Цитата сообщения Парашутов ЖЗЛ (МАРИЯ БАШКИРЦЕВА: ЖИЗНЬ ПОДОБНАЯ ЯРКОЙ КОМЕТЕ (ЧАСТЬ 3))

ГЛАВА 5. БЕСТСЕЛЛЕР В ВИДЕ ДНЕВНИКА

Большой интерес вызывает Дневник, который Мария Башкирцева вела с детства по-французски (1872-1884),и в котором есть интересные сведения о жизни художницы.
Дневник впервые был издан в 1887 году во Франции, хотя далеко не полностью, и вызвал настоящую сенсацию. Дневником болели, восторгались, его отрицали, над ним посмеивались и даже сомневались в подлинности, но не оставались равнодушными!

С тринадцати лет и до самой смерти Башкирцева вела этот дневник, куда с поразительной откровенностью заносила все события своей жизни, свои мысли и чувства.
"Я говорю все, все, все", - писала она, предназначая свой дневник для печати.

В 1893 г., выдержав уже несколько изданий на французском языке, Дневник вышел в свет и в России. Первый русский перевод вышел в 1902 году. В России Дневник вызвал бурные и противоположные отклики.



Фото М.Башкирцевой 1878 г.




Лев Толстой отмечал его искусственность: «Как искусственно все у нее – и держится, и одета...»
«Смешна, нелепа, подчас возмутительна», – вторил ему Н. Н. Михайловский.
«Перечел «Дневник Башкирцевой», – записал И. А. Бунин. – Все говорит о своей удивительной красоте, а на портрете при этой книжке совсем нехороша. Противное и дурацкое впечатление производит ее надменно-вызывающий, холодно-царственный вид. Снова очень неприятный осадок от этого дневника. Дневник просто скучен. Французская манера писать, книжно умствовать; и все – наряды, выезды, усиленное напоминание, что были такие-то и такие-то депутаты, графы и маркизы, самовосхваление и снова банальные мудрствования...»

А. Чехов квалифицировал Дневник, как «чепуху», В. Короленко улавливал в нем умонастроение, которое определялось в то время, как «конец века».
Именно это побудило представителей «нового искусства» увидеть в нем исходный пункт тех литературных и эстетических движений, которым было дано название декадентства.

Брюсов, например, в своем дневнике 1892 г. записал: «Ничто так не воскрешает меня, как дневник Башкирцевой. Она – это я сам со всеми своими мыслями, убеждениями и мечтами».
Да и И. А. Бунин в мае 1942-го сделал в своих тетрадях такую пометку: «Кончил перечитывать «Дневник» Башкирцевой. Вторая половина книги очень примирила меня с ней. И какая действительно несчастная судьба!..»

ГЛАВА 6. ПОЧТОВЫЙ РОМАН С ГИ ДЕ МОПАССАНОМ.

1 декабря 1883 года Мария записала в своем дневнике: «Вот если бы кто-нибудь вполне понял бы меня, перед кем я могла бы вся высказаться!»
И она предпринимает экстраординарную затею - анонимную переписку с Мопассаном.
Мария обращается не к Э.Золя, которого боготворила как писателя - реалиста, так как Золя в это время было 44 года, а также брюшко и жена, а к Ги де Мопассану, которому всего лишь 30 с небольшим и он – холост.



Ги де Мопассан

Понятно, что Мопассан, при всей своей гениальности, француз по воспитанию и предрассудкам в отношении женщин, не мог не почувствовать себя заинтригованным этими странными, чересчур учеными для женщины и в то же время грациозно женственными письмами своего анонимного корреспондента.

К сожалению, мы не можем заглянуть во все ее письма к Мопассану, которые до сих пор известны обрывочно. Но, тем не менее, этот странный письменный «роман» случился.

Она не искала со знаменитым тридцатилетним писателем встреч, свиданий, но ее письма -талантливые, нервные, блестяще написанные, со свободными ссылками на древних и современных авторов, скрыто чувственные, женственные, остроумные, немного грустные, задели болезненную душу Мопассана, вызвав его на откровенность.

Башкирцева - Мопассану:
"Вы смелы - это бесспорно. Я никогда раньше не читала Вас целиком, в один прием, а потому впечатление мое почти свежо. И впечатление это таково, что Вы, право, злоупотребляете этим… этим… этим… актом, благодаря которому мир продолжает свое существование. Я не умею сказать, какому богу я служу, но Ваш бог, очевидно, этот… этот странный символ, который так почитали еще в отдаленной египетской древности"…

Мопассан - анонимному корреспонденту:
"Всем существующим искусствам я предпочитаю хорошенькую женщину, а хороший обед, настоящий обед - я ставлю почти наряду с хорошенькой женщиной"…

Заинтригованный писатель пытался угадать, кто его собеседница.
Она отвечала:
«...Если бы я не была замужем, разве осмелилась бы я читать ваши ужасные книги? Довольны ли вы?.. А что если я мужчина?».

Он был очарован письмами русской незнакомки, он жаждал прочесть новые строки, в его ответных письмах чувственный цинизм перемешивается с глубокой откровенностью и плохо скрытой нежностью к очаровавшей его Мари. И может быть только чтобы оградить себя от готовящейся нахлынуть на него лавины чувств, он пишет Марии цинично- остроумное письмо, которое она сочтет оскорбительным для себя.

Известно, что писатель предпочитал особый тип женщин: пухленьких брюнеток, сластен, лишенных музыкального слуха, так как сам ненавидел музыку.
Поэтому он задает в этом письме следующие вопросы:
1. Не слишком ли Вы белокуры?
2. Какое у Вас ушко?
3. Любите ли Вы музыку?
4. Сластена ли Вы?
5. Какие предпочитаете духи?
6. Вы не худощавы?

Башкирцева отвечает Мопассану последний раз:
"Вы не тот, кого я ищу. Но я никого не ищу, ибо полагаю, что мужчины должны быть аксессуарами в жизни сильных женщин. Невозможно поручиться за то, что мы созданы для друг друга. Вы не стоите меня. И я очень жалею об этом. Мне так хотелось бы иметь человека, с которым можно было бы поговорить".

Так и не открыв своего имени, девушка оборвала переписку.
Все попытки со стороны Мопассана возобновить ее, встретиться с Мари были тщетны.
В дневнике она признавалась:
«Я жалею, что обратилась не к Золя, а к его адъютанту, талантливому, и даже очень. Однажды утром я проснулась, ощущая потребность, чтобы какой-нибудь знаток оценил по достоинству, как красиво я умею писать».

Зачем же Мария Башкирцева затеяла эту авантюру-переписку?
Вот как на этот вопрос отвечает биограф писателя Мопассана Арман Лану:

«Это была русская девушка, капризная и изысканная, несносная и трогательная, маленькое прозрачное существо, кокетничавшая перед лицом собственной смерти. Она хотела оставить свой дневник какому-нибудь писателю. Мария цеплялась за этот дневник, как за единственную надежду пережить саму себя... Она думала о Мопассане, как об исполнителе ее завещания. Вместо того чтобы прямо ему об этом сказать, что его безусловно бы растрогало, она жеманилась. Грубость Милого друга, стоящего на пороге могилы, обескуражила этот хрупкий оранжерейный цветок…»

А Мопассан, спустя годы, посетив могилу Башкирцевой, сказал:

"Это была единственная Роза в моей жизни, чей путь я усыпал бы розами, зная, что он будет так ярок и так короток!"

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...