Конец паноптизма
Именно с этой идеологией пережитого, эксгумированного реального в его фундаментальной банальности, в его радикальной аутентичности соотносится американский эксперимент реалити-шоу (TV Verite), проведенный в 1971 году над семьей Лаудов: семь месяцев непрерывной съемки, триста часов прямого вещания, без сценария и постановки, одиссея одной семьи, ее драмы, ее радости, неожиданные перипетии, нон-стопом - короче говоря, "сырой" исторический документ и "самое большое достижение телевидения, сопоставимое, в масштабе нашей повседневности, с репортажем о высадке на Луну". Дело усложняется тем, что эта семья распадается во время съемок: разразился кризис, Лауды развелись и т.д. Отсюда неразрешимая контроверза: виновато ли в этом телевидение? Что было бы, если бы там не было телевидения?
Фантазм был бы еще более захватывающим, если бы Лаудов снимали так, будто там не было телевидения. Триумф режиссеров состоял бы в том, чтобы сказать: "Они жили так, будто нас там не было". Абсурдная, парадоксальная формула - не истинная и не ложная: утопическая. "Так, будто нас там не было" эквивалентно "так, будто вы там были". Именно эта утопия, этот парадокс заворожил двадцать миллионов телезрителей в значительно большей степени, чем "извращенное" удовольствие от вторжения в частную жизнь. В этом "Verite" эксперименте речь идет ни о тайне, ни о перверсии, но о, своего рода, вибрации реального или эстетике гиперреального, вибрации от головокружительной и фальсифицированной достоверности, вибрации от одновременного отдаления и увеличения, от искажения масштаба, от чрезмерной транспарентности. Наслаждение от избыточного смысла, когда уровень знака опускается ниже привычной ватерлинии смысла: незначительное увеличивается благодаря ракурсу съемки. Каждый видит то, чего в реальности не было (но "как если бы вы там были"), без расстояния, которое дает пространство перспективы и глубины восприятия (но "более естественное, чем само естество"). Наслаждение от микроскопической симуляции, которая превращает реальное в гиперреальное. (Так же происходит с порно, которое завораживает больше на метафизическом, чем на сексуальном уровне.)
Впрочем, эта семья уже была гиперреальной по своей природе, почему ее и выбрали: типично-идеальная американская семья, дом в Калифорнии, три гаража, пятеро детей, надежный социальный и профессиональный статус, декоративная жена-домохозяйка, уровень жизни выше среднего. В определенной степени именно это статистическое совершенство и обрекает ее на смерть. Идеальные герои американского образа жизни, они избираются, как и при древних жертвоприношениях, для того, чтобы быть прославленными и умереть в пламени массмедиа, которые играют роль современного фатума. Поскольку небесный огонь больше не поражает падшие города, объектив камеры, будто лазер, пронзает пережитую реальность, предавая ее смерти. "Лауды - просто семья, которая согласилась предать себя в руки телевидению и умереть", - скажет режиссер. Как видим, речь действительно идет о жертвенном процессе, о жертвенном зрелище, предложенном двадцати миллионам американцев. Литургическая драма массового общества.
TV Verite. Замечательное в своей двусмысленности название - речь идет об истине этой семьи или об истине телевидения? На самом деле телевидение, явившее истину Лаудов, это телевидение той истины, которая кажется истиной. Истиной, которая больше не является ни истиной отражения в зеркале, ни истиной перспективы паноптической и контролирующей системы, но истиной манипулятивного теста, который зондирует и опрашивает, истиной лазера, который нащупывает и проникает, матриц, которые сохраняют ваши перфокарты, генетического кода, который управляет вашими комбинациями генов, нервных клеток, которые управляют вашей сенсорикой. Именно этой истине подвергло телевидение семью Лаудов и в этом смысле вынесло ей смертный приговор (но об истине ли еще речь?).
Конец паноптической системы. Телевизионный глаз больше не является источником абсолютного наблюдения, и идеалом контроля больше не является идеальная транспарентность. Последняя еще предполагает существование объективного пространства (пространства Ренессанса) и всемогущество деспотического надзора. Это все еще, если не система заключения, то, по крайней мере, система наблюдения по секторам. Более утонченная, однако все еще внешняя по своему характеру, построенная на оппозиции "наблюдать" и "быть под наблюдением", даже если фокальная точка системы наблюдения находится в слепой зоне.
Совсем иное в случае с Лаудами. "Вы больше не смотрите телевидение, это телевидение смотрит вас (Live)", или еще: "Вы больше не слушаете "Без паники!", это "Без паники!" слушает вас", - поворот от паноптической системы контроля (см. "Надзор и наказание" Фуко) к системе апотропии, в которой отменено различие между пассивным и активным. Больше нет императива подчинения модели или контролю. "ВЫ - модель!" "Главное - это вы!" Таков аспект гиперреальной социальности, в которой реальное перепутано с моделью, как в статистической выкладке, или с массмедиа, как в эксперименте с Лаудами. Такова следующая стадия социальных отношений, наша стадия, которая уже больше не является стадией убеждения (классической эрой пропаганды, идеологии, рекламы и т.п.), а стадией разубеждения, апотропии: "ВЫ - сообщение, вы - социальное, вы - событие, вы имеете к этому отношение, слово вам" и т.д. Зеркальный поворот, благодаря которому становится невозможной локализация инстанции модели, власти, контроля, самих медиа, потому что вы всегда оказываетесь по ту сторону. Больше не существует ни субъекта, ни фокальной точки, ни центра или периферии: чистая флексия или круговая инфлексия. Больше не существует ни насилия, ни надзора - одна лишь "информация", скрытая вирулентность, цепная реакция, медленная имплозия и пространственные симулякры, в которых еще имеет место эффект реального.
Мы свидетели конца перспективного и паноптического пространства (которое еще остается моральной гипотезой, согласующейся со всеми попытками классического анализа "объективной" сущности власти), и, таким образом, самой отмены спектакулярного. Телевидение, как, например, в случае с Лаудами, больше не является спектакулярным. Мы больше не находимся в обществе спектакля, о котором говорили ситуационисты, ни в разновидности специфического отчуждения и специфического подавления, которые оно предполагало. Сами средства коммуникации больше не воспринимаются как таковые, и смешение медиа с сообщением (Маклюэн) является первой важной формулой этой новой эпохи. Медиа-средств в буквальном смысле больше не существует: теперь они неосязаемы, рассеяны и дифрагированы в реальном, и уже нельзя даже сказать, оказывают ли на него какое-либо влияние.
Такое смешение, такое вирусное, эндемическое, хроническое, паническое присутствие медиа, когда становится невозможно выделить их воздействие, - призрачное, как рекламные лазерные скульптуры в пустом пространстве, как события, профильтрованные СМИ - растворение телевидения в жизни, растворение жизни в телевидении - гомогенный химический раствор: это означает, что мы все Лауды, обреченные не на вторжение, не на давление, не на насилие и шантаж со стороны СМИ и моделей, но на их индукцию, их инфильтрацию, их незаметное изнасилование.
Однако нужно остерегаться негативного направления, которое навязывает дискурс: речь идет ни о болезни, ни о вирусной инфекции. О СМИ следует думать лучше так, будто они находятся на внешней орбите и являются чем-то вроде генетического кода, который управляет мутацией реального в гиперреальное, и так же, как другой, микромолекулярный, код управляет переходом от репрезентативной сферы смысла к сфере генетически запрограммированного сигнала.
Под сомнение ставится вся традиционная система каузальности: метод перспективный и детерминистский, "активный" и критический, метод аналитический - различие между причиной и следствием, между активным и пассивным, между субъектом и объектом, между целью и средствами. Именно исходя из этого можно сказать: телевидение наблюдает за нами, телевидение отчуждает нас, телевидение манипулирует нами, телевидение информирует нас... Мы остаемся при всем этом заложниками аналитической концепции СМИ, концепции активного и эффективного внешнего агента, концепции "перспективной'" информации, в которой точкой схода является горизонт реального и смысла.
Итак, телевидение нужно представлять себе по аналогии с ДНК, как следствие, в котором исчезают противоположные полюса детерминации, согласно контракции, ядерной ретракции прежней полярной схемы, которая всегда сохраняла минимальную дистанцию между причиной и следствием, между субъектом и объектом, - а именно дистанцию смысла, промежуток, различие, наименьший возможный разрыв (PPEP!), который невозможно сократить под страхом поглощения алеаторным и недетерминированным процессом, о котором дискурс не может даже дать представления, потому что сам принадлежит к детерминированному порядку.
Именно этот промежуток исчезает в процессе генетического кодирования, неопределенность которого является не столько неопределенностью случайной игры молекул, сколько неопределенностью полнейшей отмены соотношений. В процессе молекулярного управления, "исходящего" от ядра ДНК к "субстанции", которую он "информирует", уже нет места для развертывания следствия, энергетики, детерминации, сообщения. "Команда, сигнал, импульс, сообщение", - все это попытки сделать вещь понятной для нас, но по аналогии, с использованием таких терминов, как инскрипция, вектор, декодирование для ретранскрипции измерения, о котором мы ничего не знаем, - это уже даже не "измерение", или, возможно, именно то, что является четвертым измерением (оно определяется, кстати, в теории относительности как поглощение различных полюсов пространства и времени). Но, фактически, весь этот процесс может быть понят только в отрицательной форме: больше ничто не отделяет один полюс от другого, начальное от конечного, происходит что-то вроде их деформирующего взаимопроникновения, некое фантастическое катастрофическое столкновение, обрушение друг в друга двух традиционных полюсов: имплозия - поглощение радиальной системы казуальности, дифференциальной системы детерминации с ее положительным и отрицательным зарядом - имплозия смысла. Именно здесь берет свое начало симуляция.
Повсюду, во всех сферах - в политике, биологии, психологии, массмедиа, где больше невозможно сохранить различие между этими двумя полюсами, мы попадаем в симуляцию, и, следовательно, в абсолютную манипуляцию - не в пассивность, а в неразличимость активного и пассивного. ДНК реализует эту алеаторную редукцию на уровне живой субстанции. Телевидение, в случае с Лаудами, также достигает этого предела неопределенности, когда люди не в большей или меньшей степени активны или пассивны относительно телевидения, чем некая живая субстанция относительно своего молекулярного кода. И тут и там – одна и та же туманность, которая не поддается расшифровке ни на уровне своих простых элементов, ни на уровне своей истинности.