Петр Вайль. Торжество Рождества

Однажды мне впервые довелось быть Дедом Морозом. До тех пор, имея седую бороду уже лет с сорока и упитанность выше средней еще раньше, как-то выкручивался. А тут, отмечая Рождество и Новый Год у приятелей во Франции - попался. Соседской девочке сказали, что приедет Дед Мороз - по-ихнему Père Noël, Пер Ноэль. Самое простое - дарить заготовленную ерунду, вынимая из мешка. Сложнее - отвечать на вопросы. Где олени? Устали, пасутся в Лапландии. Получил ли ее письмо? Ясное дело - вот же заказанные подарки. Почему говорю только по-фински? Языков не знаю, как Чапаев. Что надо есть на Новый Год? Вот это серьезно.

То есть, серьезно только для России. Загоняя себя в цивилизационный угол, церковь во всем слилась с государством, кроме календаря. Действительно, РПЦ в последние годы выглядит и ведет себя как одно из государственных министерств - так к ней и относятся: и начальство, и подчиненные. Но свой юлианский календарь на светский грегорианский менять почему-то не хочет. Хотя большинство других православных церквей - и самое существенное, материнская греческая - перешли. Отчего не сместить, вслед за всем христианским миром, Рождество с 7 января на 25 декабря? Отсюда - парадокс с новогодним столом, который попадает на Рождественский пост. Либеральные священники, допущенные на телеэкран, разъясняют, что сама идея праздника важнее, чем буква канона - так что можно разнуздаться. Но при мало-мальски ответственном подходе к православию - не вполне приемлемо за неделю до Рождества усаживаться за мясо и спиртное. Идея поста размывается, исчезает.

Кто хоть раз в жизни выдержал длинный - Великий или Рождественский - пост, знает, как готовится к разговению нутро, как волнуется, трепещет и ждет оно, независимо от количества прочитанных головой книг, даже от степени религиозности, тем более - воцерковления. А кто не испытал себя постом - ощущает то же, просто не в силах оценить происходящее, но и в нем живет прапамять поколений, чередовавших периоды воздержания и разгула. Ведь праздник - Праздник! - нам дан генной традицией: не мозгом, а организмом, что куда надежнее и важнее.

Господи, как же взахлеб - даже не возвышенно, хотя и торжественно, а именно впроглот, со смаком, кряканьем, причмокиваньем - писали об этом Чехов, Бунин, Шмелев. Или вот Замятин: «Пост. Желтым маслом политые колеи. Не по-зимнему крикучие стаи галок в небе. В один жалобный колокол медленно поют пятиглавые Николы, Введенья и Спасы. Старинные, дедовские кушанья: щи со снетками, кисель овсяный - с суслом, с сытой, пироги косые со щучьими телесы, присол из живых щук, огнива белужья в ухе, жаворонки из булочной на горчичном масле». Не все слова понятны - и хорошо же: неизъяснимо это торжество единения тела и духа.

Да ладно с патриотизмом - Диккенс, что ли, хуже: «На полу огромной грудой, напоминающей трон, были сложены жареные индейки, гуси, куры, дичь, свиные окорока, большие куски говядины, молочные поросята, гирлянды сосисок, жареные пирожки, плумпудинги, бочонки с устрицами, горячие каштаны, румяные яблоки, сочные апельсины, ароматные груши, громадные пироги с ливером и дымящиеся чаши с пуншем, душистые пары которого стлались в воздухе, словно туман».

У Замятина - сочельник, предрождественский ужин, у Диккенса - рождественский обед. Но и то, и другое - поэзия, песня.

Последние двенадцать с лишним лет живу в Праге. Тут есть обычай, который наверняка скоро уйдет, подчиняясь законам гуманизма и экологического сознания - но пока существует. Под Рождество на улицах начинают продавать карпов - традиционное блюдо сочельника. В пластмассовых (еще лет десять назад попадались и деревянные) ванночках-бассейнах плавают большие - на два-три килограмма - рыбы. Продавец выхватывает сачком карпа, остервенело бьет по голове колотушкой и разделывает по желанию покупателя. Зрелище не самое благостное - потому у него и нет, полагаю, будущего - хотя рыба не человекоподобна, ее не так жалко, как животное: в этом эстетический смысл вегетарианства. В постном вегетарианстве - еще и оздоровительно признанная польза. А в чем же смысл праздничного застольного хулиганства?

В праздник едят вредное. Если учесть, что в праздник еще и пьют больше обычного, то на вопрос - для чего праздник? - ответить почти невозможно. «Отдохнуть от трудов» - но время от покупок до похмелья тяжелее каторги. «Собрать друзей» - но по отдельности они всегда милее. «Показать себя» - с красной от плиты рожей за большие собственные деньги?

Нет, на уровне сознания смысл праздника не уловить. Обратимся к подсознанию, опустимся в его сердечно-желудочные глубины. В праздник всегда ели дорогое и труднодоступное, что и закрепилось как вкусное - чтобы отличить торжественную трапезу от будничной. Современная цивилизация поставила знак равенства между дорогим и вредным, между вкусным и вредным: весь этот подсчет калорий, замеры давления, холестерин с проступающим в нем средневековым ужасом холеры. В результате миллионер питается скуднее, чем его прислуга. И вообще: чем беднее человек - тем богаче он ест. Вот это по-настоящему угрожает испортить праздник - потому что затрагивает глубинные (нутряные, животные) основы человеческого бытия.

А как быть интеллигенции - хотя бы пресловутой российской? Оппозиция «духовное-материальное», некогда прерогатива церкви, в XIX веке укрепилась в мирском расширенном варианте как следствие расширения грамотности. Новый образованный слой, будучи не в состоянии быстро достичь материального уровня слоя старого, брал свое в утверждении духовного превосходства. Вспомним отношение русских разночинцев к русским дворянам, а в наше время кивнем на отношение России к Западу. Еда в этой борьбе занимала серьезное место, и как быть теперь?

Пока-то в пределах отечества западная цивилизация завоевывает умы и сердца, но желудки еще держатся. Значит ли это, что праздник в России - более праздничен? На гастрономическом уровне - пожалуй, да. Более ощутим, более значим. Да и поводов, как и возможностей, становится больше. Давно ли вернули Рождество - с его двумя великолепными полузабытыми застольями? В русской традиции тщательнее разработан пасхальный стол (как и вообще в мистическом восточном христианстве с особым подъемом отмечается Воскресение, тогда как в более рациональном западном – Рождество).

Рождественский стол в целом ориентирован на среднеевропейский: окорок, утка, гусь, позже индейка.Что касается сочельника, с этим все более или менее ясно, потому что существует воспетое классиками и возлюбленное народом национальное явление, настолько безусловное для всякого россиянина, что в извечном ревнивом противостоянии с Западом занимает место среди козырных духовных категорий рядом с песнями и дружбой. Речь идет о русском закусочном столе - попросту говоря, о водочке под грибочек и рыбку. Какие и как сервировать закуски в сочельник - знает каждый. А кто не знает, тот и любого календаря, даже отрывного, не достоин.