В древнюю Японию предания и мифы о драконах перекочевали из Китая. Со временем к ним добавились многочисленные национальные особенности, возникли новые вариации. В японских легендах и мифах дракон олицетворяет могучие божественные силы, которые могут нести либо добро либо зло. Если к дракону относится с должным почтением и уважением, то он может щедро отблагодарить человека, потому что драконы сказочно богаты. В легенде о Короле-Д раконе молодой самурай в награду за спасение дочери дракона получает золотой пирог, который, сколько от него не отламывай, никогда не уменьшается.
Японский дракон отличается от китайского тем, что у него не 5, а всего лишь три когтя.

Японцы считали драконов самыми сильными и могущественными существами на Земле, после богов. Драконы - очень красивые существа, наделенные огромными знаниями и мудростью. Они символизируют богатство, воду и мудрость. В отличие от европейских драконов, их тела длинные и тонкие, они лишены крыльев, а голова похожа на голову лошади с огромными усами и без ушей, с двумя рогами. Драконы обожают играть с облаками и вызвать ливни и ураганы. Они славятся своими богатствами и щедростью. Драконы обожают жемчуг, и ради редкой жемчужины готовы на многое.

Говорят, что высоко в горах есть огромный водопад. Карп, который сможет добраться туда, прыгая из реки в реку, становится драконом.


Японский Дракон — повелитель водной стихии. Это одно из самых популярных божеств японских народных верований, управляющее дождем и тайфунами, а значит, оберегающее урожай. Считалось, что драконы обитают в грозовых тучах, а также в реках, прудах и водопадах. Но чаще рассказывалось о том, что главный дракон — Рюо (санскр.Нага) живет в Рюгу — Дворце Дракона, который находится в подводном царстве у южного острова Японии — Якусима. Именно морской дракон обладает магической силой и может заставить людей и предметы подчиняться ему.

Нередко взор дракона обращался к буддийским храмам. Как повествует одна легенда, «Колокол из дворца дракона», морской дракон, пожелавший иметь в своих владениях огромный колокол со звонницы храма Сэннэндзи, что в Симоносэки, вынудил настоятеля отдать его. Для этого морской дракон прибегал к самым разным ухищрениям: оглушал окрестных жителей звуком без конца звонящего колокола, посылал ночные видения настоятелю и даже угрожал разрушить храм. Когда же наконец было решено отдать колокол, дракон повелел настоятелю спуститься со звонницы и явиться к морю, где щедро наградил его за послушание: «С тех пор потекла в деревне спокойная жизнь, а настоятелю храма тайны великие открылись. Научился он угадывать время штормов и тайфунов, приливов и отливов, нередко рыбакам помогал и урожай от непогоды спасал».

А вот в окрестностях буддийского храма Муроодзи широкое распространение получила легенда, что именно в водопадах речки Муроо и обитает тот дракон, которому следует поклоняться особо почтительно. Его судьба, правда, была весьма необычна. Первоначально он жил в пруду Сарусава, имевшем в японской культуре печальную репутацию. Именно в пруд Сарусава, как говорилось в памятнике X в. «Ямато-моногатари», бросилась несчастная фрейлина нарского императора, не в силах более бороться со своей неразделенной любовью к нему. Государь же после ее кончины явился к пруду и сложил стихотворение — танка:



Пруд Сарусава...

Какой бессердечный он!

Ах, если б высох,

Когда в него погружались

Милой моей жемчуг-водоросли!



Согласно легенде, юная дева, как полагал дракон, осквернила его жилище, и он решил перебраться в Муроо. Однако его бегство не осталось незамеченным, и основатель ордена горных отшельников Эн-но Одзуну, прибегнув к магии, обнаружил его в пещере в окрестностях буддийского храма Муроодзи. Пещере храма приписывалась особая сила. Именно в ней в 777 г. молились и читали сутры монахи из храма Кофукудзи об исцелении наследника престола, будущего императора Камму. Наследник выздоровел, а вблизи пещеры был построен буддийский храм.

ДРАКОН ВОСТОЧНЫЙ

Восточный дракон не является ужасным монстром, плодом средневекового воображения. На Востоке он является гением и символом силы и доброты. Дракон - это дух изменения, а поэтому дух самой жизни... Он скрывается в пещерах неприступных гор, или погружается в недоступные глубины моря, ожидая там времени пробуждения и действия. Он раскрывается в грозовых тучах, он умывается своей гривой во мраке бурлящих водоворотов, Его когти в изгибах молний; его чешуя начнет искриться в коре сосновых деревьев. Его голос слышится в урагане, который катится по ослабевшему лесу пробуждая его к новой весне.
Okakura. The avakening of Japan, pp. 77-78.

Словарь Шоу Вена (200-й год н.э.) утверждает, что среди 369-ти видов чешуйчатых рептилий, таких как рыбы, змеи и ящерицы, дракон занимает ведущее положение; он обладает способностью в зависимости от своего желания становиться видимым или невидимым, а также способен к превращениям. Весной он поднимается в небо, а в августе хоронитебя в толщах воды. Дракон покрывает себя грязью в осеннее равноденствие и появляется весной, своим пробуждением возвещая возрождение природы; из-за этого он и стал символом живительной силы воды, а значит и весны, когда природа обновляется и возвращается к жизни посредством приветливых дождей. Можно отметить, что древние египтяне исполняли обряды богослужения крокодилам, и эта теория была просто развита и изменена в приложении к китайскому дракону, который является просто другой формой аллигатора, которого и в наши дни можно обнаружить в реке Янзы. Зимняя спячка этих животных кончается с приходом весны в то же время, когда и силы дракона начинают оказывать свое благотворительное влияние на природу. Однако, трудно проследить аналогии между этими сказочными животными и представителями реально существующих в природе видов. Тело дракона по форме напоминает тела вымерших животных, а его голова имеет элементы многих других животных, зубы дракона напоминают зубы млекопитающих, хотя лапы и когти у него птичьи. Более того, так как, по мнению китайцев, это доброе животное, то оно ничего не имеет общего с ужасными драконами геральдики и средневековой мифологии.

Дракон, похоже, существует для напоминания и увековечивания памяти о существовавших в геологические времена первобытных летающих существах, известных нам только по окаменевшим останкам. Ламы и китайские буддисты приняли их как мистического змея (Нагу) индийских мифов.
Waddell. Lamaism, p. 395.

Ископаемые останки стегодонтов, мастодонтов, слонов и т.д. случайно могут быть вынесены на поверхность земли в различных частях Северного Китая. Такие кости называют «кости дракона», а ископаемая слоновая кость называется «зубами дракона». Эти кости растирались в порошок, обрабатывались и использовались в медицинских целях для лечения различных расстройств.

Существует три основных вида дракона: лунг, который считается наиболее могущественным и живет в небе, ли, дракон без рогов и живущий в океане и, наконец, чиао, дракон, покрытый чешуей и обитающий на болотах и в берлогах в горах. Однако, только существование дракона вида лунг считается наиболее достоверным. Этот дракон описывается так: «Он имеет семь похожих черт, или форм, напоминающих формы других животных, а именно: голову верблюда, рога оленя, глаза кролика, уши коровы, шею змеи, брюхо лягушки, чешую карпа, когти ястреба и лапы тигра. На спине он имеет гребень из восьмидесяти одной чешуи; чешуйки на шее направлены к голове, а те, что находятся на голове, расположены в виде гребней горной цепи. На каждой стороне его пасти растут усы, а с подбородка свисает борода, на которой и находится яркая жемчужина. Он не имеет слуха. По этой причине глухих людей называют лунг. Его дыхание вырывается из пасти как облако, а иногда превращается в воду, а в некоторых случаях в огонь. Его рев напоминает звук звяканья медных тазов. Этот тип дракона имеет несколько разновидностей. Некоторые имеют рога, хотя некоторые безрогие; некоторые не имеют чешуи, а другие без крыльев. Общепринятым мнением остается то, что дракон, будучи священным животным, умирает по своей доброй воле. Питается он мясом ласточек. Поэтому люди, охотятящиеся на дракона во время дождя, при этом кидают в воду ласточек. Чиао, живущий в болотах и берлогах, мало чем отличается от драконов, живущих в небе. Он описывается как дракон, имеющий небольшую голову и шею, без рогов, с грудью ярко красного цвета. На спине этого дракона зеленые полосы, а бока у него желтые. Он имеет четыре лапы, а в некоторых случаях похож на змею. Длина же его около тридцати футов.
The Chinese Repository, Notice of Natural History, Vol. VII, 1839, p. 252.

По мнению других китайцев, дракон может уменьшить свои размеры до величины шелковичной гусеницы или увеличиться до таких размеров, что покроет собой и небеса и землю. Если он пожелает подняться ввысь, то будет подниматься, пока не достигнет облаков, если захочет погрузиться в пучину океана, то будет погружаться до тех пор, пока не достигнет самого глубокого дна. Китайцы пламенно верили в существование этих мистических и чудесных созданий. Они появились еще в глубокой древности. Легенды буддизма изобилуют упоминаниями о них. Сказания даосизма упоминают об их деяниях. Во всех частях страны имеются сведения об этих сокрытых от людей местах обитания драконов, об их ужасном появлении. Они занимают особое место в псевдо-научной геомантии. Их изображения можно увидеть и в домах, и в храмах. И эти изображения имеют гораздо большее значение, чем гротеские львы в орнаментах архитектуры и искусства. Однако, частота использований изображений дракона заметно уменьшилась после свержения монархии.
Dyer Ball. Things Chinese, 5th Ed.: Dragon.

Примитивная форма дракона известна под названием куей. Изображение этого доброго создания, направляющего свои усилия на преодоление греха жадности, часто встречается в древних китайских предметах, выполненных из бронзы. Другой разновидностью этого животного является Небесный Дракон, который защищает и поддерживает жилища богов; Духовный Дракон, производящий ветер и дожди на благо человечества; Дракон Сокрытых Сокровищ, охраняющий сокровища от глаз смертных; Крылатый Дракон; Рогатый Дракон; Свернутый в кольцо Дракон, живущий в воде; и Желтый Дракон, появлявшийся из реки Ло для того, чтобы подарить императору Фу Хси элементы письменности.

Современные суеверия имеют корни в имени о четырех Королях-Драконах, которые соотносятся с Нагом или Духом Змеи индусов. Каждый из них управлял одним из четырех морей, составляющих границу обитаемой земли. Места вне земной поверхности, там где обитали эти драконы, носят такие названия: восточное море, южное море, западное море и северное море.
Mayers. Chinese Reader's Manual, Pt. I, No. 451.
Считается, что существовали семь вымерших видов «родственников» драконов. Они нуждаются в особой характеристики. Эти создания, согласно Чьен ЧуейЛей Шу, принадлежащей перу Чьен Ен-хси, имели следующие черты:

1 . Пу-лао, вырезанный в верхней части колоколов и гонгов, говорит об его «привычке» громко кричать во время атаки его главнейшего врага - кита;
2. Чиу-ниу вырезался на колках скрипки из-за своей любви к музыке;
3. Пи-хси вырезался в верхней части каменных табличек из-за своей любви к литературе. Также он выражал самку и самца черепахи, склоненных к горе, и использовался в качестве пьедестала для надгробных камней с головой, направленной во все стороны. Это речной бог, наделенный сверхъестественной силой;
4. Па-хся вырезался в нижней части каменных памятников, так как считалось, что он способен поднимать огромные тяжести;
5. Чао-фенг вырезался на карнизах храмов, так как считалось, что он способен увидеть опасность;
6. Чих-вен вырезался на перилах мостов из-за своей тяги к воде. Также его изображение можно увидеть на крышах домов, так как считалось, что он способен уберечь жилище от пожара. Он стоит настороже с раскрытой пастью и иногда символически изображается в виде фигуры рыбы с поднятым хвостом;
7. Суан-ни вырезался на троне Будды из-за своей предрасположенности к отдыху. Так же его отождествляют с Чих-цу, т.е. с символическим львом;
8. Йай-цу вырезался на поверхности лезвия сабли в месте, где лезвие соединяется с рукояткой. На сабле он изображался из-за своей тяги к битве;
9. Пи-кан вырезался на воротах тюрьмы, так как имел склонность к суду и спорам и любил использовать свою силу и энергию в состоянии гнева. Имеет чешуйчатую грудь и рог.

Немного отличные собрания разновидностей «родственников» драконов приведены в работе Шенг Ан Вай Чи и в других публикациях. Среди этих разновидностей необходимо отметить Чиао-ту, изображение которого вырезалось на дверных ручках потому, что он похож на закрытую вещь; Тао-тьех вырезался на крышках и поверхностях емкостей для пищевых продуктов, так как считалось, что он способен уберечь от обжорства; и Ча-йу, имевшего голову дракона, хвост лошади, когти тигра; эти монстры были в длину 4 чанга (40 футов) и обожали человеческое мясо. Эти существа появлялись тогда, когда управление монархов оказывалось недостаточно добродетельным. Среди других родственников драконов можно упомянуть об Ланг-пеи. Говорят, что эта амфибия имела короткие задние лапы и поэтому не могла быстро передвигаться. Поэтому одно животное «ехало» на другом, что позднее привело к использованию их передних лап. Это сочетание является символом двух людей, объединившихся вместе для злых дел.

Считается, что драконы — это символ бдительности и безопасности. И древние, и современные люди говорили об этих сказочных созданиях. Их освящали религии древних, а особенно китайцев. Став объектом их мифологии, они стали выполнять волю их богов и хранить их сокровища.

Древними струя воды считалась живым драконом, а расходящиеся волны «очаровывали». По их верованиям, драконы обладали властью поднимать на воде огромные валы с целью повреждения кораблей, а вместе с ними и людей.
Encyclopaedia Londinensis. Heraldry, Vol. IX, p. 421.

Круглый красный предмет, который казался неотъемлемой принадлежностью драконов, по-разному трактовался как солнце, луна, символ катящегося грома, как эмблема двойственности природы, как зерно силы — потеря которого сопровождается убылью силы — или «ночная сияющая жемчужина», которую профессор Гайс определял как алмаз или рубин. Символом китайского оружия, начиная с императора Хана и вплоть до времен династии Чинг, была пара драконов, сражающихся за обладание этой жемчужиной.

Министр государства Чи Лианг маркиз Суй, путешествуя за границей, в пути нашел раненую змею. Маркиз оказал ей медицинскую помощь и фактически спас ее жизнь. После этого, опять совершая путешествие, как-то вечером он увидел змею, держащую в пасти великолепную жемчужину. Говорят, что когда маркиз приблизился, змея обратилась к нему со словами: «Я сын Его Величества Дракона. Во время превращения был ранен и Вам, Сер, я обязан тем, что Вы спасли мне жизнь. В качестве благодарности за Вашу доброту я принес эту жемчужину». Министр принял этот дар и преподнес его своему монарху, Тот положил жемчужину в своем холле, где, благодаря ей, ночь превращается в день.
The Chinese Repository, Vol. IV, 1835, p. 238.

Дракон является пятым символическим созданием, относящимся к Двенадцати Земным Ответвлениям. Согласно И Чинг, символ чен относится к третьему из четырех основных стадий развития творения и является синонимом слову лунг, дракон. В соответствии с этим сила и функции природы управляются такими силами, как Восток, Источник и т.д. и которые стоят под символом Лазурного Дракона, определяющим восточный квадрант ураносферы».
Mayers. Chinese Reader's Manual, Pt. I, No. 451.

Со времен вступления на престол императора Као Цу династии Хан, 206 год до н.э., символом имперской власти был дракон с пятью когтями. Императорский трон, его одежды, предметы домашнего обихода и т.д. были с изображениями этого чешуйчатого чудовища. Эту эмблему также должны были использовать его сыновья и принцы первого и второго ранга. Принцам третьего и четвертого рангов было разрешено использование изображений дракона с четырмья когтями, в то время как принцам пятого ранга и некоторым определенным официальным лицам позволялось использовать в качестве эмблемы изображение змееподобного животного с пятью когтями. Далее следует описание дворцовой церемонии в том виде, в котором она выполнялась в начале семнадцатого столетия. Это послужит иллюстрацией исчезнувшего великолепия прошлого.

В тот момент, когда император Китая занял свое место на троне дракона, слуги со знаменами, хоругвями и атласными зонтами расположились по его правую и левую руки и оркестр заиграл в огромном зале, ориентированном на северо-восток. По правую сторону императорского трона стояли военноначальники, а по левую - гражданские официальные лица. По данному сигналу все одновременно склонили готовы девять раз. Император вышел из дворца следующим образом: он сидел на кедровом кресле, покрытом желтым атласом с тремя рядами бахромы, двенадцатью знаменами и двенадцатью хоругвями. Впереди стояли двенадцать человек с зачехленными копьями, десять, ведущих лошадей под седлами и в полной сбруе, а еще впереди двенадцать лошадей со всадниками, составленными из сыновей и братьев императора, одетых в желтые атласные одежды, вооруженные луками и саблями. Немедленно перед императором вынесли зонтик из желтого атласа с тремя рядами бахромы и с вышитыми золотыми нитями изображением дракона. Сотня мужчин «в виде женщин» (евнухов) окружали императорское кресло. Группы музыкантов, исполняющих музыку в момент входа или выхода императора из дворца, состояла из шести трубачей, двух барабанщиков, скрипача, двух музыкантов с лирой и арфой.
The Chinese Repository, Vol. IX, Nov., 1840, Art. II, p. 453.

Праздник Лодок Дракона, проводится в 5-й день 5-го месяца и представляет собой очень живописное действие. Длинные узкие лодки с шестьюдесятью и даже более гребцами плывут по две вниз и вверх по реке, производя сильнейший шум. Шум так силен, что создается впечатление, будто гребцы зовут и ищут какого-то утопающего. Считается, что праздник вошел в обыкновение народа благодаря и в честь памяти одного из государственных мужей по имени Чу Юан, урожденный Инг. Этот человек утопился в реке Ми-ло в 295 году до н.э. после того, как был несправедливо обвинен одним из маловажных принцев государства в знак протеста против действий преступного правительства. Люди, любившие несчастного дворянина за верность и добродетели, отправились на лодках на поиски тела, но так ничего и не нашли. Ими был приготовлен особый рисовый хлеб цунг, сделанный из вареного риса и завернутый в листья. Затем народ отправился на лодках с флагами и гонгами по реке к месту трагедии. Каждый хотел быть первым и принести жертвоприношение порядочному дворянину. Этот способ поминок был принял народом и стал ежегодным праздником. Лодки Дракона обычно имеют длину 125, ширину 5,5 и высоту 2,5 футов. Их цена доходит до 500 долларов. Нос судна украшен вырезанным изображением головы дракона, а корма - его хвостом. На судне располагаются люди, которые бьют в барабаны и размахивают флагами, дабы вдохновить и подбодрить гребцов для последнего рывка. Во время проведения подобных торжеств нередки трагические происшествия, и поэтому местные власти некоторых районов ужесточают правила их проведения или полностью запрещают подобные мероприятия. Довольно вероятно, что происхождение такой практики более древнее и имеет в основе намерение народа умилостивить доброго Дракона для того, чтобы тот послал необходимый для хорошего урожая Дождь.

Именно в Китае изображение этого чудища использовали больше всего, и он претерпел максимум видоизменений. Здесь он становится эмблемой имперской власти. Поскольку дракон с пятью когтями был среди орнаментов и украшений Императора, придворные имели право носить дракона только с четырьмя когтями. Согласно Дилю, типичный китайский дракон символизирует преодоление и сублимацию греха, потому что он имеет значение "побежденного дракона", который после своего поражения покоряется Св. Георгию . Фрэзер говорит, что китайцы, когда они желают дождя, делают большого дракона из дерева и бумаги и несут его в процессии; но если дождя нет, они уничтожают дракона. Этот обряд возникает вследствие того, что дракон и змея, наделенные наиболее глубоким и всеобъемлющим значением, являются символами, означающими "ритмическую жизнь". Ассоциативный ряд дракон/молния/дождь/плодородие - очень типичен в архаических китайских текстах, и по этой причине мифическое животное становится связующим звеном между Верхними Водами и землей. Тем не менее, невозможно обобщить сведения о драконе в китайской мифологии, т. к. есть подземные, воздушные и водяные драконы. Выражение "земля соединяется с драконом" значит, что идет дождь. Дракон играет важную роль как посредник между двумя противоположными космическими силами, ассоциируемыми с основными характеристиками трехуровневого символизма, т.е. высшего уровня духовности, промежуточной сферы феноменальной жизни, и более низкого уровня внутренних и хтонических сил. Важнейший акцент в самом значении данного символа - это сила и скорость. Древнейшие китайские изображения дракона очень похожи на изображение лошади. В эзотерической китайской мысли есть драконы, которые связаны с символизмом цвета: красный дракон - страж высокой науки, белый дракон - лунный дракон. Эти цвета происходят от планет и знаков Зодиака. В средние века на Западе Драконы изображались с шеей и ногами орла, телом огромного змея, крыльями летучей мыши и хвостом, заканчивающимся стрелой.

Дракон обладает способностью принимать различные облики, которые, однако, для нас непостижимы. Обычно его представляют с головой лошади, хвостом змеи, большими крыльями по бокам и четырьмя лапами, каждая с четырьмя когтями. Говорят также о его девяти подобиях: рога его подобны оленьим, голова - голове верблюда, глаза - глазам демона, шея - шее змеи, брюхо - брюху моллюска, чешуя - чешуе рыбы, когти - когтям орла, лапы - лапам тигра и уши - ушам быка. У некоторых экземпляров нет ушей, и они слушают рогами. Дракона часто изображают с висящей на шее жемчужиной, эмблемой солнца. В этой жемчужине - его сила. Если ее отнять, он безвреден.
История называет дракона родоначальником первых императоров. Его когти, зубы и слюна наделены целебными свойствами. По своему желанию он может быть видим людям или же невидим. Весною он возносится на небо, осенью погружается в пучину вод. У некоторых драконов нет крыльев, и они летают просто так. Наука различает разные виды драконов. Небесный дракон держит на своем хребте дворцы богов и не дает им упасть на землю; божественный дракон порождает на благо людям ветры и дожди; земной дракон направляет течение ручьев и рек; подземный дракон охраняет запретные для людей сокровища. Буддисты утверждают, что в их многих концентрических морях драконов не меньше, чем рыб; где-то во вселенной есть священное число, точно определяющее их количество. Китайский народ верит в дракона больше, чем в другие божества, так как сплошь да рядом видит их в меняющих форму облаках. Также Шекспир заметил, что бывают облака, похожие на дракона ("Some times we see a cloud that's dragonish").
Дракон повелевает горами, причастен к геомантии, обитает близ могил, связан с культом Конфуция, он - Нептун морей, но появляется и на суше. Царь морских драконов обитает в сверкающих подводных дворцах и питается опалами и жемчугом. Таких царей пять: главный живет в центре земли, остальные четверо - в четырех сторонах света. Длиною они не меньше лиги, и когда пошевельнутся, начинают колебаться горы. Драконы покрыты бронею из желтой чешуи. Под пастью у них борода, лапы и хвост волосаты. Лоб нависает над огненными глазами, уши небольшие и толстые, пасть всегда раскрыта, язык длинный, зубы острые. От дыхания дракона рыбы свариваются, от испарений его тела поджариваются. Поднимаясь на поверхность океанов, он порождает водовороты и тайфуны; летая по воздуху, причиняет бури, которые разрушают дома в городах и вызывают наводнения. Драконы бессмертны и способны общаться между собой на любом расстоянии, не нуждаясь в словах. Каждый третий месяц года они представляют верховным небесам годовой отчет.

Китайская космогония гласит, что Десять Тысяч Существ (весь мир) рождаются от ритмичного чередования двух дополняющих вечных начал - Инь и Янь. Инь - сосредоточенность, мрак, пассивность, четные числа и холод; Янь - рост, свет, порыв, нечетные числа и тепло. Символы Инь - женщина, земля, оранжевый цвет, долины, русла рек и тигр; символы Ян - мужчина, небо, голубой цвет, горы, столбы, дракон.

Китайский дракон "лунь" - одно из четырех волшебных животных. (Прочие - это единорог, Феникс и черепаха.) Западный дракон в лучшем случае страшен, в худшем - смешон; напротив, "лунь" китайских легенд наделен божественным достоинством и подобен ангелу, который вместе с тем лев. Так, в "Исторических хрониках" Сыма Цяня читаем, что Конфуций однажды пришел за советом к архивариусу или библиотекарю Лао Цзе и после встречи с ним заявил: "Птицы летают, рыбы плавают, животные бегают. Бегающего можно поймать в западню, плавающего - сетью, а летающего - стрелой. Но как быть с драконом? Я не знаю, как он мчится верхом на ветре и как взмывает в небо. Нынче я видел Лао Цзе и могу сказать, что видел дракона".

Некогда дракон, или лошадь-дракон, вышел из Желтой реки и показал некоему императору знаменитый рисунок круга, в котором отражена взаимосвязь Янь и Инь; у одного царя были в конюшне драконы для верховой езды и для упряжек; другой питался драконами, и царствование его было успешным. Один великий поэт, желая обрисовать опасности высокого положения, написал: "Удел единорога - стать ветчиной, дракона - стать мясным пирогом".

В "И Цзин" ("Книге перемен") дракон обычно означает мудреца.

На протяжении веков дракон был символом императора. Трон императора именовался Троном Дракона; лицо императора - Лицом Дракона. Когда надо было оповестить о кончине императора, говорили, что он улетел на небо верхом на драконе.

Народное воображение связывает дракона с облаками, с желанным для земледельцев дождем и с большими реками. "Земля соединяется с драконом" - так обычно говорят о дожде. В VI веке Чжань Цынью изобразил в стенной росписи четырех драконов. Зрители стали его осуждать за то, что он сделал их безглазыми. Чанг, осердясь, взялся снова за кисть и дорисовал две из этих извивающихся фигур. И тогда "грянули громы и молнии", стена треснула, и драконы унеслись в небо. Но другие два дракона, без глаз, остались на месте".

У китайского дракона есть рога, когти и чешуя, а на хребте - ряд острых зубцов. Обычно его изображают с жемчужиной, которую он либо глотает, либо выплевывает, - в этой жемчужине его сила. Если ее отнять, он - безвреден.

Чжуан Цзы повествует о человеке, который, упорно трудясь, за три года изучил колдовское искусство убивать драконов, но за всю оставшуюся жизнь не имел ни одного случая его применить.

ДРАКОН ЗАПАДНЫЙ

Огромная, громоздкая змея с когтистыми лапами и крыльями - вот, пожалуй, самое привычное описание дракона. Он бывает черный, но самое главное, что он также ослепительно блестящ, и еще ему свойственно изрыгать пламя и дым. Вышеприведенное описание относится, конечно, к его нынешнему образу. Греки, похоже, называли драконом всякое крупное пресмыкающееся. Плиний сообщает, что летом дракон охотно пьет слоновью кровь, потому что она холодная. Он внезапно нападает на слона и, обвившись вокруг него, вонзает в него клыки. Обескровленный слон падает на землю и умирает, также умирает и дракон, придавленный тяжестью своей жертвы. Еще мы читаем у Плиния, что эфиопские драконы в поисках лучших пастбищ регулярно переплывают Красное море, направляясь в Аравию. Для этого четыре-пять драконов, переплетясь, образуют некое подобие плота, причем головы их торчат над водой. Еще один раздел у Плиния посвящен лекарствам, изготовляемым из органов дракона. Мы узнаем, что из его глаз, высушенных и растолченных с медом, готовится мазь, помогающая от ночных кошмаров. Жир драконова сердца, обернутый в шкуру газели и привязанный к руке оленьими сухожилиями, приносит успех в тяжбе; зубы дракона, также хранящиеся на теле, обеспечивают благосклонность господ и милость царей. С долей скептицизма Плиний приводит рецепт снадобья, делающего человека непобедимым. Его изготовляют из шкуры льва, из львиного костного мозга, из пены коня, только что победившего в скачках, из когтей собаки и из хвоста и головы дракона.
В одиннадцатой песне "Илиады" мы читаем, что на щите Агамемнона был изображен синий трехглавый дракон; через много веков скандинавские пираты рисовали драконов на своих щитах и помещали резные изображения драконовых голов на носах своих длинных судов. У римлян дракон был значком когорты, как орел - значком легиона; отсюда происходят современные драгуны. На штандартах саксонских королей Англии были изображения драконов - дабы вселить ужас в войско неприятеля. В балладе об Атисе читаем:

Се souloient Romains porter
Се nous fait moult a redouter
[Их римляне несли перед собой,
От страха мы и проиграли бой.]

На Западе дракона всегда представляли злобным. Одним из классических подвигов героев - Геркулеса, Сигурда, Св.Михаила, Св.Георгия - была победа над драконом и его убиение. В германских мифах дракон охраняет драгоценные предметы. В "Беовульфе", написанном в Англии в седьмом или восьмом веке, дракон стоит на страже сокровища три сотни лет. Сбежавший раб прячется в его пещере и крадет кубок. Пробудившись, дракон замечает кражу и решает убить вора, но время от времени возвращается в пещеру - проверить, не поставил ли он сам кубок не на то место. (Удивительно, что поэт приписывает чудовищу чисто человеческую неуверенность.) Затем дракон начинает разорять королевство, Беовульф его отыскивает и, сразившись с ним, убивает, вскоре после чего сам умирает от смертельной раны, нанесенной клыками дракона.
Люди верили в реальность дракона. В середине шестнадцатого века дракон упоминается в "Historia Animaiium" Конрада Геснера, труде вполне научном. Время сильно подорвало престиж дракона. Лев для нас - это и реальность и символ, но минотавр всего лишь символ, никак не реальность. Дракон, вероятно, самое известное, но также самое незадачливое из фантастических животных. Он кажется нам чем-то ребяческим и нередко портит истории, в которых появляется. Стоит, однако, вспомнить, что тут мы имеем дело с современным предрассудком, возникшим, вероятно, из-за избытка драконов в сказках. Св.Иоанн в "Откровении" дважды упоминает дракона: "Древний змий, называемый диаволом и сатаною...". Св.Августин в том же духе пишет, что дьявол - "это лев и дракон: лев по своей ярости, дракон по своему коварству". Юнг замечает, что в драконе сочетаются пресмыкающееся и птица - стихии земли и воздуха.

ХРИСТИАНСТВО

Дракон, или змей, был выбран живописцами Возрождения в качестве символа дьявола. Яркое описание дракона как врага Бога было приведено в Откровении Иоанна Богослова 12:7—9. «И прошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвер-жены с ним». Дракон, изгнанный с Небес, продолжает противостоять Богу. Поэтому его изображают в виде чудовища, яростно пожирающего своих жертв.Дракон является атрибутом Св. Маргариты, которая боролась с драконом и победила его, а также атрибутом Св. Георгия Победоносца из Каппадокии, сразившего его копьем. Кроме того, дракон появляется на изображениях апостола Филиппа, Св. Сильвестра. Архангел Михаил, попирающий дракона, символизирует победу над тьмой.

Змей, как символ дьявола или сатаны, является искусителем Адама и Евы. «И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела» (Быт. 3:13). Таким образом, змей, как правило, является символом коварного искусителя, ввергающего человека в грех. Иногда змея изображают у основания Креста: это означает, что Христос, умерший на Кресте ради искупления грехов человечества победил злые силы, повинные в грехопадении человека.

В христианской символике дракон рассматривается как воплощение чего-то дьявольского или сатаны Люцифера, которого побеждает архангел Михаил и низвергает в глубины преисподней. Поэтому драконы часто ассоциируются со стихией огня и изображаются изрыгающими огонь, если вообще не воспринимаются как исчадия первобытного хаоса, которых можно было уничтожить лишь с помощью укрощенной духовной и физической силы.

ДРАКОН.

Крылатый дракон. Змей или дракон с крыльями, но только с двумя ногами, как у орла. Знак войны и эпидемии.

Его формы различны. Как правило, означает злые силы на Западе и приносит благо на Востоке. На Древнем Востоке доброе божество, ассоциирующееся с одним из элементов - водой. Однако в христианской культуре это символ САТАНЫ. Латинское слово draco означает как дракона, так и змею, и потому оба они часто взаимозаменяемы: Дракон - скованный цепями или попираемый ногами -символизирует победу над дьяволом. В таком значении он оказывается под ногами Девы Марии Непорочного Зачатия (ДЕВА МАРИЯ) и выступает в качестве атрибута БЕРНАРДА Клервоского; МАРФЫ; СИЛЬВЕСТРА и МАРГАРИТЫ АНТИОХИЙСКОЙ, которая может выходить из его утробы или вести его связанным. "Змий древний", скованный Ангелом, - АПОКАЛИПСИС. Дракона убивают воин МИХАИЛ (крылатый ангел); ГЕОРГИИ; греческий герой ПЕРСЕЙ; языческий рыцарь Руджьер. В последних трех случаях тварью, которую убивают, является морской змей. Лернейская гидра, которую убивает ГЕРКУЛЕС иногда изображается в виде дракона. Пара драконов везет колесницу ЦЕРЕРЫ. Дракон является атрибутом персонифицированной БДИТЕЛЬНОСТИ.

Мифологическое животное и универсальная символическая фигура, которую можно обнаружить в большинстве культур мира - примитивных и восточных, также как и классических. Морфологическое изучение легендарного дракона может привести к заключению, что это - вид объединения элементов, взятых от различных животных, особенно агрессивных и опасных, таких как змеи, крокодилы, львы, а также доисторические животные.

Крапп считает, что фактором, способствующим становлению представления о мистическом драконе могло послужить удивление, вызванное открытием останков допотопных ящеров. Дракон, следовательно, означает "зверя" par excellence; и здесь мы имеем первое представление о его символическом значении, относящемся к шумерской концепции животного как "врага", который позднее превратился в дьявола. Тем не менее, дракон - как все другие символы инстинктов в этнически индифферентных религиях древности - иногда появляется восседающим на троне подобно божествам, например, на штандартах и знаменах, принадлежащих китайской Маньчжурской династии, а также у финикийцев и саксов.

В большом количестве легенд, обладающих глубоким символическим смыслом, дракон появляется именно в этом значении - первобытного врага, сражение с которым является высшим испытанием. Аполлон, Кадм (легендарный основатель Фив), Персей и Зигфрид - все победили дракона. В многочисленных шедеврах агиографии святые - покровители рыцарства - Святой Георгий и Святой Архангел Михаил изображены как раз в момент, когда они убивают чудовище; то же мы видим на картинах эпохи Возрождения. По Донтенвиллю, исследования которого содействовали становлению исторического и социологического подхода в символической трактовке легенд, драконы символизируют бедствия, преследующие страну (или человека, если символ приобретает психологическое значение). Червь, змея и крокодил по-своему тесно связаны с концепцией дракона.

Упоминание о драконе имеется в Библии (Даниил XIV, 22, 27; Михей 1, 8; Иеремия XiV, 6; Откровение XII, 3, 7, Исайя XXXIV, 13. и XLIIi.. 20), а также у Рабана Мавра (Opera, III), Плиния (VIII, 12), Галена, Паскаля (De Coronis, IX). Среди характеристик, которые эти авторы приписывают дракону, особенно интересны следующие аспекты: то, что он обладает громадной силой и всегда бодрствует, у него очень острое зрение - т.е., скорее всего, само его название произошло от греческого derkein ("видящий"). Таким образом, он был наделен функцией, полностью противоположной земному значению сторожа храмов и сокровищ (как грифон), также превратившемуся в аллегорию пророчества и мудрости.

Напротив, в Африке и в Новом Свете не обнаружена какая-либо ярко выраженная символика, связанная с драконом. В Древней Мексике ее заменяет выразительная аллегоричность мифических змей и аллигатора.

Классики и Библия очень часто ссылаются на него, обеспечивая нас детальной информацией о его внешнем виде, характере и привычках. Но их описания указывают не на один, а на несколько видов драконов, как отметил Пинедо: "Некоторые придают ему вид крылатого змея; он живет в воздухе и воде, его челюсти огромны, он глотает людей и животных, предварительно убив их огромным хвостом. Наоборот, другие делают его наземным животным, его челюсти довольно малы, его огромный, мощный хвост является орудием Разрушения, и он также летает и питается кровью животных, которых он убивает. Некоторые авторы считают, что Дракон - это земноводное животное, в этом случае его голова - это голова красивой женщины с длинными развевающимися волосами, и такой дракон даже еще ужаснее, чем вышеописанные".

В Библии это - негативная сторона символа, который выделен особо.; интересно заметить, что анаграмма Ирода на сирийском языке - ierud и es - означает "огнедышащий дракон".

Во Франции дракона отождествляли с великаном-людоедом, также как с Гаргантюа и великанами вообще. С точки зрения Шнайдера, дракон - это символ болезни.

Иногда дракон изображен с несколькими головами, и его символизм поэтому становится соответственно неприятным, с регрессивным и инволютивным смыслом, возрастающим с увеличением их количества. "И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем ", по словам Откровения (XII, 3).

В других случаях изображения дракона используются на эмблемах, и тогда это - символизм формы или очертания, которые предшествовали форме животных, как, например, дракон, кусающий свой хвост, - гностический Уроборос, символ всех циклических процессов и в частности времени. Дракона изображали довольно часто в алхимии; для алхимиков несколько драконов, сражающихся друг с другом, иллюстрировали состояние putrefactio (разделение Элементов, или психическую дезинтеграцию). Крылатый дракон представлял изменчивый элемент, в то время как бескрылое существо означает нечто устойчивое.

Это, согласно Пиоббу, означает слияние и смешение соответствующих возможностей составных частей: орел означает небесный потенциал, змея - тайные и подземные характеристики, крылья - интеллектуальное возвышение, и хвост (т.к. он имеет форму зодиакального знака Льва) - подчинение рассудку. Но, в широком смысле слова, современная психология определяет символ дракона как "что-то ужасное, что необходимо преодолеть", т.к. только тот, кто победит дракона, становится героем. Юнг идет дальше, говоря, что дракон является образом матери (т.е. зеркалом материнского начала или бессознательного), и что он выражает отвращение индивидуума к кровосмешению и страх его совершения. Он также предполагает, что дракон просто означает зло.

Эзотерическая иудейская традиция настаивает на том, что самое глубокое значение тайны дракона не поддается разгадке (по рабби Симеону бен Иохаю, цитируемому Блаватской).

Вселенский дракон гностиков - это "путь через все вещи". Он относится к концепции хаоса ("наш Хаос или Дух - это ужасный дракон, который побеждает все") и распада ("дракон - это разложение тел"). (Цитаты взяты из Псевдо-Демокрита). Рассматривая символы разложения, герметизм использует следующие термины: яд, гадюка, универсальный растворитель, философский уксус. Они равны потенциалу недифференцированного (или решенного), согласно Эволе. Он добавляет, что драконы и быки - животные, побежденные героями, уподобляемыми солнцу (такими как Митра, Зигфрид, Геракл, Ясон, Гор или Аполлон), и, исходя из равенств: женщина - дракон; ртуть - вода; зеленый - это "то, что неперевариваемо", - делает вывод, что "если дракон вновь появляется в центре "цитадели Философов", по Кунрату, это все еще дракон, который должен быть побежден и убит: это тот, который вечно сам себя пожирает, это - Меркурий как образ жгучей жажды или голода, или слепой импульс наслаждения", или, другими словами. Природа, порабощенная и завоеванная Природой, или тайна лунного мира изменений и становлений как противоположность миру неизменному, управляемому Ураном. Беме в "De Signatura rerum" определяет волю, которая желает и не имеет ничего подходящего, чтобы удовлетворить ее, кроме самой себя, как "способность голода накормить себя".

В изобразительном искусстве многих народов важный персонаж большой символической силы.

Драконы всегда изображаются в виде рептилий, иногда напоминающих крылатых крокодилов или удавов. Поэтому указание на когда-то реально существовавших "драконов" в первом приближении представляется малоубедительным (как о динозаврах в мезозойскую эру), поскольку они никогда не были современниками человека, который появился на Земле спустя 100 миллионов лет после их вымирания. Поэтому согласно теории ученого Э. Даке на передний план выступает правоспоминание, проникающее на значительно большие глубины в историю рода человеческого, в котором якобы законсервировалось изображение динозавра.

В мифах о сотворении мира драконы в большинстве случаев предстают жестокими первозданными существами, которых приходится одолевать богам. Позднее роль победителей драконов взяли на себя герои и родоначальники дворянских родов (победа стоящего на высоком духовном уровне человека над необузданным миром природы). Нанесение поражения такому чудовищу является в сказках и легендах часто пробным испытанием героя, который в результате добивается богатства (добывает клад) или освобождает плененную царскую дочь. В этом смысле дракон является символом дикой звероподобности, которую приходится преодолевать окультуренной силой.

В противоположность западноевропейскому восприятию дракон в Восточной Азии в большинстве случаев считается символом счастья, ибо он сумел добыть напиток бессмертия. В древнекитайской картине мира он представляет первосущество ян (Инъ^ян), т. е. персонифицирует размножение, плодородие и активность, и благодаря этому часто становится мотивом декора с функцией защиты от демонов. Во многих легендах и сказках драконы играют доминирующую роль, а в изобразительном искусстве и в художественных промыслах они становятся основным сюжетом. Количество драконов на парчовых одеждах генералов в Древнем Китае было точно регламентировано, и девять драконов могло быть только на императорском одеянии. Со времен династии Хань (206 до н.э.- 220 н. э.) зеленовато-голубой дракон (лун) считается символом императора, покровителем пятого знака китайского зодиака и символом Востока, восхода Солнца и весеннего дождя, напротив, белый дракон правит Западом и смертью. Зимой, как Свидетельствует народная традиция, драконы живут под землей, однако во второй месяц поднимаются в небо и вызывают при этом гром и первые дожди. Во многих случаях на второй день второго месяца устраиваются в честь дракона торжества с фейерверками. В декоративном искусстве часто изображаются два дракона, играющих жемчужиной (шаром грома), благодаря чему они вызывают плодотворный дождь. В Японии дракон также олицетворяет бога дождя; поэтому на территориях храмов часто можно встретить фонтаны в виде бронзовых драконов, извергающих воду из пасти.

"ТОП-ЛИСТ ДРАКОНОВ"

фиптера - Куэтцалькоатль, божественный пернатый змей из мексиканской мифологии. По мнению ученых, прототипом этого существа послужила птица Куэтцаль. Она имеет ярко-зеленое оперение, а ее хвостовые перья достигают в длину более двух футов (60 см), в полете она выглядит как переливающаяся змейка.

Змей
Физиология: дракон, не имеющий конечностей. По некоторым источникам, является древнейшим представителем драконьих. Также известен под именем

Гивр.
История: по всей видимости, эти драконы возникли в Англии. Они обитают в лесных водоемах и колодцах - везде, где есть вода. История Англии знает многих змеев, но самым известным считается Лэмтонский змей. По легенде, наследник замка Лэмтон Холл поймал однажды маленького змея, но не стал его есть из отвращения и бросил в ближайший колодец. Со временем змей вырос до огромных размеров, покинул колодец и стал нападать на местных жителей. Когда Лэмтон вернулся с войны, он пришел в ужас от увиденного и отправился за советом к колдунье. Та сказала, что он уничтожит змея, но затем должен убить первое попавшееся живое существо. Рыцарь убил змея, но, к несчастью, первым увиденным им живым существом оказался его собственный отец. Лэмтон не смог поднять руку на отца, и следующие девять поколений семьи были обречены умереть на чужбине.

Морской Змей
Физиология: драконы, живущие в воде - как пресной, так и соленой.
История: известны с тех самых пор, когда люди впервые стали выходить в море на лодках. На старинных картах их изображали в том месте, где находилась неизвестная земля, с надписью: "Здесь обитают драконы". Наиболее известным считается Лохнесское чудовище, или Несси.

Ороборос
Физиология: дракон, который держит кончик хвоста в пасти.
История: впервые обнаружен в Египте, позднее в Греции. Является символом Вселенной, иногда - понятий "вечность" и "бесконечность". Ороборос значит "хвостоед". Его северным сородичем является скандинавский Змей -

- НИДХЕГ, чье огромное тело опоясывает мир. Время, свободное от нападений на бога Тора (который позже был убит гигантским змеем Ермундгандом), Нидхег посвящал покусыванию корней мирового ясеня Иггдрассиля. Помимо Нидхега у Скандинавов было еще порядка шести драконов, в том числе и вышеуказанный Ермундганд, который жил в мировом океане. Но именно Нидхег был драконом в в прямом смысле, в то время как остальные, бывшие его детьми, были гигантскими змеями.

Амфисбена
Физиология: дракон, имеющий две головы: одну на обычном месте, другую - на кончике хвоста. Поддерживая одной головой "шею-хвост", может катиться как обруч в любом направлении. Обычно изображается с чешуйчатым телом, пернатыми крыльями и петушиными лапами. Его имя приблизительно означает "перекати-поле".
История: этот дракон родом из Африки. По легенде, когда самка амфисбены высиживает яйца, одна из ее голов все время бодрствует. В наши дни существует "тезка" амфисбены - ящерица с рисунком на хвосте, напоминающим голову. Когда на нее нападают, она поднимает хвост и размахивает им, чтобы сбить с толку атакующего.

Нага
Физиология: псевдодракон, обычно изображаемый с человеческой головой и змеиным телом. Крыльев не имеет.
История: эти существа родом из Индии, где их почитали как богов. Наги были патронами воды и облаков и могли наслать наводнение или засуху, если их тревожили смертные.

Василиск
ящероподобное существо, может убивать взглядом и дыханием.

Кокатрис
часто похож на петуха с хвостом как у ящерицы. По поверьям, это змей, вылупляющийся из куриных яиц. Убивает взглядом.

Химера
огнедышащее существо с головой льва, козлиным туловищем и хвостом змеи. Иногда изображается с 3 головами: козла, льва и дракона. Может иметь крылья.

Грифон
существо с головой, передними лапами и крыльями орла и туловищем, задними лапами и хвостом льва.

Мантикор
существо с головой человека, телом льва и хвостом дракона или скорпиона. Часто имеет крылья.

Саламандра
ящероподобное существо, не горит в огне.

СЛУЧАИ ВСТРЕЧ С ДРАКОНАМИ

Скандинавия. В книге 1572 года указывается, что к северу от Лапландии обитал дракон. Край там был, однако, такой скудный, что зверю пришлось питаться мечтами.

Англия, Лондон. 30 ноября 1222 года в небе над городом видели драконов. Вскоре после этого начались невероятной силы грозы, приведшие к опустошительному наводнению. Некоторые считали, что бедствие это было вызвано именно драконами.

Англия, город Хенхэм в графстве Эссекс. В 1669 году на холме около города была замечена трехметровая амфиптера. Жуткий змей оставался в окрестностях Хенхэма в течение нескольких месяцев, но никаких бедствий никому не причинил.

Ирландия. По легендам, Тристан Лионесский в XI веке убил в Ирландии дракона. Комментатор Гиральд Камбренс, однако, заявил в 1188 году, что земля Ирландии совершенно свободна от драконов благодаря вмешательству Святого Патрика (жившего в V веке до н.э.).

Франция, Прованс. Весь XIII век в реке Рона обитал дракон по прозвищу Драк. В его честь был назван город Драгиньян, хотя в гораздо большей степени страдал от него Бокер.

Франция, остров Святой Маргариты. На этом расположенном у побережья Франции острове в средние века обитал крупный дракон, которого из-за его свирепости путали даже со знаменитым Тараском. Однако, в отличие от Тараска, у этого змея имелись крылья.

Германия, Драхенфельс. До того как в XI веке была построена крепость, на горе этой жил дракон, питавшийся исключительно молодыми женщинами.

Германия, Бонн. В коллекции итальянского натуралиста Улисса Альдрованти имелось чучело линдворма, убитого в окрестностях Бонна в 1572 году.

Швейцария. Кристофер Шорер, префект кантона Солотурн, писал, что в 1619 году неподалеку от Люцерна был замечен крылатый дракон, а в 1654 году с драконом повстречался охотник, причем зверь тут же уполз, шелестя чешуей, в свое горное логово.

Русь, Киев. В былинах XI века говорится, что дракон по прозвищу Змей Горыныч долгие годы опустошал окрестности города, пока его не убил витязь Добрыня Никитич.

Библейское учение о символах цвета

Голубой (синий) - небо, Святой Дух, Слово Божье. Иоан. 7:38 - кто верует в меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки живой воды. Этот цвет также выражает духовную борьбу - "Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных". То есть флаг этого цвета можно использовать в духовной брани. Это цвет откровения, пророчества.

Белый - чистота, святость, праведность.
Откр. 19:8 "и дано было ей облечься в виссон чистый и светлый, виссон же есть праведность святых"
Исаия 1: 18 "если будут грехи ваши как багряное - как снег убелю, если будут красны как пурпур как волну убелю"

Красный - кровь Агнца, жертва, крест. Красный цвет также говорит о любви, страсти, огне.Матф. 3:11 - "он будет крестить вас Святым Духом и огнём" - об Иисусе. Огонь очищения - через огонь Господь очищает нас, но огонь также символизирует огонь любви к Иисусу в нашем сердце, жажду по Нему. Красный цвет можно использовать во время ходатайственной молитвы. Когда мы поднимаем красный флаг, то провозглашаем тем самым, что кровь Христа - наша защита от демонических сил.

Фиолетовый (смесь красного и синего) - цвет священника, слуги. Одежда священника была сделана из голубой. Пурпуровой (темно-красной) и червлёной (фиолетовой) шерсти. Исх 28:5 Этот цвет говорит о готовности служить.
1 Петра 2:9 "Но вы род избранный, царственное священство, народ святой, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенства призвавшего вас из тьмы в чудный свой свет"

Также это цвет Царя Царей, Господа Господствующих, Князя. Цари носили одежду из пурпура, так как получение этого цвета из пурпурных гусениц было очень дорогим.

Золотой - слава Божья, Его присутствие. Святое Святых было покрыто золотом. Золото - чистый и благородный металл. Тот, кто хочет встретиться с Богом, должен иметь чистое сердце. 2 Кор. 3:18 - Бог хочет, чтобы мы отражали Его славу. Когда мы приходим в Его присутствие, сталкиваемся с Его славой, видим своё состояние, Бог очищает нас, и тогда мы способны принять Его славу. Увидев Его славу, побывав в Его присутствии, мы меняемся, становимся всё более похожи на него.

Серебряный – искупление. Числа 3:41 - левиты отделены на служение Богу. Стих 42 Бог даёт Моисею повеление выкупить первенцев раз и навсегда. Этот выкуп состоял из сиклей - серебряных монет. Исход 36:24 - 40 серебряных подножий скинии - фундамент скинии сделан из серебра. Это указывает на искупительную жертву Иисуса, который является фундаментом моей жизни.

Медный - исповедание греха и смирение. Исх. 38:1-2 медный жертвенник всесоженния - священник приносит жертву за грех, кается.

Зелёный - жизнь, рост, плодородие, возрождение, восстановление. Псалом 51:10 Псалом 91:13 Иеремия 17:8

Желтый - радость, сила, прославление. Жёлтый цвет напоминает нам о солнце.

А сейчас разные дополнения.

Золотой. Божье присутствие. Исход 25: 17-22 Божья слава, величие, великолепие Небес. 1 Пар. 29:11; Псалом 145:5; Откровение 21:18

Серебряный. Слово Божье Псалом 11:7 Искупление 1 Тим. 2:6; Исход 30:12; Исход 30:16 Очищение Захария 13:9; Малахия 3:3

Багряный. Кровь Христа, жертвенный Агнец Ефес. 1:7 Борьба Ефес. 6:12

Винно-красный - новое вино Лук. 5:37 Божья полнота, чудеса Иисуса Иоан. 2:9

Белый - чистота, непорочность, праведность Псалом 50:9 1 Иоан. 3:3 Исход 25:4 (виссон - белая хлопчато - бумажная ткань или лён) Мир с Богом (через искупление мы примирились с Богом). Самоотдача и преданность (жить свято и непорочно значить быть до конца преданным Богу, полностью посвятить себя Ему)

Светло-голубой. Вода жизни, благословение Откр. 22:1

кристальный - великолепие небес Откр. 21:11

Алмаз, рубиново-красный - Иисус Откр. 4:3

Бирюзовый. Дух Святой - топаз

Желто-зелёный. Дух Святой - топаз Иезек. 1:16 и 20

Изумрудный. Божий престол (радуга) Отк. 4:3

Зеленый. Рост Иов 38:27; 1 Кор. 3:7; Исаия 66:14 Жизнь вечная Иерем. 17:8

Здесь нельзя выводить формул, а скорее нужно спрашивать Святого Духа, что значит тот или иной цвет в каждом отдельном случае. Есть какие-то общие значения, и, наверное, лучше их придерживаться. Например, Святой Дух в большинстве случаев выражается голубым цветом.

Розовый. Здоровье, исцеление Исаия 58:8 9 (как заря откроется исцеление)

Серебристый. Молитва, фимиам Откр. 5:8 Курение, фимиам Исход 30:7; Исх. 29:18; Фил. 4:18

Оранжевый. Огонь Матф. 3:11; Иезек. 1:27 Огненный взгляд Откр. 2:18 Сила Аввак. 3:4

Желтый - свет, милость, милосердие, праведность Псалом 111:4; Притчи 13:9 Он дает веру и праведность Мих. 7:9; Рим. 4:9 Божья заповедь, наставление, ободрение Прит. 6:23; Псалом 118:105 Иисус - свет миру Иоан. 8:12; Лук. 2:32; Откр. 21:23 Наша радость - свет жизни Рим. 14:17; Рим. 15:13 Дух человека Притчи 20:27

Оливковый Желто-зеленый. Помазанник, помазанье Исх. 29:7 мирра, корица, аир, кассия, оливковое масло - коричневый, желтый, зеленый 1 Цар. 10:1 Наполнение Святым Духом Лук. 4:18 Масличная гора символизирует народ Божий.

Медь и бронза. Покаяние, смирение Исх. 39:39 Спасение 1 Фес. 5:9

Значение цветов радуги

Когда Бог предстал перед Ноем после потопа, и поместил радугу на небе, Он сделал много более, чем просто показал ему необыкновенное явление. Семью цветами, начиная от красного и заканчивая пурпурным, Бог представил естественное чудо, чтобы показать возможность полного искупления человека. Прежде всего давайте взглянем на природный цвет. В мире искусства мы имеем три основных цвета: красный, желтый и голубой. Они не могут быть получены смешением. Эти цвета пришли от земли, но с помощью этих трех цветов и дополнительных: черного и белого можно получить любой оттенок спектра. В этом лежит поражающая идея библейского принципа.

Красный на еврейском языке "оудем", и означает "красная глина". Это корень слова, от которого мы получили имена: Адам, Исав и Едом, каждое из которых говорит о плоти. Итак, с самого начала мы имеем что-то, что не может быть создано или управляться человеком. Вот точное представление нашего первого основного природного цвета.

Второй основной цвет - желтый. Мы также находим его отражение в законах Божьих. Желтый цвет всегда говорит об испытании и очищении.
2Пет.1:7 "Дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа."

Огонь, который всегда используется в очистительном процессе, входит в категорию желтого.

Третий основной природный цвет - голубой. Когда мы подходим к этому цвету в Писании, мы приближаемся к одному из наиболее возвышенных предметов Библии. Голубой цвет - символ Слова и исцеляющей силы Бога.
Числ.15:38-41"Объяви сынам Израилевым и скажи им, чтоб они делали себе кисти на краях одежд своих в роды их, и в кисти, которые на краях, вставляли нити из голубой шерсти. И будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, смотря на них, вспоминали все заповеди Господни, и исполняли их, и не ходили вслед сердца вашего и очей ваших, которые влекут вас к блудодейству, чтобы вы помнили и исполняли все заповеди Мои, и были святы пред Богом. Я Господь, Бог ваш, который вывел вас из земли Египетской, чтоб быть вашим Богом: Я Господь, Бог ваш."

Голубые небеса над нами говорят нам о вечном присутствии Яхве. Цвет избранного народа Божьего, народа Израиля - голубой, ретроспективно относящийся ко времени Давида. Мы отмечаем: в Иез.1:26 о восстановленном троне Давида, с которого будет верховное правление всей землей, сказано как о сапфировом Божьем престоле, а сапфир имеет голубую окраску. У Мф.9:20,21 женщина, страдавшая кровотечением двенадцать лет, когда увидела Иисуса, сказала: "Если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею" (обратите внимание на то, что Христос немедленно подчеркнул, что это ее вера спасла ее, она не исцелилась посредством дел закона).

Край той одежды был голубой. Она встала на колени, буквально склонилась перед Господом, чтобы коснуться края одежды. Этот обычай не ограничивался этой женщиной, ибо в Мф.14:36 мы находим множество народа, следовавшего тому же самому примеру с тем же результатом. Пророк Захария, говоря символично, рассказал о дне, когда все народы будут исцелены. Он сказал в 8:23, что десять человек от каждого народа возьмутся за полу одежды иудея, говоря: "Мы пойдем с тобою, ибо мы слышали, что с вами - Бог". Это будет день, когда проклятие удалится, и пустыня расцветет, как роза.

Теперь, когда мы имеем три основных цвета, давайте попробуем их смешать. Если мы смешаем желтый и голубой цвета, то получим зеленый. В духовном смысле вы смешали желтый (испытание) и голубой (Слово или сила Божья) и получили зеленый (бессмертие).
Пс.1:3 "И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он не делает, успеет."

Зеленый цвет - символ воскресения по милости Божьей, о котором нам напоминает каждая весна. Жезл Аарона, положенный в ковчег завета, пустил почки, - в этом заключен символ воскресения (Числ.17:8).

А теперь соединим еще два цвета. Естественно, если смешивать красный и синий, результатом будет пурпурный. В духовном смысле при смешивании красного (плоти) и синего (Слова или силы Божьей) мы получим пурпурный цвет, цвет королевской власти или священства. Ной, смотря на радугу, увидел семь ступеней (число духовного совершенства). Начиная с плоти, проходя через испытание, ведомый Словом Божьим, приведен к бессмертию и священству, таким образом, к исполнению:
Откр.5:10 "И сделал их царями и священниками Богу нашему; и они будут царствовать на земле."

Это также подчеркнуто в славном видении Иезекиилем Херувимов, бессмертного воинства Бога (в первой главе).

Теперь мы, осторожно ведомые работой цвета в Библии, имеем следующее: красный цвет отсылает нас к плоти; желтый - к испытанию; синий - к Слову или исцелению силой Всемогущего Бога; зеленый - к бессмертию; пурпурный - к королевской власти или священству. Давайте еще раз вернемся к нескольким записанным случаям, чтобы увидеть, как используется цвет.

Гранат (плод) наполнен зернами, имеющими вкусную красную мя­коть, а его сок по вкусу напоминает вино. О нем упоминается в Библии. Изображения этого прекрасного плода украшали колонны в храме Соломона и одеяние первосвящен­ника. Раскрывающийся гранат симво­лизирует пасхальное Воскресение Христа, дарует христианам уверен­ность в прощении, веру в жизнь гря­дущую и воскресение. Семена грана­та, заключенные в твердую оболочку, обозначают единство церкви или преданность монарху.

Из-за обилия семян гранат симво­лизирует плодородие. В греческой и римской мифологии являет­ся эмблемой супруги Плутона Прозерпины, которая каждую вес­ну возвращается из подземного мира, чтобы обновить землю.

Плод граната — древняя восточная эмблема бога Солнца и эмблема жизни.

Гранат был символом Ноева ковчега, так как содержал в себе семена новой человеческой расы. Божественный символ, име­нуемый «запретным секретом».

Чудесные целебные свойства граната: корней, коры, листь­ев, кожуры, косточек и самого сока — были известны в древ­нем Египте и Вавилоне.

Остатки цветка (шипок) на верхней стороне плода граната служат изображением короны в геральдике.

Гранат изображается всегда золотым. А зерен граната все­гда двенадцать — число, с глубокой древности символизирую­щее совершенство.

Что такое символ, в чем его функция и каково происхождение?

Есть старая суфийская легенда, отвечающая на эти непростые вопросы. В далекой стране было когда-то совершенное общество. Люди в нем жили в радостном взаимодействии друг с другом и с миром. Они не знали страхов, неопределенности и неустойчивости, свойственных нашей жизни. Но мудрецы этой страны узнали, что через какое-то время их материк скроется под водами океана, и разработали план переселения на острова, которые отдаленно напоминали их страну. Из-за сурового климата на этих островах и мучительности привыкания к новым условиям те, кто перебрался туда, претерпели немалые испытания. В конце концов они приспособились к примитивным условиям своего нового обитания, но их восприятия и понятия огрубели.

Чтобы смягчить боль, которую им приносило сравнение между старыми и новыми условиями жизни, мудрецы помогли им забыть о своем счастливом прошлом. О нем остались лишь смутные воспоминания только у тех немногих, кто жил мечтами о возвращении в потерянный рай. Они упорно не хотел забывать счастливую страну своего прошлого и могли восстанавливать утраченный мир, воскрешая образы и идеи, забытые большинством обитателей островов.

Однако каждый раз, когда визионеры рассказывали своим согражданам о том, что было открыто их внутреннему видению, те интерпретировали их слова в плане своего огрубленного опыта и языка, и смысл сообщения ускользал. Тогда ясновидящие стали образовывать сообщества знающих и обучать своему необычному искусству людей одаренных, способных тонко и глубоко чувствовать и понимать. Благодаря этому искусству они стали проникать в заповедную страну, где все предметы – символы: многомерные, сверкающие, наполненные глубоким смыслом и жизнью. Искусство, которым владели мудрецы, – это искусство символического постижения реальности, требующее от человека особой искушенности и особых качеств, которые были даны лишь очень немногим. Остальные, ревнуя к их мудрости, стали копировать их идеи и методы. Результатом было появление множества метафор, аллегорий и эмблем, напоминающих живые символы, как абстрактный чертеж напоминает реальный дом, но в него нельзя войти и укрыться от непогоды.

Остров, описанный в суфийской легенде, – это, безусловно, современный мир, который либо резко отвергает самую возможность опыта, более высокого и совершенного, либо втискивает этот опыт в примитивные формы готовых знаков, эмблем и аллегорий, в которых он теряет свою многомерность и искажается, превращаясь в утилитарную систему социально-функциональных знаков и жестов. Социальные коммуникации, предназначенные обеспечивать адекватное функционирование общественных, политических, культурных и прочих механизмов воздействия, выступили массированным фронтом против знания, сохраненного в символах, забивая мощным потоком сумбурной информации те важнейшие стороны нашего существования, которые связаны с интеллектуальной интуицией и пророческими видениями, творческим воображением, эвристической деятельностью и снами, т.е. нашими подлинно человеческими, а не механическими машинными функциями. Однако существует сфера, в которой символы, еще не до конца утратившие свою харизму, однако редуцированные до аллегорий и эмблем, превращаются в средство социального манипулирования и формирование человека толпы. Об этой функции социальных коммуникаций было некогда верно сказано: «Рука, управляющая прессой, радио, телевидением и многотиражным журналом, управляет страной». Любой тоталитарный строй дает нам наглядную иллюстрацию этой мысли также, как и демонстрирует «утопичность», неуловимость, незафиксированность подлинных символов в ловушках социальных лабиринтов. Символ – это элемент живого сакрального мифа и неизбежная ступень к нему. Переворачивая топографию суфийской легенды, скажем, что символ – это загадочный остров, а миф – это архипелаг островов, удаленных от нашей общезначимой повседневности. Это вовсе не значит, что у нас нет своей мифологии, она существует, но ее профаническое начало аннексировало все наши долины и предгорья, и понятием мифа мы пользуемся сегодня так же неадекватно и недифференцированно, как и понятием символа. Миф стал сегодня чем-то мифическим, нереальным, т.е. лишенным собственной энергии и потому неактуальным, как, скажем, халдейская или персидская мифология. Из него улетучилось всякое теогоническое и космогоническое содержание и осталась лишь словесная шелуха, едва ли связанная с каким-либо небытовым и инобытийным смыслом. Так мы говорим о себе, когда не успели поесть: «Я сегодня питался одним лишь Святым Духом», или, досадуя, восклицаем: «Черт возьми!», так же, как греки эллинистического периода воскликнули бы: «Зевс тебя возьми!» Однако, отбросим шелуху и вернемся к мифу.

Миф – это архетипическая канва, это актуализированный духовный строй конкретной культуры, проявляющийся в политике, экономике, ремеслах, искусстве, быту. Эта матрица уходит корнями в сакральные пласты реальности и может восприниматься на разных по степени глубины уровнях: символическом, аллегорическом или знаковом. В первом случае преобразуется само наше восприятие, утрачивая привычную опору на статику и дискретность вещного мира. Мир обретает живость и текучесть, немыслимые на физическом плане, но хорошо известные астральным путешественникам, мистикам, поэтам, писателям, художникам, – живописателям этих измерений. С этим опытом связаны два реальных и взаимосвязанных обстоятельства: соседство опасности и награды, в такой степени определяющих эмоциональное пространство этих опытов, что только самые отчаянные люди отваживаются настаивать на них и их продолжать. Об этих путешествиях рассказывали в свое время Гомер и Овидий, Данте и Свифт, Дюмаль и Лавкрафт, и многие другие необычные странники и маргиналы.

Для нас, современников XX века, готовых перешагнуть в третье тысячелетие христианской эры, это мироощущение может быть еще острее и актуальнее, чем во времена античности и Средневековья, Мы снова знаем из нашего повседневного опыта, что космос населен легионами кровожадных или ангелических существ, которые принимают зловещие или светлые обличия: то рядятся в пришельцев из других миров, спустившихся с космических кораблей, то принимают обманчивый вид безобидных одуванчиков. Это и посланцы таинственных махатм, и вестники, и великаны, и кентавры, и гарпии, и гигантские муравьи, и фантастическая мафия, и таинственные тресты, и всесильные теневые кружки заговорщиков, венчающие наших правителей и убирающие их со сцены, когда приходит пора. В наше время и на наших глазах разыгрываются гигантские магические баталии и приносятся человеческие жертвоприношения, масштаб и изощренность которых были бы недоступны воображению самых жестоких фанатиков прошлого. Это видят сегодня многие, но только опытные и хладнокровные путники способны преодолеть деформацию ровные путники способны преодолеть деформацию реальности, связанную со страхом и азартом необычной борьбы – вспомним борьбу Иакова с ангелом и Мухаммада с Джабраилом – и войти в сферу высокого созерцания, где перед ними открывается мир символов и закон соответствий.

Знакомство с традиционными символами не является гарантированным входным билетом в мир символов точно также, как чтение Корана еще не делает непременно читателя мусульманином. Энциклопедия символов может предложить ему – и предлагает – пунктирную карту этой заповедной страны, описание чьих-то визионерских опытов и зафиксированных фактов. В некоторых случаях это может подтолкнуть интуицию искателя, в других – дать ложный след и увести в противоположную сторону. Чаще всего так и бывает. Христианские начетчики судят о догмате Троицы и о тайне посмертия так, как будто они точно знают то, о чем говорят. А между тем здесь, как нигде, подобает целомудренное молчание и освобождение от груза культурной памяти и литературных ассоциаций. Здесь самоуверенный разум должен доверить высокую тайну символу.

Мир символов – это промежуточный мир соответствий (correspondence), которые так хорошо понимали европейские поэты-символисты конца прошлого века. Это мир отражения Нарцисса, который – не вода и не Нарцисс, и это видения Орфея, которые не принадлежат ни этому миру, ни подземному Гадесу, и это зеркальный мир Рильке и Жана Кокто. Культивированный взгляд открывает обитателей этого зазеркалья: сверкающего «гения» Рембо, «друида» Йетса, «ангела» Рильке. Это особые существа, мало похожие на традиционных ангелов и гениев: если традиционный ангел своим появлением делает иной мир видимым, «ангелы» этих поэтов, избегавших традиционных коннотаций, затрудняют видение, делают его размытым и расплывчатым. Они одновременно видимы и невидимы, их собственная онтология делает их виртуальными по отношению к нашему миру – существами как мира этого, так и иного, возможно, мира снов. И, наконец, это мир перехода и превращения видимого в невидимое, сознательного в бессознательное, жизни в смерть – и обратно. Таким образом, лес, в котором дантовский герой обнаруживает себя «на середине жизни», также как и бодлеровский «лес символов» – это не внешний опыт, открывший поэтам мир трансцендентного, а внутренний лес – единственное место, в котором искатель может встретиться с тайной и откровением. Освоение и символическое постижение этого промежу точного мира требует от искателя особого творческого дара, а ограниченность языка – даже языка символов – нередко ведет к афазии, к языку молчания. Другие символические языки, к которым нередко обращаются ясновидящие, – это язык музыки, танца, живописи и скульптуры. Особый символический опыт рождает новый орган восприятия, где зрение, слух, обоняние и осязание как бы сливаются в одно, порождая явление синестезии, являющейся еще одной попыткой описать неописуемое – природу символического познания. Таков взгляд на символ основателей европейского художественного символизма.

Как бы продолжая мысль европейских символистов, Андрей Белый в начале нашего столетия пишет о духе музыки как о источнике символа, ибо именно в музыке осуществляется «наибольшее приближение глубин духа к поверхностям сознания». Дух музыки – показатель перевала сознания. И обратно: из символа, минуя сознание, брызжет музыка. «Современное человечество взволновано приближением внутренней музыки к поверхности сознания». Оно захвачено сознанием иного. И дальше: «Только близорукие в вопросах духа ищут ясности в символах». Отсюда нежелание гениев, чтобы их символы служили предметом догматических кривотолков, рационализма, утилитаризма.

Религия есть система последовательно развертываемых символов, – утверждает Белый, – однако в понимание религиозных истин, очевидно, вкралась ошибка. Или, может быть, европейская культура не смогла понять всей безмерности христианских символов?

Символ – это проявление вечного и подлинного во временном. Окружающий нас мир – это видимость, эмблема подлинности. Проникнуть в его суть, освободиться от покрова майи, от чар Лорелеи может только символическое искусство, в котором, согласно Белому, сходятся «высоты познания» и «высоты творчества». Про символ нельзя сказать ни того, что он существует, ни того, что он не существует. Белый называет Бога и созданную Им действительность символами и ставит задачу преодолеть как все «формы безрелигиозного», так и все «формы религиозного». «Характер преодоления форм религиозной культуры, пишет Белый, есть религия sui generis; образное выражение этой религии в эсхатологии; религия Символа в этом смысле есть религия конца мира, конца земли, конца истории; христианство поднимается к религии конца в Апокалипсисе». Белый различает эстетическую, религиозную, теургическую символизацию. Моральная норма последней заключается в приближении к Лику Символа. По Белому, символизация начинает действовать там, «где познание переступило все пределы ограничений», и он определяет символизацию как «причинность из свободы». Только в символе дается свобода. Белый называет символ пределом всех познавательных, творческих, этических норм.

Вячеслав Иванов, в свою очередь, говорит о символе как об ознаменовании. То, что символ знаменует, не есть какая-либо определенная идея. Нельзя сказать, что змея, как символ, означает только мудрость, а крест – только искупительную жертву. Если символ является иероглифом, то иероглифом таинственным, «многозначащим, многосмысленным», и его можно прочитать только при помощи ключа. «Подобно солнечному лучу, символ пронизывает все планы бытия и все сферы сознания и знаменует в каждом плане иные сущности, исполняет в каждой сфере иное назначение». То, что связывает все значения символа, есть великий космогонический миф, в котором каждый аспект символа «находит свое место в иерархии планов Божественного всеединства». Иными словами, символизм как искусство позволяет осознать связь и смысл существующего не только в сфере земного сознания, но и в иных сферах. Так истинное символическое искусство прикасается к области религии. Миф – это отражение высшей реальности, а новый миф, новая система символов, это новое откровение той же реальности или, в словах Вячеслава Иванова, «адекватное ознаменование объективной правды о вещах».

Такой представлялась мифо-символическая перспектива в начале нашего века. Однако миф (и мир) русских символистов оказался столь же эфемерен, как и миф старших европейских собратьев. Пока они возводили свой новый миф в виде ажурных башен в промежуточных сферах – видимых и невидимых, сознательных и бессознательных, между бодрствованием и сном, жизнью и смертью – здесь на грешной земле подземными толчками был до основания разрушен их дом, и упорное племя насекомообразных существ в острых шлемах с нашитыми на них красными пентаклями вылезло на божий свет из темных подземелий, чтобы «устремиться к светлому будущему». Эти люди, движимые немудрящей идеологией мести и пролетарской справедливости, перемололи мистагогов и теургов вместе с питавшей их фаустовской культурой, оставив после себя «новый мир», «мистику» которого вовсе несложно разгадать. На Западе те же хтонические силы разрушили европейскую цивилизацию, которая представлялась им сплошной Бастилией, вопреки отчаянным попыткам визионеров-одиночек её спасти. Две мировые войны окончательно рассеяли дым мифо-символических мечтаний и установили всемирное царство наследников разрушителей старого и создателей нового мифа – остроумной системы подмен, но вполне функциональной и эффективной. В этом мифе есть свои «культура» и «культурология», «символика» и «мифология» – все, что угодно. Например, престижная международная парфюмерная компания называется «Stendal», а нью-йоркская мусороуборочная компания – «Mystic», акционерное общество «Гермес» дает по своим акциям самые высокие дивиденды, на которые можно купить восхитительного маргарина «Рама» и коробку порошка «Миф», а подлинно свободным нас сделает радиостанция «Свобода», которую лучше всего слушать, прижавшись спиной к масляным радиаторам компании «Олимп». Поистине, то ли боги к нам приблизились, то ли мы уже их тесним.

Войдем же в современный лес «символов». «Там чудеса, там леший бродит». «Адам» гуляет там среди лилий и роз вместе со львом и драконом, «Водолей» задумчиво льет бензин на цветок мандрагоры, рекламная нимфа оказывается «Медузой Горгоной», »Стрелец» стреляет из лука в «Луну», кровожадный «Василиск» прикинулся невинным васильком, юркая ящерица чертит эннеаграмму, дурак ест ложкой горчицу, «Молох» несется на гоночном автомобиле, а «Андрогин» заныривает в Агартху – «обитель бессмертия». Сколько еще чудесного и чудного подстерегает нас за каждым деревом и под каждым кустом. Однако не каждому этот лес будет по душе, не каждому в нем будет уютно. В нем совсем не так спокойно, как хотелось бы. Символы – прошлого, настоящего и будущего – как бы взбесились, дико перемешались, и нет в этом лесу никакого видимого смысла. Ушел ли из мира смысл, умер ли Бог? Царит ли в нем слепая и голодная шопенгауэровская воля, либидо или абсурд экзистенциалистов, столь модных в пятидесятых годах? Может быть здесь, как утверждают постмодернисты, закончилась история и время свернулось в кольцо Мёбиуса? Или мы заблудились в заколдованном лесу эмблем и аллегорий?

Символическое познание нельзя ни отменить декретами, ни заменить суррогатом. Пусть мы не можем сегодня повторить за Белым: «Современное человечество взволновано приближением внутренней музыки к поверхности сознания» – или утверждать, что «оно захвачено сознанием иного. «Зато мы должны помнить другие его слова: «Только близорукие в вопросах духа ищут ясности в символах». Ясность не должна быть упрощением и огрублением задачи, а задача во все времена остается той же: овладение искусством символического постижения реальности. Искусство это требует от человека особой искушенности и особых качеств, данных лишь немногим. Речь идет о перевале сознания, о преобразовании нашего восприятия, ко торое, отказываясь от привычной опоры на статику и дискретность вещного мира, обретает качества живости и текучести, хорошо известные мистикам, философам, поэтам, художникам. Но сначала увидим реальные символы наших застолий и наших будней – от них нам придется оттолкнуться.

Что же касается опасных соблазнов аллегорий и эмблем, бросающихся на нас из-за деревьев взбесившегося леса - скорее пройдем эту темную зону. Будем отважными и зрячими. Будем требовательны к себе, будем требовательны к языку, будем требовательны ко времени. Пусть в нашем новом времени старые символы не всегда оказываются надежными проводниками к желаемому результату – к мудрости, ясности и равновесию – но именно с них мы должны начинать. Приобщение к языку символов может стать для нас первым шагом к новому мифу.

С концепцией новой мифологии пробовал разобраться Ролан Барт, теоретик и практик современных мифологий, акме которого пришлось на период левых движений в Европе 60-ых годов. Ролан Барт явно не «взволнован приближением внутренней музыки к поверхности сознания» и не «захвачен сознанием иного». Главным мифотворцем нашего времени Барт считает буржуазную прессу и вообще средства массовой информации. Он определяет понятие миф негативно – для него это альтернатива реальности. Есть мир – реальность, действительность как она есть, – и есть миф, который для него является инструментом идеологии – ложный, социально отчужденный и деформированный образ этой действительности. Есть полнота, завершенность и непосредственность первичного мира, которую опустошает и убивает вторичная идеологическая форма. Такой миф, – а никакого другого Барт, будучи противником всяких трансцендентальных допущений, не знает и не предполагает, – такой идеологический миф обескровливает мир, вампирически питается чужой кровью, чужой жизнью, полнотой реальности. Этот миф превращается в говорящего трупа, вурдалака в нашем бесконечно суггестивном мире, где любое слово может открыться для усвоения обществом. И Барт тратит свою незаурядную энергию на разоблачение такого мифа.

Если традиционные мифы рассматривают фундаментальные оппозиции культуры с целью дать сверхлогическую модель для разрешения содержащихся в ней противоречий, то современные мифы, согласно Барту, служат не для разрешения и изживания противоречий, а скорее для их насаждения, «заклинания» и оправдания. Их множественность, бессистемность и бессюжетность делают невозможным их художественное воплощение. Зато современные мифологи прекрасно владеют приемом замалчивания или «разыменования». Барт убедительно показывает, как такое уг рюмое понятие как «буржуазия» растворяется в лексиконе средств массовой информации, как оно замещается понятиями «нации», «человечества», «свободного общества» и т.п., как ограничивается и приручается любое восстание против этого явления, например, в авангардном искусстве, заказчиком, потребителем и спонсором которого оказывается та же буржуазия.

Интересны размышления Барта о роли и состоянии мифолога в современном обществе. Мифолог, и это очевидно, исключен из числа потребителей мифа, он – отверженный, обреченный жить в состоянии чисто теоретической социальности. Его связь с миром – саркастическая. Таково лицо новой мифологии на пороге постмодернизма в понимании либерального марксиста Ролана Барта, не интересующегося онтологией, и озабоченного только тем, что он понимал как социальная правда. Эта мифология строится не из символов, а из знаков. Эти знаки искусственно накачиваются вурдалачьей коммерческой энергией и магнетизмом дорого стоящей вещи, как например, имена кинозвезд, названия газет, или математические формулы (Е=mc2). Миф, став атрибутом замкнутого на себе социального контекста, теряет связь с онтологией и с символическим мышлением.

Для Карла Ясперса Бытие постигается в символе и через символ. Мир и все, что в нем происходит, есть тайна. Беспокойно погружаясь в океан Бытия, мы вновь и вновь находим себя на берегах категориального знания. В противоположность логическим категориям, символы остаются постоянно открытыми Бытию и наполненными Бытием. Что такое символ, - спрашивает Ясперс и отвечает, – символ бесконечен и несводим к мысли. Символ многозначен и неопределенен, когда мы постигаем сущность вещей. Символ становится неподвижным и фиксированным и превращается в мертвый объект, когда мы теряем эту сущность. Тогда он коллапсирует в знак, в значение, в метафору. Мир символов – это некое царство объектов, в котором мы ищем порядок, говорим о его происхождении и трансформации. И мир символов – это область значений, о смысле которых мы вопрошаем. Истинный символ нельзя объяснить. То, что можно объяснить «иным», перестает быть символом. Постижение символа возможно через кружение вокруг него, через проникновение и высветление его – такое постижение само становится частью символа. Через символ мы входим в «скользящую реальность», в миф, наконец, через символ мы приходим к Богу. Через символ мы входим в Бытие, ибо символ означает участие в Бытии на разных уровнях и в разной степени. На каждом уровне, даже на самом низком, символ участвует в Бытии, узнается как таковой и несет на себе отсвет красоты. В этом смысле все является символом, освещенным лучом света, бьющим из лона Бытия, и все тускнеет, когда луч иссякает. Тогда остается только шлак фактов и знаков и бесконечная недифференцированная определенность.

Круг замкнут, и исследователь символов снова стоит перед загадкой. Разгадка упирается в осознание двух фактов. Прежде всего, осознание разрыва связи человечества со своей духовной родиной, о котором повествует суфийская легенда, – с нее мы начали разговор о символах. Затем осознание факта вторичной самоутраты современного человечества в тенетах идеологического «мифа», о котором говорит Ролан Барт. В этой ситуации возвращение к символическому модусу мышления превращается в головокружительный альпинизм, одновременное преодоление расставленных ловушек «постидеологий» и притяжения «земли», полет над пропастью небытия и врастание в ясперсовское Бытие, которое постигается только в символе и через символ. И тогда символизм как искусство начнет открывать связь и смысл существующего не только в сфере земного сознания, но и в иных сферах. Через символ он введет в «скользящую реальность», в миф и, наконец, в Бытие, ибо символ означает участие в Бытии на разных уровнях и в разной степени. Миф снова раскроется перед искателем как отражение высшей реальности, а новый миф, новая система символов, станет новым откровением той же реальности. И он увидит: все является символом, освещенным лучом света, бьющим из лона Бытия.