Наполеон Бонапарт не встречал евреев ни в детстве на Корсике, ни в отрочестве во Франции. Его первое соприкосновение с организованной еврейской общиной состоялось в городе Анкона, взятой им 9 февраля 1797 года во время первой итальянской кампании.

Проезжая во главе входящих в город победоносных полков, Бонапарт заметил, что среди радостно встречавшей его толпы стояли люди в желтых головных уборах, в желтых нарукавниках с шестиконечными звездами. Он спросил одного из офицеров об их значении и узнал, что это евреи, а шапки и нарукавники служили опознавательными знаками их вероисповедания, если с заходом солнца они не возвращались в гетто. Бонапарт немедленно приказал нарукавники снять, а желтые шапки заменить обыкновенными. Он также открыл ворота гетто и объявил, что отныне евреи вправе жить там, где им хочется, и соблюдать свою религию.

А вот другой пример отношения Бонапарта к евреям: 19 июня 1798 года по пути в Египет французы взяли остров Мальта. Тут Наполеон узнал, что мальтийские рыцари жестоко преследуют местных евреев, продают их в рабство христианам и туркам и запрещают соблюдать свои традиции. Он сразу же приказал открыть синагогу и восстановил гражданские права евреев Мальты.

Однако ни Анкона, ни Мальта не могут сравниться с прокламацией Бонапарта, изданной им под стенами осажденной крепости Акко 20 апреля 1799 года о создании самостоятельного еврейского государства в Палестине, за 118 лет до Бальфурской Декларации и 149 лет до провозглашения Государства Израиль. В прокламации, между прочим, говорится: «Бонапарт, главнокомандующий армиями Французской Республики в Африке и Азии, обращается к законным наследникам Палестины:
- Израильтяне! Законные наследники Палестины! Воспряньте духом, о изгнанники!Великая нация (Франция ), не торгующая людьми и государствами, как те, кто «продал вас сыновьям эллинов, чтоб удалить вас от пределов ваших» (Йоэль, 3:6), зовет вас не завоевать, но лишь вернуть свое отечество, отнятое у вас. С помощью и при поддержке Франции вы навеки останетесь хозяевами и защитниками своего отечества от вторжения иноземцев».

Этой прокламации не было суждено осуществиться. Бонапарт был уверен, что после падения Акко он войдет в Иерусалим и оттуда возвестит всему миру о восстановлении Израиля. Но Акко не пал вследствие вмешательства английского флота, и Бонапарт, вынужденный вернуться в Египет, должен был отказаться от своего плана.

Невольно возникает вопрос: что побудило Бонапарта встать на защиту гонимого народа? Подобная позиция, да еще не увенчанная успехом, не сулила ему ни политической, ни военной выгоды. Напротив, она могла лишь помешать его растущей популярности и послужить его противникам и соперникам.Здесь следует вспомнить, что Наполеон был корсиканцем и до последнего дня своей жизни им оставался: от беспредельной дружбы-вражды с освободителем Корсики Паскалем Паоли до неоправданной веры в великодушие английского правительства после разгрома под Ватерлоо.

Корсиканец не забывает ни добра, ни зла. Таким был и Наполеон; и не исключена возможность, что симпатию Бонапарта к евреям можно объяснить и тем, что где-то в его подсознании сохранилась память о том, что в свое время мэр города Аячио еврей Жан Жером Леви спрятал его в своем доме от преследовавших приверженцев Паскаля Паоли, и тем самым спас его.

Не менее интересна опять-таки малоизвестная беседа Наполеона со своим врачом, ирландцем Барри О’Мира на Острове Св. Елены 10 ноября 1816 года. Когда О’Мира задал уже больному императору прямой вопрос, почему он неизменно поощряет и поддерживает евреев, тот ответил: «Я всегда хотел видеть евреев равноправными подданными, какими являются остальные народы моей империи. Я желаю, чтобы к евреям относились как к братьям, как если бы все мы являлись частью иудаизма. Это было бы выгодно и для Франции, потому что евреи иммигрировали бы в нашу страну со своим богатством. Если бы не мое падение, большинство европейских евреев переселились бы во Францию, где их ждали бы свобода, равенство и братство».

Придя к власти, Наполеон сделал евреев полноправными подданными своей империи не ради выгоды - евреи не имели никакого политического веса.

Меттерних-Виннебург, австрийский консул в Париже, писал в одном из своих докладов в Вену: «Во Франции находятся всего лишь около сорока тысяч евреев, из них около тысячи - в Париже. Но все они без исключения видят в императоре своего Мессию!»

После сокрушающей победы под Аустерлицем Наполеон продолжал настоятельно действовать в пользу полного освобождения евреев от гражданских ограничений несмотря на яростное сопротивление антисемитских кругов во Франции и за рубежом - под предводительством Папы Римского и русского царя Александра, одного из самых яростных гонителей евреев.

Отношение императора к евреям вызвало всплеск антисемитизма. Но изменить взгляды Наполеона было не так-то легко. Он сказал: «Еврейский вопрос решается не так. Я никогда не приму мер, обязывающих еврейский народ оставить Францию, потому что для меня еврей равен любому другому гражданину страны. Изгнание их из Франции явилось бы доказательством слабости, в то время как для их интеграции требуется сила».

Сорванный англичанами план создания еврейского государства в Палестине Наполеон заменил другим, не менее грандиозным - восстановлением Синедриона, верховного органа еврейского духовного законодательства, упраздненного римскими завоевателями Иудеи в 73-м году новой эры и вновь созванного императором Наполеоном I после смерти разрушителя Иерусалимского Храма Тита Флавия. Первая сессия открылась 9 февраля 1807 года в Париже и продолжалась ровно месяц.

Новое мероприятие подверглось ожесточенному протесту царя Александра, назвавшего Наполеона «антихристом и врагом Б-га», что, впрочем, не помешало ему через полгода подписать с тем же «антихристом» Тильзитское соглашение, сопровождавшееся объятиями и уверениями в вечной дружбе, продержавшейся пять лет до вторжения Наполеона в Россию.

Идея восстановления Синедриона, как и идея возрождения еврейского государства в Палестине, остались кратковременными эпизодами. Пройдет еще полтораста лет, пока свершится то, что молодому провидцу привиделось тогда.

Эммануил Пирутинский-Прат, Иерусалим