознавая, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями.

…Она еле дождалась вечера, чтобы вновь увидеть его. Все это начинало смахивать на навязчивую идею. Они договорились встретиться у Ростральных колонн.

-Ну, как прошла сегодняшняя эпохальная встреча?- первое, что спросила Женя, увидев Эрика. По его лицу она поняла, что встреча прошла, скорее всего, удачно.
- Да все нормально. Разругался вдрызг. Звукорежиссер, придурок, начал предъявлять ко мне какие-то необоснованные требования, умнее других себя показать хотел. Я сказал, что не изменю ни ноты, хотел было уже послать всех и хлопнуть дверью, но тут вмешался режиссер- постановщик, он поставил звукрежа на место, убедив его, что прав я. В общем, мы пришли к консенсусу. Кстати, сегодня мне выплатили приличный гонорар за мои прежние «опусы», которые они довольно часто крутят на своих волнах, и значит- мы «гуляем». Какие будут предложения?
-Неподалеку тут есть ресторанчик-«поплавок », можно пойти туда. Но до закрытия музеев, может, сходим погулять в Петропавловку? Потом посидим в ресторане, а потом, не смейтесь, мне хочется побывать на месте дуэли Пушкина, ведь живем-то оба почти рядом. Сегодня у нас была экскурсия в музей-квартиру на Мойке. Экскурсовод - чудо! Так проникновенно рассказывала- я даже слезу уронила.
Так как Вам программа?
-Принимается!
На территории Петропавловской крепости они потолкались в сувенирных рядах, так ничего и не купив, взглянули на эпатажное творение Шемякина, а затем отправились туда, где шумная толпа туристов фотографировалась на фоне застывшей в менуэте парочки молодых людей, одетых в костюмы екатерининской эпохи. Девушка была , как полагается, в кринолине и напудренном парике, молодой человек гренадерского роста был одет в военную форму и представлял офицера гвардии Ее Величества Государыни Императрицы. За умеренную плату они милостиво позволяли сфотографироваться на своем фоне, особо понравившихся девушек молодой человек брал на руки, и Жене вдруг до головокружения захотелось, чтобы Эрик вот так же вот поднял ее и прижал к себе. Тем временем парень, видимо положив на нее глаз, заговорщически подмигнул ей и предложил:
-Девушка, давайте я возьму Вас на руки, а Ваш отец Вас пощелкает.
-Нет, не хочу,- рявкнула она в ответ, и схватив Эрика за руку, потащила прочь.
-Болван,- злобно прошипела Женька,- уж никак не смотримся мы как отец и дочь.
-Не принимайте так близко к сердцу, ведь я действительно старше Вас. И не расстраивайтесь, завтра у Вас экскурсия в Петродворец, я подъеду туда, мы возьмем такой костюм напрокат, и я буду фотографировать Вас хоть целый день.
-Правда?! Обалдеть!- захлопала в ладоши девушка,- Ура! Это будет моя первая костюмная роль.
-Ну и чудесно, вот Вы уже и улыбаетесь. А сейчас, коли мы уж сюда пришли, давайте посмотрим Петропавловский собор. Ей – Богу, он того стоит. Смотрите, он такой нетипичный, выполнен в барочном стиле, однако ж, Трезини хорошо передал дух Петровской эпохи. Какая экспрессия! Ярусы колокольни стремительно нарастают, посмотрите, ангел наверху- это самая высокая точка Петербурга. Кстати, обратите внимание, стены и колонны не мраморные, это роспись под мрамор, дань моде того времени. А сейчас пойдемте на могилу Петра. Когда я, старый циник, прихожу сюда , во мне просыпаются патриотические чувства.
Посетив могилу Петра, они отправились взглянуть на место, где нашли свой вечный приют последние из династии Романовых. В ларьке продавали открытки с фото из семейного альбома царской семьи. На Эрика и Женю смотрели тонкие аристократические лица, казалось, несущие на себе некую печать обреченности.
- Все-таки, Эрик, как это все ужасно! Жестокое время, жестокие нравы. Зачем было их убивать? Это ничего не меняло.
Одно только я не могу понять и принять- это причисление Государя Императора к лику святых. Он был, может быть, хороший человек, я не спорю, но вполне земной: и женщин любил (пример тому Малечка Кшесинская) , и выпить был не против. Опять же, Воскресенье 9 января не вычеркнешь из истории. В то смутное время много людей более достойных погибли мученической смертью. Нет, я этого не понимаю.
-По мне- так все это политика и конъюнктура. Вы странная девушка, Женя, Вас волнуют такие вопросы. Хотя ваше поколение воспитано как-то ближе к религии, мое же детство и ранняя юность пришлись на советское время, я далек от всего этого.
-Так Вы атеист , Эрик?
-Нет, просто мои взаимоотношения с Богом- дело личное и, я бы сказал, глубоко интимное. Я не нуждаюсь в посредниках, тем более, что не всегда уверен в их добросовестности. Я- индивидуалист и одинокий волк даже в этом. А впрочем, не пора ли нам сменить тему на более легкомысленную. Мы , кажется, собрались пропивать мои гонорары? Так куда мы отправимся?
- Вернемся назад, к исходной точке. Поплавок.

Неподалеку от Ростральных колонн на волнах покачивалось небольшое суденышко, переоборудованное под ресторан. Сквозь плотно зашторенные окна в полумрак зала пробивался отблеск вечерней зари. Они сели за столик. Круг света, исходящий от настольной лампы, четко очерчивал пространство, создавая иллюзию уединенности.
-Вам нравится здесь, Женя7
-Прикольно. А сама подумала: «Ну, идеальное место для свиданий»
Они заказали бутылку легкого французского вина, безумно дорогого, и массу всяких вкусностей, половину из которых Женька не знала, как и назвать.
Музыканты играли вживую. Пианист, задумчиво и лениво перебирая клавиши, наигрывал какие-то джазовые импровизации. Не то, чтобы Женя любила джаз, но эта музыка как-то расслабляла, погружая ее в состояние эйфории. Она снова вспомнила сегодняшний сон.
Суденышко слегка покачивалось на волнах, и Женьке казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Нет, она не была пьяна от выпитого вина, да и что они выпили? Слону- дробина. Просто, кажется ,оба они были пьяны друг другом. У них не было желания говорить о чем-то серьезном , словами нарушать блаженство этой близости, такой неожиданной и такой долгожданной. Даже Эрик, отбросив свою обычную ироничность и сдержанность, кажется, принял ее, эту близость, как данность. Так они провели весь вечер, то танцуя, нежно касаясь друг друга, то весело улыбаясь разным пустякам, то отправляя друг другу в рот какие-то лакомые кусочки, ничего не говоря о чувствах, переполнявших их обоих.
Когда в двенадцатом часу ночи (чтобы не опоздать к разведению мостов) они вышли из ресторана, мгновенно налетевший шквал ветра заставил их поежиться. На поверхности Невы появились белые «барашки», погода явно портилась. Холод подействовал на Эрика отрезвляюще.
-Ну, вот Вам и ветер! Вчерашний багровый закат. Вы были правы, Женя! Неужели Вам все еще хочется идти к обелиску?
-Конечно.
- Ага, я понимаю. Вас влечет это мрачное место, в полночь Вы надеетесь встретить там призрак убийцы великого поэта, который вторую сотню лет скитается, не находя успокоения. Убийц всегда притягивает место преступления.
-Не иронизируйте, Эрик! Примерно так оно и есть. Я обожаю всякие приключения в готическом стиле.
-Но Вы замерзнете, возьмите, хотя бы мой пиджак!
-Ну, вот еще! И буду я ходить в Вашем пиджаке! А потом, тогда замерзнете Вы! Давайте поступим по-другому. Бежим сейчас в метро, едем до «Черной речки», а там зайдем в гостиницу- я возьму ветровку.
-Вас не переубедишь! Поехали быстрее, я не прощу себе, если Вы простудитесь.

Они ехали в полупустом вагоне метро, и Женька думала о том, что никогда не сможет первой сказать ему о своей любви. Она совсем не была застенчивой, наоборот, многие считали ее чересчур бойкой, да и какой-никакой опыт у нее все-таки имелся. Но было что-то глубоко запрятанное внутри, наверное, бабушкино воспитание, чего она никак не могла в себе переломить. Да и надо ли?

…Они вошли в номер. У соседей было тихо. И только тут Женя вспомнила, что они уехали на ночную экскурсию. Она совершенно забыла об этом, иначе ни за что не привела бы сюда Эрика. Она не стала бы создавать эту провоцирующую двусмысленную ситуацию, из которой теперь не знала, как выпутаться.. Но что теперь делать? Вот сейчас она возьмет свою ветровку, и они опять уйдут гулять по ночному городу. И все. Все! А завтра они расстанутся, скорее всего, навсегда. Возможно, когда-нибудь судьба снова столкнет их, и они холодно поздороваются, как случайные знакомые. И никогда! Никогда! Это слово способно убить своей неотвратимостью! Те несколько секунд, что они молча стояли посреди комнаты, показались ей вечностью. Пауза перерастала все мыслимые пределы. Женьку била нервная дрожь, казалось, что весь воздух в комнате напоен электричеством, еще немного- и начнет искрить. Плохо соображая, что делает, она повернулась к нему, провела рукой по лацкану его летнего пиджака, нежно коснулась щеки. Он взял ее руку и поцеловал ладонь, вдыхая аромат «J adore» с ее запястья. Подставляя ему губы для поцелуя , она прошептала по-английски:
-Come to me. Kiss me. I love you.- по-русски она не смогла бы это произнести.
Самообладание, наконец, изменило ему, и он впился в ее губы жадным поцелуем, так, что обоим не хватило воздуха. Несколько минут в полумраке комнаты было слышно только их прерывистое дыхание. Женя чувствовала, что у нее, как в сегодняшнем утреннем сне, кружится голова, и подкашиваются ноги, еще немного, и, кажется, она упадет. Он подхватил ее на руки, точно прочитав ее неосознанное желание в Петропавловке, прижал к себе, и она услышала гулкие удары его сердца. Несколько шагов- и они упали на кровать. Исчезло все, остались только вечные Он и Она в симфонии древней, как мир, страсти….И белая ночь, эта лукавая сводня, смотрела на них сквозь неплотно задернутые портьеры и , улыбаясь, грозила пальчиком.

Уснули они, вероятно, под утро, хотя невозможно было провести сколько-нибудь четкую грань между ночью и утром. Сквозь сон Женька слышала, как вернулись с экскурсии соседи, тихонько прошли в свою комнату и легли спать. Вскоре все затихло.

Женя проснулась первой. Какое-то время она тихо лежала, боясь разбудить его, страшась его пробуждения. Что он скажет? Всю ночь он шептал ей слова любви, но Женька не была настолько наивна, чтобы не понимать, что при свете дня они могут не значить ровным счетом ничего и оказаться всего лишь дежурными фразами взрослого опытного мужчины. Наконец, она, нащупав рукой халатик, осторожно встала, чтобы посмотреть на сотовом телефоне время. Было около семи. Эрик проснулся. Несколько секунд он не мог стряхнуть с себя сон и вспомнить, что же произошло вчера, потом она прочла в его глазах смятение, и, как ей показалось, ужас.
-Женя, ты простишь меня? Ты сможешь меня простить?
Что он говорит? Что?
-Я не должен был так поступать, ты еще совсем ребенок, хотя почему-то вообразила себя взрослой женщиной. Но я-то, я! Ведь я в два раза старше тебя, я не должен был поддаваться эмоциям, я должен был понять, что это белая ночь толкнула нас в объятия друг друга….
Вот оно, то, чего она так боялась…
-Уходи,- тихо, каким-то каменным голосом сказала Женя.
-Но, Женя…
-Я тебе сказала - уходи, - медленно, почти что по складам, произнесла девушка, и отвернулась к окну, чтобы не видеть как он одевается и уходит.
Она молча стояла у окна, пока не хлопнула закрываемая им дверь. От этого хлопка она вздрогнула, как от удара. Буквально на автомате дошла до кровати и упала лицом в подушку. Нет, она не плакала, слез не было.
Какое-то время она так лежала, потом, наконец, способность соображать вернулась к ней.
А что, собственно , она хотела? Сама во всем виновата. Он , хотя бы, был честен с ней. Конечно, он поступил жестоко. Но, может быть, мгновенная хирургическая операция лучше, чем отрезание хвоста у тигра по частям. Действительно, это какое-то наваждение, и оба были хороши, когда поддались ему. Наваждение? Тогда почему так больно? И почему так ноет сердце при одном воспоминании об этих трех днях, а вернее трех белых ночах, проведенных вместе? Ну, что ж, ну и пусть, она переживет, смешно и сентиментально умирать от неразделенной любви в 21 веке. У нее есть еще самолюбие, она не позволит себе страдать по человеку, которому совершенно безразлична, который, по сути дела, использовал ее, хотя она сама дала к этому повод.
Тем временем соседи встали, умылись, за стеной были слышны их голоса. Боже мой, ведь пора собираться! Они должны забрать вещи и ехать на экскурсию в Петергоф, а оттуда , не возвращаясь в гостиницу, на вокзал.
На скорую руку Женька покидала вещи в сумку и пошла умываться. В коридоре она столкнулась с соседкой Ириной.
-Господи, Женечка, ты не заболела? На тебе лица нет!
-Нет, все в порядке,- через силу ответила девушка.
Ирина посмотрела на нее сочувственно и ничего не сказала.
«Наверняка все слышала»,-подумала Женька, но была благодарна Ирине за то, что та не стала лезть в душу, расспрашивать и утешать дежурными фразами типа «Не бери в голову, все они сволочи»
Безучастная ко всему, она села в автобус. Соседкой ее оказалась Ирина. Она спросила, осторожно тронув Женьку за плечо:
-Что, все так серьезно?
-Серьезней, чем хотелось бы.- И подумала: «Точно все слышала. Ну, и наплевать.»
-Знаешь, Жень, не забывай все-таки, что жизнь прекрасна и удивительна. Несмотря ни на что. У меня в жизни было всякое, но я научилась радоваться просто тому, что небо -голубое, а трава – зеленая. Это не так уж мало, поверь мне.
-Спасибо,- просто сказала Женя, ей не хотелось дальше развивать эту тему, и Ирина, кажется, все поняла.
Погода окончательно испортилась, было пасмурно, накрапывал дождь, и Женьке казалось, что небо уже никогда не будет голубым, а трава- зеленой, что окружающий мир, точно цветное фото, перевели в режим «Grayscale», окрасив все в серые мрачные тона. И на душе у нее было также тускло и мрачно.
Они приехали в Петергоф, но ей не хотелось смотреть на все это великолепие, не хотелось фотографироваться в старинных нарядах, прыгать вместе с визжащей молодежью через шутейные фонтаны. Ей хотелось только одного: зарыться куда-нибудь с головой, и чтобы ее никто не трогал, не трогал!


Боже мой, какая же она дура! Зачем, зачем надо было торопить события? У нее уже не было злости или обиды на Эрика. Только досада на себя, на собственную глупость, собственную неопытность. У нее даже не осталось его сотового телефона. Хотя нет, она никогда не будет его разыскивать, она еще не пала так низко, да и какой смысл, когда и так все ясно. В конце концов, Ирина права- жизнь продолжается, пройдет время, и все это забудется, как какой-то безумный сон.

Шел мелкий моросящий дождь. Женька стояла у вагона под зонтом, с какой-то глухой тоской вглядываясь в медленно текущую толпу отъезжающих граждан.
Город Дождей прощался с ней, роняя скупые слезы расставания. Сама не зная на что, но она надеялась.
Она еще издали увидела его высокую сутуловатую фигуру. Он шел вдоль состава, как-то растерянно озираясь по сторонам, нелепо, как веник, перехватив одной рукой букет алых роз.
-Ты пришел! Пришел!- задохнулась Женька.
-Ты плачешь? Не надо! Я не стою твоих слез!
-Иди к черту! Соринка в глаз попала. Дай скорей платок, сейчас краска потечет.
-Вечно у тебя нет платка. Куда ты их только деваешь?
-Зануда.
-Я дурак.
-Ты очень самокритичен.
-Жень, скажи, зачем я тебе нужен? Ведь я неудачник.
-Нет, мсье Эрик, у меня просто слов нет, я не могу передать, как Вы глупы! Ну что я должна сделать, что сказать, чтобы ты, наконец, поверил в себя, поверил в мою любовь?
-Жень, я тебя…
-Мне не надо сейчас никаких слов, никаких обещаний. Я понимаю, все это для тебя сложно, так сразу. Мне нужно только знать, что мы встретимся. Что для тебя все это не сон, приснившийся в белую ночь нам обоим в этом сумасшедшем городе.
-Что мне сделать, чтобы доказать тебе, что это не так?
-Угадай с трех раз! По-моему на перроне провожающие только этим и занимаются.
-Неужели?...- и он поцеловал ее, и они целовались долго, не зная, куда деть мокрый зонтик и продрогшие под дождем розы.
-Я хотел сегодня обменять свой билет на этот поезд, но ты понимаешь, в сезон это невозможно. Я не представляю, как я без тебя проживу два дня, которые должен еще здесь пробыть.
-Я приду тебя встречать. Ты мне позвони из поезда. Кстати, мы ведь с тобой даже номерами сотовых не обменялись. Запиши и дай мне твой.
-Я все равно бы тебя нашел, через училище.
-Не знаю, у меня не было в этом уверенности. Пиши «Шаньина Евгения», прошу не путать с Еленой Шаниной.
-Какая необычная фамилия.
-Да, наш предок - Шаньи, выходец из Франции, моряк, женился на русской барышне. В нашей семье все мужчины становились моряками, только брат нарушил традицию- пошел по строительной части. А Шаньи, кажется, каким-то боком приходился родней небезызвестному Раулю де Шаньи.
-Из «Призрака Оперы», да? Как странно, это судьба какая-то…
Знаешь, когда мы с тобой расстались, я, как загнанный зверь метался по городу, и ты представляешь, в голове у меня, помимо моей воли вертелась мелодия. Потом я понял, что из этого может что-то получиться. Мы вместе подберем текст, а может- я сам сочиню его, это будет песня для тебя.
- Как здорово! Как раз Ольга Сергеевна, мой педагог по вокалу, ищет что-то оригинальное, что никто еще не исполнял. Она хочет, чтобы я приняла участие в конкурсе «Поют драматические артисты».
- Вот и замечательно! Мы это обсудим, когда я вернусь. Ты…. только не бросай меня, Жень, ладно? За сегодняшний день я понял, как много ты для меня значишь….
-Глупенький, куда ж я от тебя денусь? Ведь я люблю тебя, неужели ты этого не видишь?
Они могли, наверное, простоять на этом перроне целую вечность, время замедлило свой бег, но толстая проводница, слегка напоминающая Верку Сердючку,
грубовато хихикнув, проворчала:
-Ну, все молодежь , хорош прощаться, сколько можно? Поезд отправляется.
…..Женька долго еще стояла на ступеньке вагона и, держась за поручень, махала ему рукой. Состав набирал скорость, и высокая фигура Эрика таяла вдали.
Вечерело. Поезд покидал пределы города, в окне сквозь брызги дождя проносились полуразмытые очертания деревьев, мокрые крыши домов. Прощай, Петербург ! Нет, лучше- до свидания, мой волшебный, сказочный город! Тебе тоже жаль расставаться со мной? Ты не хочешь меня отпускать? На какое-то мгновение у Жени сжалось сердце.
Она вспомнила слова Эрика об океане Соляриса. Кто знает, что ждет их дальше? Как сложатся их отношения? Чтобы понять это, надо вернуться, вернуться домой, вырваться из-под чарующей власти Океана. Но вдруг чары действительно рассыплются, как замок, построенный на песке? И прекрасный принц окажется мышиным королем, серебряная карета- простой тыквой, а ослепительное бальное платье- шуршащим фантиком от конфеты? А кем же тогда суждено оказаться ей- неужели всего лишь маленькой бедной замарашкой? Женька победно улыбнулась. Нет , все будет хорошо, она в это верит, она оптимистка, ведь если во что-то очень, очень сильно верить- то так и будет.
И она отправилась в свое купе, чтобы, забравшись на верхнюю полку, погасить свет и погрузиться в мечты.
«А мечтать для Женьки было делом привычным.»

Конец.


Последняя фраза взята в кавычки, потому что это не наглый плагиат, а цитата.
Ну, что ж, может мои герои будут любить друг друга вечно, а скорее всего, до тех пор, пока смогут черпать вдохновение друг у друга в своем служении искусству, потому что, вечной любви, увы, не существует. Ничто не вечно под этой луной. Хотя, сиюминутное сияние славы- это тоже не так уж мало.
(Кстати, они так и не выяснили, что оба знают Кристину. Но так ли это важно?)

Они долго еще бродили по залам «Эрмитажа», пока смотрительницы не начали гасить свет и не попросили редких оставшихся посетителей покинуть помещения. Они погуляли немного по городу, а затем расстались, еще раз условившись встретиться завтра в Пушкине.
У Эрика были какие-то дела в центре, Женька же спустилась в метро и отправилась в гостиницу ужинать. Честно говоря, она устала с дороги.
Часов в 11 она легла спать. Но, странное дело, спать ей не хотелось, несмотря на усталость. Ночь так и не наступала, в комнате царил полумрак, из окна струился неверный свет, при котором можно было читать, и источник этого света был непонятен. Женя долго ворочалась с боку на бок, прежде чем ей удалось забыться тревожной дремотой. Ей снился какой-то сумбур, какие-то обрывки сегодняшних впечатлений, временами мелькало лицо ее нового знакомого, звучал его бархатный обволакивающий голос, и какая-то головокружительно сладкая истома разливалась по всему ее телу. Однако проснулась она поутру со свежей головой, только нервы были как-то странно напряжены.

Наутро они поехали в Пушкин. Екатерининский дворец поразил Женьку грандиозностью замысла архитектора. Более , чем 300 метровый фасад здания, выполненного в стиле русского барокко, был окрашен в праздничный бирюзовый цвет, на его фоне выделялись белые колонны, картуши с гербами, причудливые перила балконов и балкончиков. Тут и там виднелись фигуры атлантов, так характерных, как показалось Жене, для архитектуры Питера. В общем, по стилю это несколько напоминало Зимний дворец, что не удивительно, ведь генеральный план парка , а также проект самого Екатерининского дворца были разработаны все тем же великим Растрелли.


Внутреннее убранство дворца произвело на Женю не менее сильное впечатление. Наконец-то она увидела восстановленную Янтарную комнату, о таинственном исчезновении которой в годы войны она читала столько почти детективных историй, гипотез, версий, подчас полуфантастических. Теперь она увидела этот шедевр воочию, и поразилась тонкому вкусу мастеров прошлого, и той титанической работе, которая была проделана, чтобы все это восстановить.

Между тем экскурсия по дворцу близилась к завершению, а стрелки часов неотвратимо двигались к 12. Непонятно почему, Женька начала нервничать. Она злилась на себя, потому что не могла понять причину этого своего состояния. Экскурсия закончилась, и туристам предложили самостоятельно погулять по парку. Девушка вышла к центральному входу и стала прогуливаться взад-вперед, нервно постукивая темными очками, которые сняла на всякий случай, по ладони. Наконец, ровно в 12 она увидела знакомую высокую фигуру.
«Чччерт,- подумала она,- ну, пунктуален до безобразия. Мог бы и пораньше прийти.»
Он подошел, поздоровался.
- Вы пунктуальны, мсье Эрик. Точность- вежливость королей.
- Но не королев, по моим наблюдениям. Хотя Вы в этом смысле не типичны, мадемуазель Эжени.
- А я вообще не типична, в чем Вы еще не раз убедитесь.

И они отправились гулять по парку. Непринужденно болтая, а Женька могла разговорить кого угодно, они подошли к небольшому пруду, в центре которого находился павильон бирюзового цвета, с белыми колоннами, стрельчатыми окнами, кровлю его венчала также белая башенка в форме полусферы, по стилю напоминающая элементы центрального дворцового ансамбля.

При виде этого сооружения девушка буквально остолбенела, у нее , можно сказать, отвалилась челюсть. Несколько секунд она стояла в состоянии шока, из которого ее вывел голос Эрика:
- Жень, что с Вами? Вы меня не слышите!
-Нет, Вы не поверите, я сама не верю своим глазам! Но я здесь впервые, я никогда здесь не была.
- Я верю, ну и что из этого?
- Вы представляете, с детства мне часто снится один и тот же сон. Очень яркий, цветной. Я плыву на лодке по озеру, звучит тихая приятная музыка, я подплываю к островку, на котором находится точь в точь этот павильон, ступени которого ведут почти к воде, выхожу из лодки, поднимаюсь по ступеням, на мне надет костюм, представляете, какие носили в послевоенное время. Но я никогда здесь не была!


- Но, может быть, здесь жили кто-то из Ваших предков?
-Ну, да, как это я сама не догадалась? Мой дед окончил высшее мореходное училище и был офицером Балтийского флота, какое-то время они с бабушкой жили в Ленинграде.
-Ну, вот видите, все просто. Это ни что иное, как генная память.


Два часа, отведенные на прогулку, пролетели незаметно. Во второй половине дня предстояла экскурсия в Лицей. Женя предложила Эрику составить ей компанию на этой экскурсии, но он отказался, сказав, что бывал в Лицее неоднократно, и у него на сегодня запланированы еще дела, которыми он не может пренебречь. Они расстались, договорившись встретиться вечером у колонн Казанского собора.

Женька ловила себя на том, что с нетерпением ждет этой встречи. Она сама не понимала, что ее так привлекает в этом человеке. Внешне он, мягко говоря, совсем не соответствовал ее идеалам красоты, по возрасту был явно старше ее чуть не в два раза. Но что-то, что-то в нем было, какая-то притягательная сила. Или это только она смогла разглядеть это «что-то», какой-то скрытый артистизм, который был близок ее творческой натуре?

Портрет Жанны Самари, тот , который я имела ввиду, если кому интересно, можно посмотреть по этой ссылке
http://www.hermitagemuseum.org/html_Ru/03/hm3_3_1_8e.html

Фотки, конечно, оставляют желать. Цифровик я недавно купила, эти еще простым фотоаппаратом сделаны, так что пришлось сканировать. И сортиры тут немного не в тему попали. Но, что поделаешь, это- жизнь. :)))

Еще маленький кусочек проды.



И вот , наконец, перед ними открылся вид на гениальное творение Растрелли. Все сочно, ярко, празднично. Будто блеск торжества молодой России отразился в помпезной ликующей архитектуре Зимнего дворца. На фасадах выделяются два яруса белых колонн и пышные, прихотливые обрамления окон. На крыше расставлены многочисленные статуи и вазы. От вида всего этого великолепия у Женьки просто захватило дух. Началась экскурсия. Древние каменные изваяния Египта и вечно юные статуи Эллады, загадочные образы таинственной Индии и сверкающая жизнерадостность полотен мастеров Ренессанса- все это смешалось, словно в каком-то красочном калейдоскопе. Восток и Запад, глубокая старина и творения недавно ушедшего века- как совместить эти, казалось бы, несовместимые вещи в одной экскурсии? Женька, конечно, понимала- чтобы объять всю эту необъятность не хватит и всех ее каникул. Но все же, чувство неудовлетворенности осталось. Ну мало, ну почему так мало времени? Когда экскурсия закончилась, Женя поспешила на третий этаж, чтобы посмотреть своих любимых импрессионистов. Их девиз «Видеть, чувствовать, выражать- в этом все искусство» был более чем близок ей. Клод Моне, Сислей , Писсаро, Сезанн, Ренуар, более поздние их последователи- Ван Гог, Дега, Пикассо- Женька переходила от картины к картине, пока не остановилась у полотна «Портрет актрисы Жанны Самари» Огюста Ренуара (прим автора- см. мою аву). Мягкий овал лица, темные миндалевидные глаза, в общем-то типичные для ренуаровских девушек, кого-то ей все это напоминало. Ах, да , жену брата Ромы Кристину. Она и знала-то ее мало. А все-таки, как интересно: жили люди в разные эпохи, а есть сходство. Зал был пустынен, но вдруг затылком Женька почувствовала чье-то присутствие. Обернувшись, она увидела своего знакомого незнакомца.
«Как странно,- подумала она,- стоит мне на кого-то обратить внимание, кого-то выделить в толпе, так я обязательно встречу этого человека еще раз.»
Она поздоровалась с ним. Он ей ответил.
-А я Вас помню, девушка, Вы ходили на мои занятия по Фотошопу. Как тесен мир! Так уж поскольку мы с Вами встречаемся здесь второй раз, то давайте познакомимся. Как Вас зовут?
- Евгения,- и она по-мужски протянула ему руку, - а Вас, я знаю, зовут Эрик Рудольфович.
-Точно. Но, может быть , мы обойдемся без отчества? Надеюсь, я не слишком стар для этого?
-Ну, что Вы, совсем нет. Вам нравится эта картина? Мне она напоминает одну знакомую, только та моложе.
-И мне тоже.
-Ну, не удивительно, это такой тип лица. А кого, если не секрет, она Вам напоминает? Любимую девушку?- лукаво спросила Женька.
- Да так, мечта, иллюзия,- улыбнулся он.
И они продолжали беседовать, переходя от картины к картине.
-А что Вы делаете в Питере?- с детской непосредственностью спросила Женя,- Отдыхаете?
-Да, нет. Скорее, я приехал сюда по делам. У меня здесь живет коллега, программист, который пишет расчетные программы, так вот я помогаю продвижению его продукции на рынке нашего города. А он , в свою очередь, помогает мне. Я пишу музыку, а у него есть знакомые на одной из питерских радиостанций, с его подачи они довольно часто крутят на своих волнах мои песни, а сейчас я работаю над музыкой к радиоспектаклю.
- Ой, как интересно! Так Вы пишете музыку? Как бы мне хотелось ее послушать!
-Может, как-нибудь и послушаете. А Вы, кстати , где остановились?
-Недалеко от метро «Черная речка» на Ланском шоссе. А Вы?
-Да у этого своего приятеля. Это недалеко от Вас. Вяземский переулок, от «Черной речки» несколько остановок на 37-м трамвае. И я не плохо знаю город, если у Вас будет свободное время и желание, я бы мог…
- С удовольствием. Тем более, что я впервые здесь в белые ночи, и мне бы очень хотелось посмотреть, что это такое. А слоняться по незнакомому городу ночью, хотя бы и белой, в одиночестве, ну, сами понимаете…
- Надо сказать, что в белые ночи я здесь тоже впервые. Значит, договорились. А что Вы делаете завтра?
-Завтра мы едем в Пушкин, в Екатерининский дворец. Может, составите компанию?
-Попытаюсь, давайте встретимся в 12-00 у центрального входа.

Хочу провести небольшую PR-акцию. В Новогодние праздники я начала писать фик, потом это дело бросила, а в отпуск как-то понемногу почти все дописала. Собственно это не фик даже, а так – этюд. Вроде как продолжение «Осенней сонаты» (в какой-то степени). Всего получилось листов на 20 в ворде. Я тут выкладываю кусочек, если заинтересует, м. б. выложу на форуме.
Должна сразу предупредить, что это полнейшая бредятина, но таковой и замышлялась.

Название: «Music of the white night» (продолжение «Осенней сонаты»)
Автор: Iris
Рейтинг: G
Пейринг: Э/ОЖП
Основа: уже трудно сказать
Жанр: зарисовка под впечатлением «ПО»
Размер: от мини до миди, пока не знаю.
Саммари: см. название
Дисклеймер: Все при своем.
Осмелюсь посвятить этот свой эксперимент художникам прошлого, творившим в жанре impressionnisme (фр.).

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухших желез.
Ты вернулся сюда- так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей..
***
Может быть, это точка безумия,
Может быть- это совесть твоя,
Узел жизни , в котором мы узнаны
И развязаны для бытия….

***
В столице северной томится пыльный тополь,
Запутался в листве прозрачный циферблат,
И в темной зелени фрегат или акрополь
Сияет издали , воде и небу брат.
***
Я ненавижу свет
Однообразных звезд.
Здравствуй, мой давний бред-
Башни стрельчатой рост!
Кружевом, камень, будь
И паутиной стань:
Неба пустую грудь
Тонкой иглою рань!
……………………..
Или, свой путь и срок,
Я, исчерпав, вернусь:
Там я любить не мог,
Здесь- я любить боюсь,
Осип Мандельштам.

Жаркий июньский день клонился к закату. В этом году явно не по сезону стояла невыносимая жара. Женька Шаньина, будущая звезда российского кинематографа девятнадцати лет от роду, легкой, стремительной походкой приближалась к железнодорожному вокзалу. На плече ее болталась стильная спортивная сумка с немудрящим багажом, так, только самое необходимое. Темные очки в пол-лица по последней моде, джинсы, кроссовки, русые волосы, слегка оттененные мелированием- обычная девушка, а приглядишься- до чего хороша! Высокая, стройная, порывистая, не потерявшая еще детской непосредственности, она походила на подростка, но вместе с тем была необыкновенно женственна. Весь ее вид излучал какую-то уверенность в себе и ощущение лучезарного счастья.
Действительно, в настоящий момент Женька была просто счастлива, счастлива потому, что близка к осуществлению своей давней мечты. Наконец-то она едет в Петербург! Она влюбилась в этот город, когда родители впервые в четырнадцатилетнем возрасте привезли ее туда. С тех пор прошло пять лет, но она продолжала грезить этой поездкой. И вот сейчас у отца на работе подвернулась недорогая путевка, с очень большими скидками, и это было так кстати, ведь в августе она собиралась еще поехать в Париж. Ее брат Роман работал по контракту во Франции, давно звал ее в гости, а в этом году даже прислал денег на дорогу. В общем, такие вот у нее получались насыщенные каникулы. Конечно, путевка эта была очень кратковременной - всего на пять дней , включая день приезда и день отъезда, то есть фактически-то всего полных три дня. Но Женька была рада и этому.

Войдя в зал ожидания, она быстро отыскала представителя своего турагенства. Отметившись и получив на руки билет, она отправилась на платформу, так как уже объявили посадку на поезд до Петербурга. Ее соседками по купе оказались две женщины, как она поняла, подруги, с мальчиком лет 12. Одну из них тоже звали Женей, другую Ириной. В группе была еще компания молодежи человек из шести, примерно ее возраста, которая быстро сорганизовалась в соседнем купе, сбегав в буфет за бутылкой, пригласили они и Женьку, но она отказалась, решив про себя, что, пожалуй, в дальнейшем будет держаться своих соседок.

Наконец, поезд тронулся. Проводники стали разносить чай. Женька достала взятые с собой бутерброды, перекусила, хотя есть и не хотелось, но так уж принято в поезде. Поболтав немного с соседками, она забралась на свою верхнюю полку и стала рассеянно листать какой-то любовный роман, купленный на вокзале в газетном киоске. Мысли ее уносились далеко. Последнее время в ее жизни постоянно что-то происходило. Окончив школу, Женя успешно поступила в театральное училище. Еще учась в 10 классе, она стала посещать драмкружок, который вела их учительница литературы Анжела Сергеевна. Они читали стихи, ставили небольшие инсценировки произведений, которые проходили по программе. Учительница была молода, полна энтузиазма, и ученики ее просто обожали. В 11 классе она посоветовала Жене посвятить себя артистической карьере, обещав посодействовать при поступлении в театральное , где у нее были какие-то знакомые.
На вступительном экзамене Женька читала «Скифов» Александра Блока. Это было ее любимое стихотворение, и в чтение его она вложила весь свой недюжинный актерский темперамент. Когда она закончила, приемная комиссия дружно зааплодировала. В общем, она прошла все три тура и была зачислена на актерский факультет.

Началась бурная студенческая жизнь. На первом курсе Женька закрутила роман со своим однокурсником. Он долго обхаживал ее, делая упор на то, что как же она, будущая актриса, будет играть, к примеру сказать, Джульетту, не испытав любви. На это Женька и купилась. Но очень скоро она поняла, что любовью тут и не пахло. Ей стало нестерпимо скучно, и месяца через три она без сожаления бросила своего незадачливого бой-френда.
А для себя решила, что больше никогда не будет делать актерской техники, исходя из личного опыта. Ведь, в самом деле, хорошему актеру для того, чтобы сыграть убийцу совершенно не обязательно кого-то убивать.
У нее появились свои приемы, своя техника. Например, если по роли требовалось заплакать, она вспоминала что-то, что в жизни у нее вызывало слезы. А так как в реальности у нее, с ее живым и веселым характером, было не так уж много поводов для слез, чаще всего воспоминания эти были связаны с литературными произведениями. Когда ей хотелось поплакать, она бралась перечитывать свой любимый рассказ Эльзы Триоле «Авиньонские любовники». Рассказ был о войне, о девушке-участнице Сопротивления, и, конечно же, о любви. Стоило ей вспомнить заключительный эпизод:
«Селестен взял ее руки - левую в перчатке и правую без перчатки.
-Они все еще заштопаны на больших пальцах?- сказал он и поцеловал заштопанные пальцы на левой руке, правую руку он прижал к щеке и, глядя на Жюльетту сумасшедшими глазами, сказал:
-Господь, увековечь его любовь к ней….»
Все, с этого момента Женька начинала реветь.
Конечно, это было так несовременно читать Триоле, она читала, как и все «Гарри Потера», зачитывалась «Властелином Колец», любила русскую классику, но однажды, роясь в старой библиотеке своего деда, она наткнулась на потрепанный томик Триоле, и какие-то струны ее души были затронуты рассказами о мужестве и любви времен второй мировой войны.

Постепенно она стала заметной фигурой на курсе, педагоги хвалили ее и она даже получила предложение играть в массовке в местном драматическом театре. Для первокурсницы это было не так уж плохо.

В том же году скоропалительно женился ее любимый старший брат Рома и уехал с молодой женой во Францию на два года, сейчас ему, кажется, предлагают продлить контракт, и он зовет ее в гости.
В общем- водоворот событий…
Все эти мысли вертелись в Женькиной голове под мерный стук колес, она не заметила, что книга выпала из ее рук, и она погрузилась в сон, даже не почувствовав, как соседки погасили свет.

Проснулась она в десятом часу. В вагоне уже кипела жизнь. Переодев спортивный костюм на неизменные джинсы, Женя пошла умываться, затем позавтракала на скорую руку и, набросав на лицо легкий макияж, села у окна и стала смотреть на проносящиеся мимо пейзажи.
В одиннадцать часов по внутреннему радио объявили, что поезд прибывает к станции назначения- городу Санкт-Петербургу. Заиграла музыка- «Гимн Великому Городу» Глиэра. Женька и раньше слышала эту мелодию, но сейчас, то ли от торжественности момента, то ли еще от чего, по спине у нее прошелся холодок, и на коже выступили мурашки.

Поезд стал медленно тормозить и, наконец, остановился. В вагоне появился представитель питерского турагентства , пассажиры подхватили свой багаж и заспешили к выходу.
Группа собралась на платформе вокруг местного гида, чтобы выслушать его сообщение о программе на сегодняшний день. Женя слушала, озираясь по сторонам и разглядывая от нечего делать проходящих мимо пассажиров. Вдруг в толпе мелькнула знакомая фигура. Высокий, худощавый, чуть сутуловатый мужчина с довольно некрасивым лицом. Женька улыбнулась ему и кивнула едва заметно. Он тоже, кажется, узнал ее и кивнул в ответ.
Она познакомилась с ним, если это можно назвать знакомством, в училище. Их ректор почему-то вообразил, что будущим актерам неплохо бы научиться основам работы в программе «Photoshop» и пригласил какого-то своего знакомого, чтобы тот провел несколько платных занятий по основам компьютерной графики, для желающих, разумеется. Желающих набралось довольно много. Среди них была и Женька, которой всегда все было надо.
Преподаватель поразил ее своей необычной внешностью. Он был высок, поджар, слегка сутулился, видимо от постоянного сидения за компьютером. Лицо его было некрасиво, но не вызывало антипатии. Женька долго думала, что же придает ему, пожалуй даже, какой-то шарм, пока не поняла, наконец- глаза! Серо-зеленые глаза, которые могли выражать совершенно разную гамму чувств: от холодной насмешливости до гнева, граничащего с бешенством. Еще она обратила внимание на его руки с длинными музыкальными пальцами, которые летали по клавиатуре компьютера, как по клавишам фортепьяно. Звали его Эрик Рудольфович. Женя не могла не запомнить это странное имя.
Занятия он проводил интересно, доходчиво все объясняя, в отличии от других программистов, которые именуют всех дилетантов «чайниками», цедят сквозь зубы, давая ощутить «непосвященным» всю их дремучую тупость.

Но ближе они тогда так и не познакомились , их общение не вышло за рамки проводимых им занятий. Он даже не знал имен и фамилий своих слушателей и держался весьма отстраненно.
Словом, он вызвал у Женьки чисто человеческий интерес, и сейчас ей стало любопытно, что же он делает в Петербурге.

Между тем туристы забрали свои вещи и двинулись к автобусу. Им предстояло пообедать и отправиться к месту своего проживания.

Скромная ведомственная гостиница, где они должны были жить, располагалась не слишком далеко от центра на Ланском шоссе. Во всяком случае, это было в 10 минутах ходьбы от станции метро «Черная речка», чему все туристы были несказанно рады. Номера представляли собой блок из двух- и трехместной комнат с общими «удобствами». Получилось так, что Женькиными соседями по блоку оказались Женя, Ирина и мальчик Саша, а в ее комнату не подселили никого, предупредив, что сделают это при первой же необходимости. Да собственно, ее это не волновало. Она уже поняла, что общаться в группе ей будет не с кем: все были или семьями, или компаниями, так что даже хорошо, если подселят какую-нибудь нескучную девчонку.
Получив ключи от номеров и оставив там вещи, туристы сели в автобус и отправились в «Эрмитаж».
Всю дорогу Женька с замиранием сердца смотрела в окна экскурсионного автобуса, и город царственно прекрасный, загадочный и непостижимый окутывал ее своими колдовскими чарами. И ей начинало казаться, что непременно, да, да, непременно здесь с ней должно случиться что-то столь же прекрасное и необыкновенно романтичное.

Ха-ха! Ну, что ж это приятно. Хотя я не люблю себя в этом возрасте.

У меня появился новый "бзик". Сотрудница притащила на работу лавандавое масло, которое она использует от головной боли. Ароматы вообще моя слабость, у меня духов гораздо больше, чем надо на первый взгляд, и даже на второй.
Так вот, когда я понюхала эту лаванду, в голове у меня моментально нарисовалась картинка: несущийся на приличной скорости по серпантину дороги троллейбус, кругом лиловые поляны, аромат лаванды, и предвкушение: вот сейчас еще один поворот, и я увижу море.
После работы я понеслась в аптеку, а там этих эфирных масел- видимо-невидимо. Я сразу купила лаванду, мандарин, апельсин, жасмин. Вспомнила, что на Новый год мне подарили аромалампу, которая лежит без применения. Теперь уж придется книжку по ароматерапии покупать.

В фотоальбоме представляю вам удачный, как мне кажется, проект "украшательства" нашего города последних лет. Это автор (к сожалению, не знаю кто) подарил центральной улице свои скульптуры (чугун). Это еще не все, я продолжу, если понравилось (с подписями).

На улице жара, наверное градусов 25. Вошла в трамвай- включено отопление. Дааа! Умом Россию не понять.

Была сегодня на концерте симфонической музыки. Ежегодно летом уже на протяжении многих лет в нашем городе проходят благотворительные (бесплатные) концерты нашего симфонического оркестра, которые очень популярны. Я обычно за сезон пару раз выбираюсь. А тут- то дождь, то лень идти.
А у меня теперь знакомая появилась из оркестра, через собаку познакомилась. По собакам всегда знакомишься с хорошими людьми. Она мне звонит и говорит: «Приходи, сегодня программа обалденная, я тебе место займу.» Я взяла еще подругу, приходим- места нам заняты, подписаны: «Места для прессы. Не занимать!» Я, как путный спецкор, достаю фотик, начинаю щелкать. Смех!
Короче, о программе. Первым номером шла симф. поэма Чайковского «Ромео и Джульетта». Я, собственно, из-за нее и поперлась. Я много раз слушала это произведение, оно относится к числу моих любимых. Но музыка, наверное, вроде алкоголя- «как ляжет».
В этот раз так «легло»! С первых аккордов меня охватило состояние тревоги и какой-то напряженности, музыка заполняла собой все пространство, через некоторое время я уже, наверное, не видела ничего вокруг. Дальше все шло по нарастающей, в какой-то момент, когда шла основная тема, я почувствовала, что у меня просто перехватывает дыхание, и черт возьми, на глаза наворачиваются слезы, а свет-то в зале не гасят. Ну, блин, Петр Ильич, достал-таки. Темперамент, глыбища! Я прослушала все буквально на одном дыхании, это такой подъем, такой адреналин, а я пришла расслабиться! Когда все закончилось, я , в свойственной мне манере все опошлить, подумала: «Ну, как в баню сходила!»
Дальше был концерт Глазунова для скрипки с оркестром. Ну, это музыка для эстетов, красиво, но меня не затронуло.
И на закуску- из «Раймонды» антракт и испанский танец. Тут уж я расслабилась, такая восточная нега, и испанский танец после «Ромео» тоже как-то расслабляет.
Потом мы с подругой погуляли по Кремлю. Посмотрели цветы. Свисту было в прессе, что высадили больше 6 тыс. цветов. Дизайн неплохой, но цветы все дешевые, и эффект достигается подсыпкой каких-то блестящих камушков и цветных опилок. Раньше, кстати, было не хуже. Там всегда красиво.

Моя мама в молодости писала стихи. Писала хорошо и профессионально, т.к. по образованию она филолог. Но она никогда нигде не печаталась, просто она дарила эти стихи своим друзьям, часто не оставляя себе даже копии. Я всегда уговаривала ее послать их в какой-нибудь журнал. Сейчас она уже не пишет, и все как-то растеряла, я упросила ее вспомнить несколько стихотворений. Выкладываю их здесь под ее девичьей фамилией.


Автор: Татьяна Крылова.

Осень.

Девять часов, но темно во дворе,
Дни все короче теперь в сентябре.
Темное небо в окошко глядит,
И ни звезды, ни звезды не горит!
Кончилась жаркого лета пора,
Дождик все каплет, и каплет с утра,
Клены промокшие плачут во мгле,
Желтые слезы роняя земле…
Мокрые крыши, поникший забор-
Рано ты, осень, пришла к нам во двор.


****

Облетели листья с той березы старой,
Что склонилась тихо над моим окном.
Замолчал надолго нежный звон гитары,
Перестал петь голос, там, в саду чужом.

Осень подступила гостьею незваной,
Убрала природу в желтые цвета,
Птицы улетели в край обетованный,
И кругом такая стала пустота…

Как курьерский поезд, пронеслося лето,
Жизнь опять пошла обычной чередой…
Сосчитай-ка, сколько песен недопето,
Сколько дум осталось светлою мечтой?

Сосчитай-ка, сколько лет прожито!
Много ли осталось ждать их впереди?
Сколько из того, что помнила- забыто?
Время, не спеши, немножко погоди…

Молодость промчалась- с горки прокатилась,
Вон, вдали остался еле видный след!
Что же не жилось мне, что же не любилось,
Что же не мечталось - в восемнадцать лет?

****

Весеннего солнца громада
Нависла над нашим окном.
С тобой расставаться нам надо,
А мы говорим – не о том.

Прости… Я прощаюсь с тобою
На самом пороге весны.
Мне грустно и больно, не скрою,
Мне снятся тревожные сны.

Ведь я ничего не забыла
И жаль мне того, что ушло,
Что ныло… Что было да сплыло,
Да ветрами вдаль унесло.

Мы оба с тобой виноваты,
Что чувства сберечь не смогли,
И вот, как морские пираты,
Мы жжем за собой корабли.

Теперь сожалеть уже поздно,
Ведь время не сдвинем мы вспять.
Да нужно ли так-то серьезно
Любить, ревновать и страдать?

В нас страсти красиво играли,
Но их повторить- не дано.
Давай же , отбросим печали,
Разлей по бокалам вино!

Итак, наконец, я собралась завести себе этот дневник. В числе своих читателей я надеюсь увидеть моих друзей с НПФ (если, конечно, они найдут здесь что-то интересное для себя), ну, и может быть еще кого-нибудь, не знаю. Посторонних сразу предупреждаю, что круг интересов у меня очень специфичный. О чем буду писать? Не знаю, там видно будет. Хотелось обсуждать какие-то острые темы, но после случая с Терентьевым я передумала, столкновения мне здесь не нужны. Однако обсуждать, что я поела сегодня на завтрак или бабские сериалы по ТВ мне тоже совсем не хочется.
Возможно, я буду выставлять здесь свои фото, даже тематические какие-то подборки (я люблю иногда побродить с фотоаппаратом по городу), возможно свои работы в ФШ (если будет время).
Что будет поэзия- это уж точно. В общем, поживем-увидим.
На "мыло" прошу мне не писать, сразу говорю-отвечать не буду.

Пишу не для мгновенной спавы-
Для развлеченья, для забавы,
Для милых, искренних друзей,
Для памяти минувших дней.
(все тот же А.Б.Кольцов)

Что, крошка мелкая, я значу?
Живу, заботливо тружусь,
В желаньи счастья время трачу,
И не стараюсь знать, что значу.