Цитата сообщения Fenrisulf_ рассказ женщины

Я познакомилась с ним пару лет назад. Тогда он произвёл на меня впечатление вполне достойного и надёжного человека с которым я хотела связать свою оставшуюся жизнь. Меня привлекало в нём не столько внешность, сколько склад его ума. Нет, он не был каким то гением, я даже не знала точно, кем он работает, кроме того, что говорил он сам. Он работал на федералов. Временами я догадывалась о его серьёзной работе и о направлению в ней. На прямой вопрос о его роде занятий он просто смутно намекал мне, что имеет отношение к ФБР. И я верила ему, не вдаваясь в подробности.

Всё шло хорошо какое то время. Он часто задавал мне очень странные вопросы на которые я затруднялась ответить и это смущало меня и восхищало одновременно. Один раз я его спросила о нашем знакомстве, на что он прямо мне ответил, что искал меня все эти годы, оставаясь один. Он искал меня профессионально, не так как ищут друг друга мужчина и женщина, а каким то особым способом, о котором мне умалчивал. Я только могу предположить, что или за мной следили его люди или же он меня просто вычислил на бумаге. И это меня иногда раздражало. Я просто не хотела в это верить. Он знал обо мне многое, о чём я ему никогда не говорила даже. Знал мою семью, всех моих родственников, мою работу.

Когда он позвонил мне первый раз домой, ещё до нашей с ним первой встречи, то заворожил меня своим голосом и деликатной скромностью, своим стилем разговора. Он был слишком тактичен и непритязателен. Он предоставлял мне всё решать самой. Абсолютно всё. Место наших свиданий, время, продолжительность и многое другое. И я руководила, я выбирала всё сама даже не подозревая, что он опережал ход моих мыслей всегда на один шаг вперёд. Нет, всё выглядело наоборот. И он был во главе этого.

Он всегда был для меня странным человеком, скорее даже, человеком-загадкой, от которого проистекала какая-то непонятная и таинственная аура. Я проникалась этим и была поглощена с самого первого дня нашей встречи. Мы много времени проводили вместе и у нас было более чем достаточно общих тем для всевозможных разговоров. И наши разговоры проходили в довольно интимной обстановке. Я хорошо помню как это было в первый раз.

Мы встретились поздним осенним вечером на железнодорожном вокзале. Предо мной был высокий брюнет, худощавого телосложения, в тёмных маленьких солнцезащитных очках и довольно скромном чёрном костюме. Потом, когда он мне представился и заговорил, то снял эти, непонятно зачем одетые в тёмное время суток очки, и я даже почувствовала лёгкое отторжение, когда посмотрела ему в глаза. Мне показалось, что он чем то болен. Да, у него был немного болезненный вид и его чёрные глаза тем вечером как две открытые маленькие бездны надолго запомнились мне таковыми. Но, затем, при свете уличных фонарей, когда он повернулся к ним лицом, моя неприязнь быстро прошла. Я увидела его реальное, живое и прекрасное лицо.

Он сам тогда назначал мне свидания, исходя, вероятно из того, что я жила совсем близко от места наших встреч. Я некоторое время не говорила ему своего адреса, где живу, и он не спрашивал меня об этом, не спрашивал меня, удобно ли мне встречаться с ним в этом людном месте. И вот в тот вечер он стал рассказывать мне довольно необычные вещи про свою жизнь. Мне трудно в подробностях пересказать сейчас его тогдашний рассказ, но могу сказать, что он произвёл на меня неизгладимое впечатление. Такого я ещё не слышала ни от кого. Это было по истине ужасно и восхитительно одновременно. Я во многое это не хочу верить сейчас, но тогда он меня заворожил своей речью и я всячески старалась принять участие в нашем разговоре. Я чувствовала, что он немного выдумывает, чтобы понравиться и заинтриговать меня.

На все наши свидания на железнодорожном вокзале он приезжал на своей машине, в которой мы и находились всё это время. Это было очень странно. Он не гулял со мной по улицам нашего города, будто боясь чего-то. Я это понимала тогда; вероятно это было связано с его работой. Но по шесть часов находиться рядом с ним в сидячем состоянии для меня было довольно затруднительно. Он же был почти неподвижен как обелиск. Только его негромкий голос опровергал такой вывод. Когда мы с ним разговаривали, он только изредка поглядывал на меня; всё остальное время он смотрел куда-то вперёд и немного в сторону, иногда мельком бросая взгляд в зеркало заднего вида. Такое внимание несколько не нравилось мне, но тогда я этому не придавала большого значения. К тому же его рассказы о себе. В них он был человеком из вне, который жил какой-то своей непонятной жизнью. После этого он предсказал несколько незначительных событий и, как в подтверждении своих слов, они затем сбылись одно за другим. Конечно, я интересовалась астрологией и чуточку эзотерическими вещами, но всё, что я услышала от него тогда, в наши первые с ним свидания, абсолютно не укладывалось в моей голове.

Он писал рассказы, непонятные стихи, просто какие-то произведения, несколько из которых я прочитала сразу же дома, и о которых вкратце поведал мне тогда в своей машине. И в процессе его рассказа, я начинала попадать под влияние его слов, я начинала чувствовать себя частью всего того, о чём он говорил. Да, он и сам один раз ненадолго осёкся, попав, вероятно, в свой мир, о котором говорил. Я была этим просто загипнотизирована. Он раскрывал передо мной тайны древности, погружал меня в прошлые эпохи, и мне иногда казалось, то о чём он говорит – проносилось у меня перед глазами. Я не хотела его отпускать после этого. Но, затем, его рассказы постепенно стали переходить на более мрачные темы. Он упомянул мне о тайных оккультных науках, таких как некромантия, гематрия, инедия и ещё каких-то, которых я тогда просто не запомнила. Он поведал мне о чёрной магии, гётеи, диаблерии, но я остановила его, когда он увлёкся, впадая в подробные описания некоторых ритуалов. Я ненавидела всей этой мерзости, я была католичкой и с соответствующими убеждениями относилась ко всему этому, однако, не навязывая ему своей идеологии. Потом, я даже предложила ему некий компромисс, чтобы не выдавать его странных увлечений моим родителям, окрестив его по религиозной принадлежности к протестантам.

После этого он затих и представился мне человеком, которого нужно было успокоить как-то по-женски, незаметно пожалеть и приласкать. Я чувствовала, что он был чем то обделён по жизни, но не в коем случае не хотела ему об этом говорить. И я должна была найти то - потерянное им. Тогда он показался мне таким чистым и невинным, что я уже больше не смогла удержаться от своего соблазна. И в следующее наше с ним свидание я немного изменила ход событий, который вероятно, он не предполагал, как я думала тогда. Но всё было спланировано им заранее.

Я попросила его отъехать от этого уже приевшегося места подальше в ночную осеннюю аллею. На часах тогда было два ночи. Он безропотно выполнил моё требование и заглушив свою машину принялся дальше, как ни в чём не бывало, вести прерванный до этого разговор. По крыше машины стучал дождь и в салоне стало холодать. Я слушала его, но внутри моего тела уже блуждали волны иной страсти. Сняв очки, я пододвинулась к нему ближе, но он не удивился этому. В ту осеннюю ночь он был слишком холоден ко мне, холоден настолько, что его нельзя было сравнить даже с самим льдом, но я перешагнула через эту преграду, успокаивая себя на мысли, что вполне могу растопить его тело и сердце. Я немного лукавила. Я не смогла добиться от него ничего, кроме молчаливого поцелуя. Он только внимательно смотрел на меня, в мои глаза, словно читая в них мысли. Мне стало не по себе. Даже мои движения, моя близость и моё дыхание не всколыхнули в нём абсолютно ни каких естественных человеческих чувств и инстинктов.

После этого, мне показалось, что у него есть какие-то проблемы с женщинами по части секса. Я рассудила это по своему, подумав, что он слишком застенчивый и стеснительный. В следующее наше свидание я дала ему пару ненавязчивых книжек по сексуальной совместимости и прочих тонкостях в гороскопах, о чём знала тогда сама. Во общем ничего особенного из всего того, что можно было свободно купить в книжных магазинах.

Прочитав мою литературу, как мне сообщил после этого вполне спокойным тоном, он немного оттаял и в следующие разы чувствовал со мной себя более раскованно. Я выяснила, что он жил один в маленькой квартире, которую предоставляло ему государственная служба, как он сразу же заявил об этом. Я часто звонила ему туда, чтобы пообщаться с ним по телефону. Я понимала, что ему это было немного удобнее, чем встречаться со мной, но не чувствовала, что он пренебрегает моим настоящим обществом. С ним мы виделись почти каждый день.

Затем я стала звонить ему всё чаще и позже, иногда даже после полуночи, проговорив с ним до утра. И всё это время мы разговаривали с ним по телефону на какие-то философские и бесконечные темы. Уже к утру я начинала физически уставать и мной овладевал сон. Я просто отключалась и засыпала даже не повесив трубку. Всё это время он ждал меня и слушал, слушал моё сонное дыхание и тишину ночи, что окружала вокруг. И тогда мне казалось, что я была виновата перед ним за это, что мне не хватало силы воли и тактичности, чтобы просто попрощаться с ним на несколько часов. Только к утру, просыпаясь и находя у себя на постели телефонную трубку, я в ужасе вздрагивала и прислушивалась к ней. Он приветствовал меня с добрым утром. Я не понимала как это возможно, но из-за этих случаев прониклась к нему большой симпатией и уважением. Однако некий случай уже тогда впервые насторожил меня в моих поспешных выводах.

У меня вскоре возникло желание познакомить его с моей матерью и семьёй вообще. Перед визитом ко мне домой мы купили цветы по моей просьбе, но он отнёсся ко всему этому как-то однозначно, хотя не скажу, что прохладно. Он, конечно, дал понять, что уважает мою мать и семью, но перед самой дверью вдруг почему то занервничал и даже хотел уйти прочь, но я настояла на посещении. В тот момент он мне не понравился своим поведением, но в моём доме вёл себя как обычно: деликатно и предрасположено, замечая всё, что окружало его там. С мои братом он перемолвился лишь парой стандартных фраз, после чего тот вышел из комнаты, оставив нас наедине. На мою семью он не произвёл никакого впечатления, хотя я об этом особенно заботилась. Получилось, что был просто визит вежливости и ничего более. Хотя в следующий раз, когда мой брат уезжал из-за повышения по работе за границу и мы все вместе собрались у меня дома, я тоже пригласила его на это маленькое торжество. Он совсем не пил спиртного, сказав, что приехал на машине и ему нужно через некоторое время возвращаться на работу, хотя была суббота. И перед самым уходом он встал из-за стола и с бокалом сока просто произнёс в адрес брата странные, как мне показалось, слова: «за успешный итог».

После этого, правда, у меня с ним имело место несколько незначительных ссор, но все они были телефонного характера и он говорил тогда, что на таком уровне они не должны иметь большого значения. Я была с ним согласна, но всё же почувствовала, что он хотел меня отстранить от чего-то или даже от себя. При наших с ним последующих телефонных разговорах я несколько раз бросала трубку, когда он выводил меня из себя своими странными изменчивыми речами, но лишь сейчас понимаю, что он вёл незаметную и тайную стратегию общения. Я всегда быстро мирилась с ним после этого и приходила с повинной сама. И часто говорила ему о том, как наверно тяжело быть всегда одному и как тяжело ему было до меня, живя в полном одиночестве. Я ничего не знала толком о его жизни до меня, но также и не хотела верить в то, что он был один и никогда до меня не общался с женщинами.

В последнее время, на протяжении нескольких лет, он жил в своей маленькой квартире и однажды, через несколько недель после нашей первой встречи, пригласил меня к себе. Там, в таинственной атмосфере, мы провели первую нашу с ним ночь вместе. Меня тогда взволновали его слова, сказанные мне относительно его отношений с женщинами вообще по части секса. Он говорил об этом как-то странно, незаметно делая акцент на то, что он девственник. Я немного не понимала его в этом и просто думала, что таким образом он хочет вызвать к себе самые чистые мои чувства женщины и такое же отношение к себе в этом плане. И он знал с моих слов, что до него у меня были любовники. Тогда я этому не придала особого значения и была с ним наедине сама собой. Никаких замечаний с его стороны по этому поводу не возникло.

Прошло какое-то время и наши встречи были уже более открытыми и менее однообразными. Он заезжал ко мне на работу, он встречал меня, когда я поздно возвращалась, всегда подвозив меня до моего дома. И лишь однажды, когда он вновь заехал за мной на машине, встречая меня с работы, он был совсем иным. Я замечала такое за ним редко, но пугалась этим состояниям его настроения. В нём было совершенно два разных человека.

Была зима и нагретая атмосфера салона его машины подействовала на меня очень благоприятно. Но он в тот момент был далёк от меня. Он просто как-то резко сказал, что наши отношения нужно прекратить, из-за чего вызвал во мне бурю женских эмоций. Я разрыдалась. Я излила ему свою душу, я пригласила его к себе домой, поскольку мы были поблизости, чтобы разобраться в причине столь резкой перемены. Он был непоколебим. Но, оттаяв немного, рассказал мне о своём недавнем видении странного события, которое произойдёт с ним, если мы не расстанемся в ближайшее время. Он так и не зашёл тогда ко мне домой.

Я выслушала его рассказ тем зимним вечером. Он рассказал мне о странном обществе, к чему имел принадлежность, рассказал немного о его законах, о какой-то миссии и восьмерых, кажется, людях, которых он видел в своём видении и которых он знал прежде. С его слов все они были мертвы. Они лежали в мрачном подземелье, неизвестно где, но скорее всего, где-то в огромной пустой местности, в какой-то внепространственности на своих шерстяных чёрных плащах, закутанные ими до уровня лица. Рядом с ними лежало их оружие – старинные тяжёлые боевые мечи. Он видел их бледные мёртвые лица; он увидел тогда там, в том подземелье и ещё одно пустое место – крайнее правое – такой же чёрный плащ, но на котором не было тела. Он стоял и смотрел на него, - на своё последнее пристанище. Из темноты катакомб вдруг появился человек в странной одежде с факелом в левой руке. Это был его Учитель. В абсолютной тишине подземной галереи, он посмотрел ему в лицо и ничего не сказав, так же незаметно исчез.

Он вздрогнул, это было всего лишь видение, но он понял всё. Понял, что нужно сжигать все мосты, что его жизнь здесь теперь в опасности и нужно возвращаться на прежние невиданные позиции. Нет, я не могла отпустить его, просто не могла. Тот вечер перешёл в глубокую ночь, мы долго сидели молча, потом я успокоила его, и мне показалось, что всё отчасти вернулось на свои места. Ничего существенно после этого случая не изменилось.

Он никогда не был весёлым человеком, но временами очень здорово умел веселить меня всякими смешными историями и вещами. Постепенно я замечала за ним, что он незаметно помрачнел и похолодел ко мне. Я сделала ему замечание о том, что он вообще редко говорит мне хорошие слова в мой адрес, конечно, не говоря плохих вообще. Просто я тонко намекнула ему, что женщина любит ушами, на что он живо и положительно отреагировал, как бы оторвавшись от своих размышлений. Тогда мы признались в любви к друг другу.

После этого, через неделю мы сняли с ним квартиру в центре города и наслаждались обоюдной взаимностью какое-то время. Я начинала потихоньку узнавать его привычки, вкусы, нравы. Но ничего странного и необычного я тогда в нём не обнаружила, кроме всего того, что увидела с первых наших свиданий. Но я хотела узнать о нём и его родственниках больше, посмотреть его фотографии, и один раз он всё же проговорился. Он сказал как-то, даже ни на секунду не подумав, что недалеко за городом живёт его старая бабка по материнской линии. О других своих родственниках он пока молчал, вероятно из-за того, что молчала по этому поводу и я. С его стороны тогда желание посетить её было заметно и более того, он немного подтолкнул меня на встречу с ней, да я и сама позже настояла на этом. Вечером, после работы мы поехали с ним к его одинокой бабке за город. По дороге я купила немного сладостей к чаю, цветы и переступив порог загородного дома, вручила всё это хозяйке.

Его бабка произвела на меня впечатление очень мудрой женщины; мы все втроём поужинали, выпили чаю с выставленными на стол и добавленными ко всему моими сладостями и, когда только остались с его бабкой наедине в самой большой комнате того дома, она стала странно и пристально разглядывать меня некоторое время. Мне это вдруг резко не понравилось, поскольку в тот момент он вышел по делам в гараж, что находился слева, рядом с домом и отсутствовал минут пятнадцать. Тогда я почувствовала себя брошенной, попыталась расспросить бабку о её внуке, но смутилась, не получив от неё никакой информации более. За окном я услышала, что он что-то тяжёлое погрузил в свою машину, после чего, вскоре одевшись и попрощавшись, мы покинули этот странный дом. На обратной дороге, сидя в машине он спросил меня о моём впечатлении от увиденного. Его интересовало моё мнение. Всем этим побочным мелочам я не придала тогда значение, лишь сказав так загадочно, что неплохо бы и нам обзавестись своим собственным домом.

Через несколько месяцев, мы вновь вернулись к этой мысли, что нужно найти более постоянное жильё. Он предоставил это мне на мой вкус и выбор и я это сделала. Небольшой одноэтажный коттедж с обычными удобствами и небольшим садом привлёк моё внимание из-за своей, относительно, низкой цены. Он оплатил всё, даже те незначительные долги, которые числились за прежними хозяевами этого жилья. С моей стороны тогда я тоже хотела внести свою значительную часть в общее дело, но он отклонил моё предложение, возразив на это утвердительно.

Тем более, что перед этим один случай меня просто напугал и чуть не свёл с ума. Да, я помню как у нас возникла тогда небольшая трудность с жильём, но подстроенная им, скорее всего, специально. Отказавшись от снимаемой квартиры перед самой покупкой нашего дома, мне пришлось один день провести в том самом доме, ставшим для меня в последствии самым жутким местом, где недавно жила его бабка и которая умерла за несколько месяцев до этого. Это был обыкновенный день и без малейших подозрений я переступила порог того старого и загадочного дома. Он мне как-то сказал однажды, что в этом самом месте умерли его предки по материнской линии. Умерла здесь также от старости и дымчатая собака особой высокогорной породы. Для меня это тогда было не больше чем информация к сведению до тех пор, пока он не обмолвился мне о имевших место здесь неких экспериментов с потусторонним миром.

В тот день он отсутствовал, бросив меня на произвол недавно сказанных слов. Его не было и всю ночь. Где-то ближе к вечеру, от всей этой угрюмой обстановки и начинающейся заброшенности у меня появились тревожные мысли. Нужно было устраиваться на ночь в доме, где всё было иначе, к чему в обыкновении привыкла в жизни я, где была только старая мебель и пыль. Я решила устроиться на небольшом зелёном резном диване, тонкой ручной работы, где и собиралась провести всю ночь до утра. Около восьми вечера я вдруг почувствовала на себе холодный взгляд неизвестной мне женщины и едва слышимые шаги на чердаке. Мне стало немного страшновато. Я стала прислушиваться ко всему, но вероятно в старом доме у меня в тот вечер просто разыгралось воображение. Справившись со своими детскими страхами я всё же уснула где-то к одиннадцати вечера и мне приснился довольно странный и непонятный сон, который не испугал меня, но постоянно держал в напряжении, на границе страха. Был июнь месяц и ночи стояли тёплыми. Но уже во сне я почувствовала какой-то холод, я сначала не понимала – снится ли мне всё это или же происходит наяву. Я встала с дивана, потому что меня разбудил странный и постоянный шум, очень похожий на тот, что я когда то слышала в записи на одной из курсовых кассет, когда училась в колледже. Этот звук на ней был записан из космоса и предназначался для медитативных сеансов. Тогда мне сказали, что эти звуки производит Вселенная, сама Бездна. И вот теперь, непонятным для меня образом, я услышала их здесь вновь. Потом оглянувшись, я вдруг увидела, что нахожусь в комнате уже не одна. Посреди неё словно на чёрном пятне-колодце стояла та самая незнакомая мне женщина, немигающий взгляд которой был холоден и непонятен. Она выглядела очень неестественно и трудно было сказать – жива она или мертва. Я отшатнулась, раскрыв от удивления рот и страх стал колоть и переполнять моё тело. Шум всё нарастал и постепенно мне показалось, что меня затягивает в центр этой комнаты. Но более всего страшнее мне сделалось, когда я почувствовала чьи-то холодные пальцы у себя на голове и они словно невидимые капилляры уносили из моего сознания всё живое, высасывая полностью из моего тела жизнь. Тогда я упала на колени перед этой незнакомой женщиной, перед этим чернеющим бездонным кругом и молилась всему, что знала из своего небольшого церковного запаса, не находя более выхода. Потом я увидела высокую дымчатую собаку иссиня пепельного цвета, появившуюся неизвестно откуда и прошедшую сквозь неподвижную фигуру этой ледяной женщины. Собака подошла ко мне и я инстинктивно погладила её по пушистой и холодной дымчатой шерсти. Но собака тогда была реальной и живой. В этом я была абсолютно уверена, когда заглянула в её глаза и эти глаза не были злыми, просто смотрели на меня испытующе. Тогда всё погрузилось в необъяснимую тишину, но в тоже время сама Бездна бушевала перед моими ногами и мне показалось, что я была в её центре.

Больше не раздумывая, пятясь к стенке и обходя это душераздирающее зрелище, пересекая комнату, я бросилась в двери прочь. Ледяная женщина всё это время пристально смотрела на меня; когда я двигалась по комнате, она тоже поворачивалась в мою сторону словно неживая была привязана ко мне своим зловещим взглядом.

Я очутилась на кухне и там увидела его. Более ничего не происходило, но шум также не исчезал. Он сидел в старинном кресле, слегка наклонив на грудь голову и мне представилось, что просто дремал. Свет ночи пробивался через небольшие окошки и создавал лишь сумерки, но достаточные для того, чтобы можно было хорошо в них видеть. Неуверенной походкой я приблизилась к нему и дрожащей рукой всё же коснулась его головы. Она бесчувственно запрокинулась на левое плечо, явив передо мной в ночи его бледное лицо с полуоткрытыми глазами и плотно сжатым ртом. Он был холоден и мёртв. Я дико вскрикнула, чуть было не упав в обморок, больно стукнувшись о край кухонного стола, и как могла, быстро выбежала оттуда прочь на улицу, упав без чувств в траву перед домом. Лишь по утру холодная роса привела меня в сознание. Перед самым рассветом я очнулась, но была у него на руках. Он внимательно и ласково смотрел на меня с небольшой долей волнения и я, увидев его вновь живым, бросилась ему на шею и разрыдалась, ни говоря больше ничего, потеряв дар речи. Быстро успокоив меня, он уговорил вернуться в дом, где мы вместе изучили всё подозрительное и даже сползали на чердак, так и не найдя никаких объяснений увиденного мной прошедшей ночью, кроме как воспоминаний из моего кошмарного сна и синяка на моём бедре от задетого стола. Но я никогда раньше не страдала лунатизмом и галлюцинациями, однако поверила в то, что это быль лишь очень реальный сон.

После этого случая я «отходила» несколько дней и чуть не впала в депрессию. Он быстро нашёл положительный выход из этой ситуации. Мы просто поехали с ним за город отдохнуть и провести хорошо время. Природа наших мест очень нравилась мне и не нужно было далеко искать для этого место. Проехав где-то пятнадцать миль по шоссе, мы свернули на лесную дорогу и преодолев через лес ещё пару миль очутились на берегу реки, где и расположились. У меня тогда была одна задумка, вполне реальная и желаемая для любой женщины, и которую я хотела тогда осуществить.

Но я изменила себе. Я завела с ним более серьёзный разговор, о браке, о семье, о детях, о доме. Наверно я здорово тогда надавила на всё это и почувствовала как он стал меняться. Меняться, как мне показалось, не в лучшую сторону. Я чувствовала, что он боится всего этого, боится новых обязанностей, траты времени, перемены обстановки и возможно лишних глаз. Меня это взбесило, взбесило мгновенно то, что я ошиблась в своём выборе в его лице, почувствовала себя полной дурой и впала в крайность. Не находя более слов, я просто скинула с себя одежду и направилась к воде. Был конец августа и вода в реке уже не благоприятствовала для купания. Я хотела покончить с собой. Я хотела просто утопиться и твёрдым шагом пошла к середине реки. Но потом, когда моя голова уже скрылась под водой, и река меня омыла своим холодом, я вдруг посмотрела на всё это со стороны и мне стало смешно. Он просто не понял тогда моего жеста, а я не видела выражение его лица, наверно в тот момент он был спокоен и невозмутим, созерцая моё обнажённое тело в вечерних сумерках. Конечно, после этого он смягчился и я успокоила его своими нежными объятиями и поцелуями. К этим серьёзным для меня темам мы так больше и не вернулись, вероятно в меня с того дня вкралось необъяснимое тревожное подозрение о смысле наших с ним отношениях.

Средства, на которые мы жили, нас вполне устраивали, но роскоши как таковой и к какой привыкла я до него, у нас не было. Всё было очень средне. И у меня не возникало никогда и никаких к нему замечаний по хозяйственной части нашего дома. Он всегда всё замечал и быстро исправлял, не давая мне абсолютно повода делать ему упрёки в этом. Не помню такого случая, чтобы я стирала его бельё. Конечно я готовила нам еду, но он ел мало, иногда вообще один раз в сутки, часто готовя себе всё сам. Я начала думать, что я плохая хозяйка и старалась выяснить это осторожно у него. Но он только отшучивался на этот счёт и просил меня, чтобы я не волновалась по поводу его закоренелых холостяцких привычек.

В дальнейшем я узнала о его прочих странностях. Он никогда не употреблял алкоголя и не курил. С одной стороны это было очень здорово и характеризовало его только с положительной стороны, но я стала задумываться позже над тем как он может повести себя в другом обществе, кроме моего. Наверно, из-за этого мы редко с ним посещали наших общих знакомых и друзей, и как выяснилось позже, только моих, поскольку с его стороны их даже и не было вовсе. Были приятели, но по большей части все они являлись случайными для него людьми и он чрезвычайно редко приглашал их домой. Однако неплохо любезничал с моими подругами.

Я много провела вместе с ним ночей, но ни разу не видела его спящим. Тогда я на это не обращала должного внимания, да и вообще не замечала этого, принимая его таким какой он есть. Но потом меня всё это стало заинтересовывать и даже немного переросло с моей стороны в манию. Я никогда не могла застать его врасплох. Один раз, когда он всё же здорово устал и я заметила это по его лицу, то принялась упрямо ждать того момента, когда он уснёт. Два часа ночи, три часа ночи, четыре утра – он всё не подавал никаких признаков сна и мне показалось тогда, что он просто смеётся надо мной. Я приподнялась на подушке и посмотрела на его лицо. Оно было спокойным и бледным. Он почти не дышал. Тогда, наклонившись над ним ближе, я не почувствовала его дыхания на себе и слегка вздрогнула, подумав, что он мёртв. Внезапно тёплая рука обняла меня сзади, непонятно каким образом появившись из под одеяла. Он прислонил меня ещё ближе к своему лицу и нежно поцеловал. Не зная, что и подумать на всё это, я промолчала, после чего внезапный сон сковал мои глаза, а когда я проснулась, то его уже не было рядом, - он ушёл на работу.

Менее значительные странности тоже имели место в наших с ним отношениях. Я ни разу не видела на его теле никаких ран, ни прочих иных следов хирургического вмешательства, я ни разу не видела, чтобы он порезался или же получил травму. Видимо, он был очень осторожен в этом и с маниакальной убеждённостью следовал своим внутренним законам до такой степени, что никогда даже не болел при мне.

Несколько раз я чувствовала настоящий страх в его присутствии. Он любил сидеть в своём кожаном кресле за столом, спиной к окну и когда я вечером заходила в комнату, то вздрагивала, глядя на него, а именно на его лицо, когда он смотрел в мою сторону, приветствуя меня. В те моменты я совсем не видела его лица, может быть это было из-за специфики преломления света в комнате или ещё по каким-либо причинам, но тогда мне казалось, что я гляжу не ему в лицо, а в безграничную, бесформенную, чёрную и дьявольскую бездну. Моё сердце замирало в такие мгновения, и затем, я уже боялась посмотреть в его направлении снова. Потом всё вставало на свои места.

С некоторых пор подходя к дому, я слышала из-за его стен странную музыку. Он как-то говорил мне по началу, что увлекался таким видом искусства, иногда даже сам музицировал на своём синтезаторе, но услышанное мной шло в абсолютный разрез с моими представлениями о направлении в этой области. Он поначалу неоднократно говорил мне, что желал бы посмотреть на мои музыкальные способности, услышать мой певучий голос, но я на это реагировала шутя, действительно ничего из этого не умея, я не могла удовлетворить его просьб. И вот тогда эта музыка мне показалась довольно необычной на слух. Её трудно было отнести к какому-либо стилю вообще, она была просто ужасной и походила на чудовищный шум. Он не мог слышать в те моменты как я открывала входные двери нашего дома, но та музыка всегда постепенно почему то смолкала и переходила на иной лад, напоминая скорее всего необычное фольклорное песнопение, когда я заходила в комнату. Хотя, музыка мне и самой нравилось и я иногда просила поставить его послушать что-нибудь эдакое экзотическое, но до такого уровня никогда не доходила. Конечно, я завела с ним разговор об его музыкальном пристрастии из которого узнала, что всё якобы едино, что наш мир состоит только из волн – всё пространство и время, что мы чувствуем вокруг себя только посредством вибраций и видим и слышим лишь в очень узком диапазоне частот. Я не запомнила тогда техническую сторону его рассуждений, но мне показалось всё это очень даже оригинальным; просто попросила его слушать такие вещи потише.

Один раз я почему-то заговорила о своей прошлой жизни до встречи с ним, делая акцент на свои любовные связи. На это у него не было никакой реакции. Он просто как то странно откинулся на спинку кресла и задумался. Последующей моей ошибкой стало то, что я вернулась к этой теме, когда мы были с ним в постели. Видимо он очень здорово мог разговорить меня, когда я чувствовала по истине незабываемое блаженство, даримое им. И я стала изливать ему свои мысли. Он не реагировал на это, продолжая чувственно удовлетворять меня. Лишь потом, немного успокоившись, он нежно обнял меня и погрузил в какое-то полузабытьё. Но я отчётливо помню, что находилась тогда в полном сознании. Издалека он начал рассказывать мне что-то в неизменном своём стиле, переходя к каким-то реальным вещам, описывая их и всю обстановку, которая их окружала тогда. Я в ужасе задрожала. Меня тогда словно облили из ведра холодной водой. Он знал всё. Более того, он знал такие мои интимные подробности, что я не понимала сама их источник.

В ту ночь он рассказал мне, в деталях описывая мельчайшие подробности, о моём последнем любовнике, об одной из моей ночей проведённых с ним. Он с точностью описал все предметы в той комнате, где мы занимались тогда любовью. Цвет, размер, расположение, какие шторы висели на окнах, что было видно сквозь них, блики фонарей на нашей постели, посторонний шум в водопроводных трубах, запах моих духов, цену за купленную моим любовником люстру в пять тысяч долларов, что висела на потолке почти над нами… Я заткнулась и слёзы потекли по моим щекам. Но меня здорово тогда успокоило другое, от чего я чуть не разрыдалась – он отнёсся к этому с должным пониманием.

Да, до встречи с ним у меня были любовники, не так много, но я к этому и не стремилась. Я хотела качества, а не количества. Последний мой любовник был очень богатым и состоятельным мужчиной. Он работал в одном из банков и занимал должность вице-президента. Не имел стеснения ни в чём. Конечно, я не отрицаю тот факт, что тогда мне всё это нравилось очень и я это здорово ценила: деньги, власть, богатство. Но больше всего я ценила моего любовника. Он был старше меня на три года и выглядел довольно впечатляюще. У него было несколько личных дорогих машин, на которых мы ездили с ним по городу, нарушая все правила дорожного движения. Он был мастер своего дела – он полностью удовлетворял меня как женщину. Он следил за собой и своим телом, регулярно посещая бассейн, сауну и тренажёрный зал. Он был просто для меня мечтой, моим Гераклом, который носил меня на руках, дарил мне дорогие вещи, цветы, восхищаясь мной, а я воспринимала всё это как желаемое внимание с его стороны. Но я была для него всего лишь прелестной птицей в золотой клетке и в конце концов безнадёжно порвала со своим любовником отношения…

Но настоящее внеземное блаженство я получила только сейчас и от него. Я припомнила, как недавно в машине дала ему почитать дешёвые книжки о сексе, в которых даже не было ни малейшего намёка на пошлость и вообще на какие-то техники. Это выглядело сейчас очень глупо и, здесь, в этой постели, в нашем с ним доме, он дарил мне неповторимые мгновения какого-то особенного и таинственного искусства. Я не знала как это назвать, я вообще не соображала ничего в те минуты и часы нашей с ним близости. Иногда, правда, мне казалось всё это каким-то нереальным, даже более, чем необычным. Мне казалось, что меня удовлетворяет не мужчина, а самая нежная женщина в мире, но я просто, похоже, фантазировала и мой разум источал в те мгновения пречудные желания экзотики из его рассказов. Он никогда не уставал, продолжая до изнеможения томить меня своими прикосновениями. Я была просто на вершине счастья.

Мои основательные подозрения относительно наших с ним отношений начались, с того самого дня, когда мне в руки попался его паспорт. Я внимательно изучила его, но ничего подозрительного, на первый взгляд в нём не обнаружила, кроме странноватой на вид его личной подписи и даты его рождения. Именно дата рождения вызвала во мне небольшое недоумение, потому что на вид он выглядел несколько моложе. Его малозначимые для меня рукописные закорючки я начала припоминать из своего тогдашнего сна в старом доме его умершей бабки, в котором чуть не сошла с ума.

А потом я нашла этот документ в его сейфе за столом и вставленным ключом в замок тайны. Я больше не могла ничего понимать. Я увидела ту самую его подпись, сделанную в нём кровью. Бумага документа была очень старой, вероятно написанное на ней можно было сопоставить с его ранним детством. Содержание текста документа я также не понимала, поскольку он был написан на неизвестном мне языке, и скорее всего походил на какие то закорючки, но довольно ровные и отчётливые, после чего я отнесла их к руническим письменам древности. Мной овладел какой-то необъяснимый и чудовищный страх, я чуть не лишилась рассудка, когда стала копать его тайную жизнь дальше. В его сейфе я нашла и другие документы, отпечатанные на принтере и озаглавленные в одну большую, как мне показалось тогда, книгу. Мельком листая более восьми сотен страниц я видела на них цветные фотографии мужчин и женщин, какие то карты, чертежи, рисунки и ещё чёрт знает что. Я стала догадываться о значении всего этого. Меня трясло как в лихорадке. В дальнем углу сейфа, я нашла некие предметы, вероятно культового значения, ножи с длинными и тонкими лезвиями, подсвечники, чаши, фетиш и ещё довольно странные вещи, по природе своей не имеющие ничего общего с нашим миром.

И тогда, не зная почему, я поехала в тот старый дом снова. Мне казалось, что именно там я найду ответы на все свои внезапные и старые вопросы. В тот момент я вспомнила и вновь почувствовала на себе пронзительные глаза той незнакомой мне женщины, пристальный взгляд его старой и теперь мёртвой бабки, которая была окутана полнейшей тайной, дымчатую собаку, ночь, проведённую в этих стенах. Я поняла только теперь, что всё это было подстроено им заранее, только не знала для чего именно.

От всего этого я стала слабеть, мне становилось всё страшнее и страшнее. Не зная почему, но тогда мной двигало одно любопытство, словно примитивный человеческий инстинкт женщины хотел всё это опровергнуть. Но было уже слишком поздно. Найдя ключ от входных дверей того дома, я приехала в то самое место вновь, с трудом открыла эти тяжёлые дубовые двери, проникая через коридоры в знакомые отчасти комнаты. И ужасалась... Ужасалась тихо, плача леденящими мою душу слезами. В большой комнате я наткнулась на необычный полу стёртый рисунок изображённый на полу; над ним когда-то стоял стол, за которым мы тогда ужинали все втроём, и где, именно я видела ту самую неподвижную ледяную женщину. Мебели в комнатах почти не было, и пустые шкафы да пару стульев говорили о том, что здесь никто уже давно не живёт. Золотистые плюшевые шторы на окнах были полуоткрыты и в углах с белого потолка свисала паутина. А в маленькой тёмной зашторенной комнате, с одним единственным окном, выходящим на север, я обнаружила целую тайную библиотеку дьявольских книг и старинных фолиантов. Вытащив на свет те, что я смогла тогда, разглядывала в них жуткие картинки и читала через строчку тексты описанных в них ритуалов и приготовлений к ним, откровения, повествования и прочие вещи, смысл которых понять не могла.

Под лестницей в коридоре я нашла небольшой тайник, в котором обнаружила кучу разного детского белья просто брошенного второпях. Я стала копаться в ней. Одежда была оставлена здесь совсем недавно, как я поняла по следам свежей запёкшейся на ней крови. Я не понимала, что здесь происходило. По её размерам я установила, что средний возраст жертв был приблизительно от трёх и до пяти лет. А в самом низу там же я нашла несколько грязных пелёнок и одежду для новорождённых. Это ещё более потрясло меня, поскольку она вся была грязной и в высохшей крови. Я в испуге бросила всё это обратно и качаясь, словно пьяная, пошла на кухню. Озираясь по сторонам словно воровка, я внимательно изучала всё то, что попадало дальше в поле зрения. Ничего особенного там я больше не обнаружила, лишь под самый вечер, когда уже нужно было возвращаться в город, я случайно подошла к печи, наклонилась над ней и открыла дверцу. Оттуда повеяло холодом. Взяв с полки коробок спичек, и осветив слабым пламенем внутренность топки - чёрной зияющей дыры – я отшатнулась, вскрикнув и быстро бросив на полку обратно спички выбежала прочь из этого зловещего дома с громким шумом закрывая за собой все двери. Только потом сидя в машине и возвращаясь по просёлочной дороге в город, я призналась себе, что именно видела в том проклятом месте. В куче свежего пепла на чугунных поддувалах лежали ломаные человеческие кости и черепа тех убитых детей, чью кровавую одежду я обнаружила в жутком тайнике под лестницей и где в самом углу увидела обоюдоострый старинный топор.

Прошло часа два. Я была в истерике. Меня трясло от всего увиденного. Я не могла вернуться ни домой, ни куда-либо ещё; для меня все люди в момент превратились в чудовищ, которые копошились вокруг меня, выслеживая и подбираясь всё ближе и ближе. Забившись в угол, я почувствовала себя чем-то неодушевлённым, чем-то незначительным и бесполезным. Мне предстояло найти в себе силы, чтобы справится со своим нестерпимым состоянием, потому что я чувствовала, что мне никто в не поможет в этом.

С того вечера он более не искал меня. Я знала и он знал это, что так и должно быть, что я о всём рано или поздно догадаюсь сама. Он больше не хотел меня дурачить и обманывать. Я только не понимала зачем? Зачем ему нужно было всё это, зачем ему нужна была тогда я?

Всю следующую ночь я провела в городе на стоянке, вспоминая как в первые дни моего с ним знакомства, я стала жалеть его, говоря ему слова утешения, после его мрачных разговоров, что нужно верить в лучшее, что всё несомненно измениться, но он лишь с усмешкой и пессимизмом воспринимал всё это, отвергая. Только сейчас я поняла значение некоторых его слов, произнесённых им в холодной осенней ночи. «Я сам Дьявол», - сказал он мне тогда с каким то нечеловеческим акцентом, когда я его внимательно слушала, сидя в машине. «Мужчины все так говорят», - возразила я на его утверждение, - «представляют себя более худшими, чем они есть на самом деле».

Только сейчас я понимаю, что он не врал тогда. Это было его единственным словом правды, предназначенным для меня. Всё остальное была сфабрикованная и искусственная ложь. Ложь, которая родилась задолго до его рождения, ложь которая сделала его не человеком. Ложью оказалась и вся моя жизнь рядом с ним. Вся его жизнь была кем-то спланирована заранее. Его род занятий, работа, быт, я, - всё это было предопределено. Он пришёл в наш мир не так как приходят в него люди, он пришёл в него из Бездны, из того чудовищного хаоса и внепространственности, которые запечатаны запретными текстами и заклинаниями в древнейших магических книгах и о которых знал только он. Он знал свой час прихода, он знал всю свою настоящую жизнь, знал меня и весь тот мир, в котором будет жить. И я, затем, постепенно начала замечать, что он готовится к чему то серьёзному, к чему-то главному в этой своей жизни. Я интуитивно чувствовала, что он меня однажды покинет. Но покинет не так как это принято в нашем мире, а просто исчезнет, раствориться в небытие.

Но он никогда не использовал меня. Я не могу его в этом упрекнуть. Скорее всего ему нужен был определённый человек в этом мире, рядом с которым он бы чувствовал себя как-то по своему, заняв обычное место в обычной нише нашего общества. Возможно, что по началу он пришёл в наш мир совсем иным, уже после, под влиянием неизвестных факторов, он стал мутироваться, превращаясь в жуткое чудовище, скрытое в облике человека. И это чудовище я полюбила, полюбила всем сердцем, всей душой и телом. Этого он больше вынести не мог и, поэтому, решил покинуть меня. Но это только мои догадки, мои предположения. Я поняла только сейчас значение его слова «девственность». Он был чист и прозрачен, непреступен и непорочен как младенец, как озон. Его первородная природа построила поистине достойную модель, которую он сохранил до окончания своего времени, за которую он боролся. И он был и остался девственником в своём понятии этого слова. Как то я почувствовала, что он хочет со мной поговорить о чём-то очень важном для него. Только сейчас я стала догадываться, что он хотел мне передать хотя бы часть тех знаний, которыми владел сам, но очень колебался и испытывал меня всячески своими способами. Вероятно я не оправдала в этом его надежд. Хотя именно сейчас после того как я осталась совсем одна, я почти готова пойти на этот шаг, ради него, ради того, чтобы он вновь вернулся обратно.

Но было уже поздно. Чудовищная машина хаоса заработала до того, как я поняла это. Она стала разрушать всё, обнажая картину пугающей действительности. Когда он таинственным образом исчез тем сентябрьским вечером, я сразу же сделала несколько попыток, чтобы найти его, но все они были тщетны. Несколько раз мои запросы на его место работы в местное управление ФБР приходили назад неудовлетворённые, с пометкой, что такой человек у них вообще никогда не числился. В глубине души я была готова к этому, что потеряла его навсегда.

Из некоторых документов в его сейфе, что нашла за день до нашей последней с ним встречи, я узнала, что он родился в тайной секте. Затем, после каких то странных событий, он создал свою собственную секту, воплощая в ней свои непомерные фантазии, окружив себя постепенно полной тайной и такими же таинственными людьми. Его секта стала настолько таинственной, что даже в его бумагах я не нашла и после его исчезновения ничего из того, что пролило бы хоть частичку света на весь этот мрак.

Я никогда не видела его родителей и родственников даже на фотографиях, кроме его умершей бабки, и на вопросы о них он говорил лишь, что жил до меня в Европе, а это действительно было далеко, для того, чтобы его старые родители могли к нам приехать. После этого он всячески пытался пресечь мои попытки навестить их за рубежом, вероятно из-за какого-то их внутреннего семейного конфликта. Я также не видела писем ни от них, ни с его стороны, чтобы он писал своим родителям. Он ссылался по этому поводу на свою работу, но я не понимала в каком качестве и прекратила задавать лишние вопросы только постепенно.

Да, его работа была связанна, как я догадывалась, с исследованиями в определённой научной области, возможно с антропологией или паро-нормальными вещами и его, видимо, это сильно влекло или же, наоборот, он стремился найти именно такую работу, чтобы погрузиться в неё полностью. И эта работа его сделала самим дьяволом, Нар Маттару, самой Бездной, которой так боялись древние шумеры. В его руках появились ключи к тайникам человеческих душ, в его заброшенном доме хранились чудовищные и жуткие чёрные оккультные книги, Чёрная магия и Некромантия стали его повседневным занятием. Я видела его подписи также и в других документах, в которых он заключал какие-то сделки с Неизвестными. Они были просто Неизвестными, как часто я встречала это слово в его бумагах позже. Только одному Богу ведомо, что он там вытворял за спиной всего человечества. Потом мне в голову пришла и ещё одна мысль: может быть он являлся тем древним шумером, которого послали неведомые силы назад, на Землю, через века и эпохи, о которых он сам мне когда-то рассказывал. Послали его сквозь время за тем, чтобы он забрал с собой те тайные знания, что оказались на пороге яви для всего мира. Однажды он вскользь упомянул мне о какой-то миссии, которую должен обязательно выполнить. И он искал эти ключи по всему миру, искал эти тайные знания и, скорее всего, найдя их, и забрал с собой. И это подтверждалось тем, что несколько раз он надолго уезжал из дома в какие-то командировки. Время тогда тянулось для меня нескончаемо долго в его ожидании. В них он нашёл тайные захоронения шумеров, нашёл их ключи к Бездне, чтобы забрать с собой назад. Они никогда не должны более попасть к людям в руки. А потом он также внезапно возвращался, привозя из своих странных поездок мне в подарок экзотические украшения, смысл которых я не понимала совсем. Несколько раз я видела его машину на которой он возвращался с работы. В салоне было очень грязно и грязь эта носила следы отнюдь не городской черты. Я начала волноваться за него, задавая ему много вопросов, но он только неодобрительно смотрел в мою сторону, успокаивая меня и отговаривался общими фразами. Он готовился к самому главному – он готовился к своему возвращению – возвращению назад, в Бездну.

Теперь, после всего пережитого мной, у меня не убавилось вопросов на которые я бы хотела получить ответы. И я знаю, что ответов на них я не найду никогда. Долгими осенними ночами я сижу на кровати в одиночестве, в том самом доме, окружённым садом, в котором когда-то мы были так счастливы. Редкие тени иногда проплывают по этим уже пустым и холодным стенам, не создающими больше мне уюта, тепла и покоя. Обняв колени руками, иногда я забываюсь на некоторое время и попадаю назад в прошлое. Тяжёлый сон сковывает мои глаза, я не могу больше сопротивляться своему воображению, страхам и ночным кошмарам, я засыпаю в каком-то полузабытье, в полном одиночестве и вижу снова и снова в снах эти жуткие названия, вырезанные кривым ножом на костях и черепах убитых, атрибутику и прочие предметы для человеческих жертвоприношений и поклонению Бездне…

Лишь потом, после его странного исчезновения через несколько дней, мне стал часто снится один и тот же сон, который я видела однажды в его старом доме. Тогда я чуть не сошла с ума, но теперь уже чуточку стала привыкать к таким вещам. И в этом сне я блуждала по бесконечным подземным коридорам, временами выбираясь на поверхность, окружённую чернеющей ночной бездной, в которой отовсюду светили звёзды. Я не видела такого звёздного неба никогда. Я не знала, где я нахожусь. Лишь идя на шум, я приближалась постоянно к группе странных людей, которых было около десятка. Там, на небольшом плоскогорье, под открытым звёздным небом на земле горел сине-зелёным пламенем огонь. Шум вокруг меня временами увеличивался на столько, что пугал своей мощью и представляемым источником звука. Люди внизу исполняли дикий танец вокруг этого огня, в экстазе дёргаясь и крича животными голосами. Вои, вопли, блики от языков пламени, призраки и нечто заполняли затем моё воображение. Сквозь всё это я иногда различала некоторые диссонирующие аккорды той музыки, которую слышала у нас дома, различала также на этом фоне и более страшные слова. Всё там внизу призывало к Нар Матарру. Эта незнакомая, неподвижная и ледяная женщина была его матерью, а он был её сыном в чью помощь и под присмотром была приставлена та дымчатая собака высокогорной породы… Всё выстраивалось в единую логическую цепь. Я просыпалась в холодном поту, затем долго не могла уснуть вновь и слышала как откуда-то издалека до меня доносятся звуки поездов, запах несгоревшей солярки и шум вокзала. Уже затем я понимала, что сознание перенесло меня в день нашей с ним первой встречи. Его холодные, чёрные глаза, худощавый, но крепкий образ, лицо, по которому трудно было определить возраст, и голос. Голос таинственный, тихий и завораживающий своей гипнотической силой – всё это вновь возникало передо мной. И я начинала сходить с ума, не понимая, боятся мне этого или нет. Я не хотела обращаться ни к кому за помощью, просто это было слишком лично для меня, чтобы вовлекать в эту тайну кого-либо ещё. Я поняла это почти сразу, поняла, что всё закончилось внезапно, и нет возможности уже ничего изменить. Отрешённость полностью поглотила меня.

День сменялся ночью, ночь сменялась днём, но я не видела в этом никакой разницы, лишь непонятные сны завлекали меня ещё больше и тянули назад в прошлое, где необычные странные и огромные строения своим величественным видом подавляют меня. Они построенные какой-то неизвестной цивилизацией которая здесь была много лет тому назад. Эти строения наводят на меня чудовищный страх своими очертаниями. Я подхожу к ним и чувствую это ещё больше. Бездонные чёрные колодцы у которых нет дна чернеют своими утробами в этих полу разрушенных залах без крыш, лишь свет миллионов звёзд позволяет мне видеть весь этот ужас. Местами развороченные стены предстают передо мной своими тайными встроенными конструкциями. Они все пронизаны какими-то трубами, которые издают низкий гул. В одном из залов, в его центре находится ещё одно строение: квадратное в самом основании и принимающую форму пирамиды чуть выше. В нём имеется несколько отверстий, закрытых блестящими дверцами. Я чувствую, что страх всё больше приближается ко мне. Дрожащей рукой я касаюсь поверхности одной из дверц, поворачиваю её за ручку и открываю. В открывшее за ней чернеющее отверстие я зачем-то сую руку и вдруг понимаю, чем это может обернуться позже. Сильнейший поток холодного воздуха вдруг захватывает мою руку, словно клешнёй и тащит в это отверстие в форме трубы, что находится за блестящей дверцей. И у меня нет сил вырвать руку из этого потока. Меня подхватывает какой то вихрь, - сильный поток что движется в этой трубе, словно он создан огромным вентилятором, и тянет вперёд. В ужасе я вскрикиваю и просыпаюсь…

А на следующую ночь всё повторяется заново. Может быть через какое то время мой страх покинет меня или я к нему привыкну, но никогда не забуду, то что произошло со мной несколько лет назад. Я хорошо запомнила тот сентябрьский вечер, после непредсказуемого посещения мной накануне заброшенного старого дома. Повинуясь пугающему меня чувству, я звала его к себе в течении последующих несколько дней непонятно зачем. Хотела ли я раскрыть эту тайну или же просто увидеть его вновь – я этого не знала. И словно слыша мой внутренний голос он пришёл ко мне вновь, через несколько дней, всё такой же молчаливый, сдержанный и таинственный. Таким, каким я его встретила однажды, таким, каким я его запомнила навсегда. Сдерживая в себе эмоции, я пыталась скрыть на своём лице и внутри себя, пережитое мною от всего увиденного.

Он стоял у окна и был неподвижен как статуя. Я подошла к нему сзади. Мои руки обняли его. Но в его теле я не почувствовала ни искорки теплоты, ни один его нерв не дрогнул от моего прикосновения, ничто не потревожило его в тот момент. Мне показалось что он уже мёртв, мне показалось тогда, что он покинул своё тело всего несколько часов назад. Я опоздала, я не видела тогда его лица, я не знаю вообще, зачем я делала это. Я просто обняла его нежно как могла, а затем закрыла глаза и стояла так рядом с ним какое-то время. И это время тянулось нескончаемо долго, так долго, что я даже перестала чувствовать его и саму себя. Я вспомнила вдруг, что говорила ему о своих страхах при наших первых свиданиях и самом главном из них, - что когда-нибудь он – мой идеал исчезнет навсегда. Я боялась этого больше всего, не находя объяснения своему чувству…

Луч заходящего сентябрьского солнца коснулся моего лица, подул нежный ветерок, лаская моё лицо. Я провалилась в какую-то блаженную пропасть. За то время, что я стояла рядом с ним у окна, чувствовала как какие-то тайные нити рвутся, а волны неизвестности переполняют меня. В моём воображении возникали будоражащие картины неестественных ужасов, передо мной будто открывалась сама Вселенная и я видела её лицо, лицо той мёртвой женщины, что смотрела на меня леденящими душу глазами. Она что-то говорила мне медленно беря меня за руку и ведя вперёд в Бездну.

Я ещё больше зажмурила глаза и отреклась от всего, что было мною пережито в последнее время. Я плакала молча и не чувствовала этого за его спиной. А потом я потерялась и упала не выдержав более всего этого напряжения. Уже очнувшись затем, я поняла, что отключилась буквально на несколько секунд. Солнце также ласкало моё лицо, но я была уже одна. Совсем одна. Его не было рядом, поблизости, нигде… Меня тогда это почему то не взволновало и не испугало совсем. Я ещё ближе подошла к окну как бы желая удостовериться в том, что может быть за ним, но там был лишь молчаливый сад с начинающими уже опадать деревьями. Я что-то почувствовала на своих руках, когда пристально посмотрела на них. На моих пальцах и ладонях была влага. Это были его слёзы. Я необъяснимо и подсознательно была в этом полностью уверена. Он плакал, когда стоял у окна, отвернувшись от меня, чтобы я не видела его лица, не видела его слёз. И я всегда боялась, что он когда-нибудь исчезнет, и вот это случилось сейчас, мой страх сбылся, но он не принёс мне более потрясений. Я ещё раз посмотрела на следы слёз на моих руках и в лучах заходящего солнца, перед раскрытым окном мне показалось на мгновение, что они окрасились в цвет его чистой девственной и лучезарной крови.