Проклятие над вашим домом

В конце восемнадцатого века много разного народа ехало на Урал: беглые людишки, вчерашние каторжники, золотоискатели, тайные старообрядцы… Подальше от властей, церковных и светских, поближе к свободе и вожделенному золоту, которым, сказывают, богат неприветливый край. Ехали больные и здоровые, старые и молодые, богатые и бедные.

Чрезвычайно богат был купец-виноторговец Лев Иванович Расторгуев. Сам купец табаку не курил и вина не пил; втайне от всех придерживался старой веры, ненавидел троеперстие, которое суть диавольский кукиш, не доверял новому духовенству. На многих подводах вез купец свое имущество; а одна подвода была доверху загружена древлего благочестия ревнителями: старинными иконами и «правильными» книгами. Царь преследовал старинную веру, не поздоровилось бы и купцу - раскольнику, да вот открылся ему путь на Урал, в новый город Екатеринбург, где порядки были вольными, а, проще сказать, не было никаких порядков. Свой воевода в городе, свое войско, свои законы. Законы известные – у кого денег больше, у кого мошна туже, тот и прав.

Приехав в неказистый промышленный городишко, Лев Иваныч отправился в городскую управу и попросил продать ему наилучший участок, а он уж в долгу не останется! Построит парк, устроит пруд, украсит город чудным сквером и великолепным домом – деньги, слава Богу, в достатке.

Обрадованные члены городской управы, с тоской подсчитывающие скудную казну, обрадовались и дали хорошее место, на Вознесенской горке. Купец принялся строит дом, а вот обустраивать парк не очень-то спешил. Медленно рос красивый особняк, так что и завистники терялись в догадках: то ли жаден купец, то ли глуп и нерасторопен? А Расторгуев поглаживал пышную бороду и сверкал свирепыми очами из-под густых бровей.

Основные работы велись под землею. Тайные молельные скиты днем и ночью строили крепостные рабочие; выкладывали длинные подземные ходы, их кирпичная кладка достигала двух метров; укрепляли страшные поземные тюрьмы, в которых суждено было мучиться и умирать сотням непокорных. Руководил работами архитектор, взятый Расторгуевым на время из острога. Купец денег архитектору не платил, но дал честное купеческое слово, что по окончании строительства выкупит его на волю.
 

Десять лет велись тайные и странные работы; десять лет рыли землю, ночами вывозили в мешках и сбрасывали в Исеть, долбили скальную породу под домом. Много человеческих душ было погублено в беспросветном труде. А когда белоснежный особняк горделиво возвысился на холме, сад украсился ажурной беседкой и красивым прудом, а подземные скиты и казематы были полостью готовы, несчастный архитектор узнал цену купеческого слова: Расторгуев приказал незамедлительно отправить его обратно в острог, на вечную каторгу. Явились солдаты, схватили архитектора, бросили в возок…

Будь ты проклят навеки и весь твой род с тобою вместе! – прокричал только бедняга. – И пусть будет проклят твой дом: не видать тебе ни счастья, ни покоя!

Купец только неспешно погладил начавшую седеть бороду да вознес молитву о прощении грешной души. Все было готово для принятия людей старой веры, для тайных богослужений и ночных встреч. Разве для себя старался купец?

 

Жизнь странного дома

Долгими уральскими ночами в дом Расторгуева тянулись десятки людей. В подземных скитах они молились и пели гимны, крестились двоеперстно и возносили хвалу своему благодетелю, радетелю благочестия отцов и дедов. Стоило кому-то приблизиться к дому, как хозяин открывал подземный ход, скрытый за большой картиной с лебедями, а старцы и старицы спешно убегали от возможных преследователей, выходя на свет божий среди болот и лесов. В то же время истово верующий Расторгуев сотнями умерщвлял рабочих непосильным трудом, голодом и холодом, нещадно эксплуатировал и мучил, казнил и пытал; все это ради золота, которое прятал в камерах подземного хода. Все соединилось в этом странном и диком человеке: богобоязненность и лютость, щедрость и алчность, широта души и мелочная злоба. И под его проклятым домом слились воедино храм и острог, пытошная и банк…

Народ исходил стоном и криком под гнетом непосильного труда, а паук Расторгуев наливался кровью и мукой рабочего люда. Не миловал он и своих близких, которые были заложниками его неукротимого нрава. К этому времени относится еще одна жуткая история: красавица- дочь хозяина полюбила крепостного мастера, который по делам строительства заводов часто бывал в роскошном доме на Вознесенской горке. Мастер был хорош собою, образован, молод. Завязался тайный роман с ночными свиданиями, признаниями и робкими клятвами. Кто-то из дворовых, желая выслужиться, донес Расторгуеву о влюбленных. Когда рассвирепевший отец узнал о преступном чувстве, то, недолго думая, приказал до смерти запороть злосчастного мастера, а дочь перестал вовсе выпускать из дому. Девушка как-то темной ночью обманула домашнюю стражу и выбежала в сад, обнесенный глухим забором. Некуда было бежать; прямо за оградой парка кончался город – недаром так долго выбирал купец место для своего дворца.

Надобно было, чтобы по подземным ходам старообрядцы миновали все царские заставы, которые окружали полугород-полукрепость. Болота да непроходимые леса скрывали приверженцев старой веры… В отчаянии девушка утопилась прямо в небольшом пруду, над которым возвышалась красивая беседка. Ее посиневший труп выловили утром следующего дня. Купец с того времени еще больше стал лютовать над людьми. А долгими ночами злодей истово молился, преданно обращался к Богу, часами простаивал на коленях перед иконами, раскаиваясь в грехах и прося прощения, чтобы наутро с новой силой и яростью изводить несчастных людишек. Для него люди были всего лишь материалом; не секрет, что при расторгуевских порядках заводы заработали не в пример лучше, чем раньше. В старообрядческих скитах купца величали не иначе, как благодетелем и спасителем старой веры…

Рабочие до смерти боялись сурового мрачного хозяина; но и он показался им сущим ангелом, когда в доме на Вознесенской горке появился зять, Петр Харитонов, женившийся на другой дочери виноторговца и заводчика. Необузданный и дикий, в ярости безумный, Харитонов пьянствовал и кутил, мыл лошадей шампанским, проигрывал в карты целые состояния. Даже бывалые люди старались за версту обходить ярко освещенный особняк на холме, откуда по ночам доносился хриплый хохот и безумные вопли забавляющихся хозяев. Мрачные развлечения Петра всегда стоили жизни кому-нибудь из дворовых; впрочем, человеческая жизнь тогда не стоила ничего.

Дружок Харитонова, Зотов из города Кыштыма, звался не иначе как «кыштымским зверем»; его кровавые зверства обратили на себя внимание властей даже в те тяжелые времена. По многочисленным жалобам рабочих было затеяно расследование; впрочем, следователей больше беспокоило старообрядчество хозяев, а не тирания и убийства. Наконец, сам царь Александр 1 решил посетить купцов Расторгуевых-Харитоновых и попенять им на некрасивое поведение…

Царю и прием был оказан царский. Отвели ему самые богатые и изукрашенные покои, угостили диковинными уральскими блюдами, показали обустройство заводов, на которых плавили медь и чугун для нужд государства российского. Сам хозяин, огромный, сильный, с орлиным взором проницательных глаз, произвел на царя такое впечатление своим умом и государственными задумками по поводу заводов, что следствие велено было приостановить, а арестованных девяносто человек рабочих-старообрядцев вернуть на заводы, чтобы они и впредь трудились на благо Российской империи.

Заполночь длилась беседа с заводчиками-купцами, людьми на вид степенными и рассудительными. Должно быть, оклеветали купцов непокорные людишки, завидуя чужому счастью… Успокоенный, Александр лег почивать. Но и царю показался страшным и неуютным роскошный особняк Расторгуева: всю ночь кто-то стонал под полом, бледные тени мелькали в углах богато убранной комнаты, призрачные мольбы и вздохи реяли в воздухе. Александр с облегчением покинул гостеприимных старообрядцев и даже разрешил им впредь придерживаться старой веры; какой-то мистический ужас навеяли на императора эти бородатые сильные мужчины со стальными глазами и железными душами. А на жуткий дом царь, уезжая, постарался даже не оглядываться.

После отъезда царя хозяева особняка пустились во все тяжкие. Они звериным своим чутьем предчувствовали смерть и разорение, но по-прежнему никому не давали спуску. А золото пополам с кровью замученных людей прятали в одной из потайных камер подземных лабиринтов. Дверь туда накрепко замуровали, а тех, кто знал о тайнике, убили, недолго думая – золото должно принадлежать только им и еще Богу – ревнителю и мстителю.

 

 

Проклятие сбывается

Предчувствия злодеев оправдались очень скоро. Недолгим был период монаршьей милости: через год после посещения мрачного дома Александр 1 умирает, а вместо него на престол всходит Николай, известный своей религиозной нетерпимостью. Старообрядцы вызывали у него особенную ненависть; кроме того, уже сам граф Строганов, доверенный человек, представил царю доказательства исключительных зверств и тирании на уральских заводах.

Если уж в те времена поведение золотопромышленников и заводчиков было признано «жестоким», можно догадаться, какие кошмарные преступления стояли за этим словом… На самом деле причиной следствия и опалы был прииск, от царской казны сокрытый; золото с этого прииска пряталось в тайной камере подземелья для поддержки и оживления старообрядчества. Жадность купцов-заводчиков к тому времени стала просто патологической; все им казалось мало. Рабочий день на заводах теперь составлял больше 14 часов, а «урок», который должны были выполнить «людишки», был просто непомерным.

Казематы в подземелье никогда не пустовали; там на тяжелых цепях сидели измученные запытанные рабочие, умирая с голоду, моля о пощаде. Но их последние стоны бились о холодные сырые стены тюрьмы; толстая кирпичная кладка скрывала преступления. А трупы замученных сбрасывали в мутные воды Исети или закапывали тут же, в земляном полу страшных коридоров.
 

Божьи мельницы мелют медленно. Сила архитекторова проклятия зрела и росла; росло и недовольство властей, давно догадывавшихся о подземной подоплеке особняка. Следствие находило все новые и новые доказательства виновности купцов в лютых убийствах, тайном расколе и, главное, утаивании золота.

Гром грянул в 1837 году: богатство отобрали в казну, а злодеев Харитонова и Зотова отправили на каторгу, где они и умерли от голода и лишений в молодом еще возрасте – чуть за сорок. Женщины харитоновско-расторгуевского рода стали нищими приживалками, лишившись наследства. Парк пришел в запустение, даже лебеди покинули маленький пруд – улетели куда-то. Дом остался без хозяев; кто бы ни владел им отныне, тот и терял сон и покой. В подземные ходы войти было невозможно, входы были хитро замаскированы; да и боязно было нарушать покой замученных душ.

По ночам бледная девушка в мокром платье и окровавленный молодой мужчина встречались новоявленным хозяевам в роскошных комнатах и длинных коридорах особняка; призраки кивали и страдальчески молили избавить их от страданий, помочь обрести покой… Напрасно дом освящали и заказывали молебны; слишком много злодеяний и страшных зверств чинилось в подземном царстве Расторгуевского особняка. Молодой инженер, будущий великий писатель Алексей Толстой записал мрачную легенду, ходившую в Екатеринбурге о «шкелете», что висит в самом тайном подземелье на ржавых цепях, охраняя хозяйское золото. Слухи о призраках дома на горке ходили по всему городу, охотников купить роскошную усадьбу практически не было. Ветшали огромные залы, гнил драгоценный паркет, с которого часто приходилось смывать кровавые пятна, мутнели оконные стекла…

Входы в подземелье в конце концов замуровали, а злосчастный дом все менял хозяев, никому из них не принеся ни уюта, ни семейного мира. Только в 1937 году, ровно через сто лет после суда над хозяевами особняка, дом обрел новую жизнь – его отдали пионерам! Отныне страшное здание именовалось Дворцом пионеров и школьников; пришел конец сказкам и глупым выдумкам. Да и злодеяния бывших хозяев-купцов меркли перед миллионными лагерями для врагов народа, перед расстрелами и пытками в подвалах Лубянки. Что были Харитонов, Зотов, Расторгуев перед маленьким рябым тираном, наслаждавшимся куда более неограниченной властью над человеческими душами. Залы кое-как отремонтировали и открыли кружки: авиамодельный, фотографический, танцевальный… Веселые пионеры бежали к дворцу через восстановленный парк, а в пруд запустили новых лебедей.

 

Призраки и пионеры

Само пространство вокруг Расторгуевского дома было пронизано миазмами чудовищных злодеяний и проклятия. Напротив страшного особняка располагался печально известный Ипатьевский дом, в подвале которого расстреляли царскую семью; рядом с самим дворцом находилась оскверненная большевиками церковь, превращенная в музей. Мрачным был и парк вокруг Дворца пионеров и школьников. Старинные деревья еще помнили дикие вопли купеческих забав, хохот оргий, стоны несчастных жертв. Советские дети шепотом передавали друг другу историю про странную старуху, которая часто приходила к Дворцу пионеров и что-то искала в дровяных сараях, ползала в подвальные окна, шарила по стенам и углам. Палочкой бабка выстукивала прочные стены, прислушивалась, кивала значительно трясущейся от дряхлости головой.

- Что вы ищете, бабушка? – спрашивали самые отчаянные смельчаки, а древняя, как мир, старуха, на вид лет ста, отвечала дребезжащим тихим голосом:

- Харитоновское золото ищу; расторгуевские сокровища!

Кто это был – может быть, дочь или внучка обобранных государством наследников; выжившая из ума родственница кого-то невинно убитого в страшных казематах? Пионеры с визгом разбегались, заметив одетую во все черное согбенную фигуру старухи.
 

А зимними вечерами никто не решался войти в зеркальный зал, самое красивое помещение особняка. Говорили, что в зеркалах, старинных, дымчато-матовых от времени, отражается фигура бледной тонкой девушки, горестно заламывающей руки в смертной тоске. Это была утопленница, дочь Расторгуева, которую он обездолил и довел до самоубийства. Рассказы о призраках и привидениях строго-настрого запрещались; даже сказки были запрещены в Стране Советов. Подрастающая молодежь должна была воспитываться в коммунистическом духе без вредной демонологии и фантазии. Однако некоторые пионеры, дожившие до наших дней, сами ставшие стариками и старушками, рассказывают и сегодня о странных фигурах, таившихся в недрах Дворца Пионеров, о стонах и мольбах, невнятно звучавших под высокими сводами потолка. А из-под пола то и дело слышался тяжелый звон цепей…

Впрочем, рассказы о подземном ходе со временем тоже стали считать выдумкой. Но вездесущие детишки, спустя много лет после открытия Дворца пионеров, забрались как-то в заброшенный дровяной сарай, откопали чугунный люк с кольцом, кое-как открыли его и попали прямиком в подземный ход. Жуткий каменный коридор тянулся далеко-далеко, в свете слабенького фонарика виднелись кирпичные заплесневелые стены, металлические держатели для факелов, с помощью которых подземный путь мог ярко освещаться… А в конце коридора смутно белели скелеты, прикованные к стене.

Пионеры в ужасе покинули жуткое подземелье и бросились прямиком к руководителю Дворца. Решение было принято незамедлительно, по-партийному быстрое и простое – вход в тоннель приказали крепко-накрепко замуровать, чтобы не смущать юные умы соблазном полазать по мрачному подземелью. О золоте давным-давно позабыли, да и вспоминать не хотели. В Советском Союзе у людей теперь были другие ценности. А с подземным ходом хлопот не оберешься!

Пионеры долго ползали по другим подвалам в надежде отрыть еще один вход в тоннель, который, по слухам, тянулся на десяток километров, поискать сокровища, поглядеть на страшные скелеты… Но входы, словно заговоренные, не хотели попадаться на глаза. Да и веяло от подвалов и пристроек такой невыносимой жутью, что дети потом долго не могли уснуть, просыпаясь от кошмаров, в которых к ним тянули окровавленные руки бородатые истощенные рабочие и рыдали загубленные девушки.

О легенде Дворца пионеров велено было забыть раз и навсегда и пионерам, и сотрудникам. Даже в шестидесятые годы, когда на дно маленького прудика провалился бульдозер, это постарались скрыть. Решили почистить прудик от ила и грязи; бульдозер въехал в воду и немедленно провалился в странный деревянный сруб, оказавшийся на дне. Сруб был сделан из лиственницы – уральского чудо-дерева, не поддающегося гниению, от воды становящегося крепче железа. Когда пятиметровыми щупами попытались измерить глубину, то поразились – на много-много метров вниз уходил тоннель из дна пруда. Это был еще один тайный вход в подземелье.

Начальство приказало как можно скорее засыпать дыру, но буквально на следующий день колодец бесследно исчез, словно его и не было. То ли за ночь постаралось другое ведомство, поторопилось избавиться от смущающего умы деревянного сруба на дне водоема, то ли мистическим образом затворилось страшное подземелье. Не случайно раскольники произносили заклятия и особые заговоры, стремясь запечатать свои подземные тайны семью печатями…

Несколько поколений свердловских детей передавало из уст в уста рассказы о привидениях и подземном ходе, а те из них, кто посещал вечерние кружки во Дворце старались быстрее прошмыгнуть и через мрачный парк, и через пустынные гулкие залы, наполненные странными звуками и леденящими душу стонами.
 

И сегодня особняк высится на своем месте, отреставрированный и светлый. Давно уж снесен Ипатьевский дом, отреставрирована церковь, которой возвращено ее исконное назначение, а расторгуевский дом все стоит себе и стоит, маня и отталкивая одновременно. По-прежнему веет от него мистической жутью и холодом. Которое уж по счету поколение детей поеживается от страха, темными уральскими вечерами приближаясь к громаде здания. По-прежнему в красивых старинных залах можно услышать тихие вздохи и стоны, увидеть бледные тени давно минувших дней. А подземный ход малой своей частью все же был найден, и теперь любой смельчак может на минуту заглянуть в мрачное, как души злодеев, помещение. Обвалы перегородили дорогу дальше, туда, где в сердцевине черного подземелья, в тайной камере, под охраной заговоренных скелетов, по сегодняшний день хранится проклятое расторгуевско-харитоновское золото, принесшее столько горя и мук.