Лючия и Анжело стоят на лодочной пристани и держатся за руки.
- Скажи, какого цвета сегодня небо? - спрашивает он.
- Серебристо - серое, - отвечает она.
- Серебристо - серое? - он чуть поворачивает голову в направлении звука ее голоса.
- Да. Удивительное, - отвечает она и улыбается, глядя сквозь повязку, скрывающую его слепые глаза.
- Ля диез? Такое?
- Нет, выше, гораздо выше, - отвечает она, - Си! Чистое си, Анжело.
- Си… - шепчет он и отпускает ее руку.
- А вода? Какая сегодня вода? - вновь спрашивает он.
- Теплая и темная, Анжело, - отвечает она.
- Как низкое фа? - уточняет он, растягивая уголки губ.
- Да… - говорит она, пытаясь снова вложить свою ладонь в его.
- А ветер? Какой сегодня ветер, Лючия?
- Пронзительный, как ре. Острый.
Анжело оттягивает засаленный ворот рубашки, порыв ветра, растрепав спутанные волосы, открывает его худое,
изможденное лицо. Он улыбается.
- Не надо, простудишься.
- Так легче… дышать, - говорит он шепотом, поднимая руку, чертя в непроницаемой тьме перед собой
огненный нотный стан, хрипло напевая какую-то странную мелодию. "Смотри…"
Лючия внимательно смотрит вглубь темно зеленых вод канала, на громко переговаривающихся лодочников,
по сторонам… Костлявый палец Анжело чертит высокие своды собора, ажурные арки дворцов, дуги голубиных путей
и маленькое круглое, с ямочками личико Лючии. Призрак города возникает в кромешной тьме разума
хрупким остовом, Анжело знобит. На секунду Лючия отпускает его руку достает из холщовой сумки-торбы потертый,
в саже и пыли плащ, и, чуть подпрыгнув, набрасывает ему на плечи. Он не замечает.
Он поет, не поет, хрипит, стонет. Лючия запоминает. Она помнит каждую ноту и может спеть с ним в унисон,
но она молчит и только смотрит по сторонам. Вдруг его песня резко обрывается:
- Пусть будет дождь, - говорит он шепотом.
- Пусть.
- И гром.
- Пусть…
- Гроза… Пусть будет гроза, Лючия.
- Да! - восклицает она, и широко улыбается, отряхивая уличную пыль с ветхого темно коричневого платья.
Анжело отпускает ее руку. Взмах, другой, и вот над городом уже вспыхивает молния, где-то вдалеке слышится гром.
Сквозь ругань лодочников и суетливую возню она слышит его дрожащий голос.
Лючия поднимает голову и смотрит вверх на почерневшее серебро неба, широко распахнутыми глазами,
ловя ртом первые крупные капли. "Пой, Анжело… Пой, прошу тебя. Пой…"
И он поет, не запинаясь, не останавливаясь, уже свободно, без одышки, черпая воздух, словно живую воду.
Город сверкает радужными каплями, переливается всеми оттенками пламени.
Пламя нескончаемым дождем льется вниз, на грешную землю, наполняя ярким, слепящим светом воду каналов,
каждый камешек улицы, каждый кирпичик домов.
Лючия смеется как сумасшедшая, поднимает руки и начинает медленно кружиться, подошвы туфель скользят,
девушка неловко покачивается из стороны в сторону. Анжело видит, как ярко она горит, как пульсирует ее жаркое,
словно солнце сердце, как вырастая, распрямляются за спиной крылья, он вплетает ее смех в отблеск молний,
ее золотые волосы треплет ветер, деревянный помост под ее каблуками грохочет первым майским громом.
Затем, Анжело хлопает в ладоши, и наступает оглушающая тишина. Лючия вздрагивает и перестает смеяться.
Голос Анжело вновь замолкает. И, кажется, весь город затихает вместе с ним. Только шелестит ветер.
- Ну же… Анжело, давай… - просит она его, судорожно схватив за край плаща.
Лукавая улыбка и тихий смех. Едва означенный поворот головы и "взгляд", скрытых повязкой "невидящих" глаз.
Анжело медленно кивает.
Мысленно он отсчитывает ровно три минуты, и весеннее сумасшествие начинается вновь.
Завороженные лодочники и их промокшие до нитки пассажиры неотрывно смотрят на двух оборванцев,
тонкие язычки небесного пламени лижут их хрустальные тени.
После, когда поникнут крылья, утихнет пламя, окончится гроза и надрывная песня Анжело,
Лючия так же робко и нежно возьмет слепца за руку и узкими, извилистыми улочками уведет
его с лодочной пристани прочь. Вечером она как обычно зажжет почти истаявшую свечу,
и после того, как весь город уснет, облачит звуки в плоть, нарисует смешными закорючками грозу, расставив
каждую ноту в отведенной ей строке. Если закончится свеча, Лючия раздвинет шторы и распахнет окно,
укроет вторым теплым покрывалом спящего Анжело, и снова продолжит рисовать… пламя.
жаль только у горе ненавистников смелости в открытую написать не хватило..
