------------------------------
:



У евреев много недостатков. Истинных и мнимых. Тех, что приписывают им
антисемиты, и тех, что они сами вменяют себе с не меньшей щедростью
(особенно в Израиле): самобичевание -- наша национальная черта. Можно
дискутировать, какой из них и вправду им присущ, а какой -- досужая выдумка,
невинное преувели-чение, явный бред или намеренная напраслина.

Но есть один -- совершенно бесспорный.

Во-первых, он зафиксирован в самом авторитетном для пока еще большинства
населения Европы и Америки документе -- Библии, или, по-нашему, Торе.

Во-вторых, он определен самым компетентным из мыслимых источников -- Богом.

Согласно Книге, именно Бог назвал евреев <<народом жестоковыйным>>. И не
раз, а раз пять -- если исходить только из письменной Торы (а у нас есть еще
и устная). Каждый раз -- в отрицательной коннотации, как упрек.

Что такое <<жестоковыйность>>? В переводе с высокопарного библейского -- это
упрямство.

Да, евреи -- упрямый народ. Упрямство присуще ему от рождения -- Бог
свидетель. Еврейское упрямство -- неопровержимый факт. Наш родовой знак --
упорствовать в своем, грести против течения, идти не в ногу, плыть поперек,
быть не как все, действовать вопреки общепринятому и очевидному.

Но евреи не были бы евреями, если бы не пытались обратить этот недостаток
в достоинство. Вся еврейская история, множество еврейских биографий, а с
недавних пор и еврейская география -- свидетельства еврейского упрямства.

Легче всего проиллюстрировать это примерами из науки, но, несмотря на
обилие еврейских имен в списке нобелевских лауреатов, несмотря на
Эйнштейна, Фрейда, Менделя, Бора и прочих великанов, наука -- область для
сравнения некорректная. В ней главные открытия -- независимо от национальной
принадлежности авторов -- совершаются благодаря упрямству и нарушению
канонов.

Возьмем не столь очевидное и более близкое мне -- события политической
истории, или еще ближе -- сионизма, Израиля, тем более что это и по времени
нам ближе.

Здесь все, чего ни коснись, -- производ-ное еврейского упрямства.

Почему внезапно возникшая мечта венского журналиста, шокированного делом
Дрейфуса, Теодора Герцля, его (не новая, кстати) идея о том, что
единственное спасение евреев от антисемитизма -- их собственная страна,
вдруг овладела массами и сдвинула их с насиженных мест? На взгляд из
сегодняшних прагматичных времен, большинство его действий отдают наивностью
и дилетантизмом. Ничего не должно было получиться.

Его главные труды -- брошюра в 60 страниц на безупречном немецком
<<Еврейское государство>>, прожект о том, что бы мы сделали, если бы у нас
было то, чего нет, и роман <<Альтнойланд>> (<<Старая новая родина>>), чистая
утопия в стиле Кампанеллы. Как случилось, что первая взорвала весь
тогдашний еврейский мир и ею пользовались как лоцией в построении реального
еврейского государства, а эпиграф ко второму -- <<Если вы захотите, все это
не будет сказкой>> -- стал не только лозунгом всемирного сионистского
движения, но и сегодняшним ориентиром для израильтян?

Любопытно, что основоположник сионизма сам поначалу не был сионистом.
Палестина рассматривалась им в качестве одной из альтернатив. Сионистом
Герцль стал под влиянием своих русских соратников. И они же не давали ему
свернуть с пути истинного, когда у него не хватало терпения стоять на своем
(он готов был пойти на предложение англичан -- создать автономный еврейский
анклав в Уганде), у них упрямства хватило.

Пока Герцль упорствовал в стремлении заручиться поддержкой сионистского
проекта от монархов европейских держав, а они отмахивались от него, как от
городского сумасшедшего, русские евреи начали движение снизу -- поехали.

В страну мечты. В никуда. Палестина была дыра дырой. Ни воды, ни земли, ни
лесов, ни дорог -- безжизненные пустыни и малярийные болота. Земледелие
здесь считалось нерентабельным. Коровы
доились, как козы. Шейхи-землевладельцы жили вдалеке -- Дамаске и Бейруте.
Кочевники-бедуины промышляли разбоем. Немногочисленные местные феллахи
знали, что почвы эти бесплодны.

Еврейские пионеры-поселенцы не знали вообще ничего и работать на земле не
умели. Только очень хотели. Половина из них сбегала в города и за границу,
половина от оставшейся половины помирала от малярии. Как из этого всего
родилось сельское хозяйство, считающееся одним из лучших в мире, --
отдельная история. Про
упрямство и одержимость.

Про то же -- возрождение языка. Белорусский еврей, Лейзер-Ицхок Перельман,
который, эмигрировав в 1881 году в Палестину, стал Элиэзером Бен-Йегудой, --
туберкулезник, недоучившийся врач, филолог-самоучка -- зажегся идеей вернуть
к жизни мертвый язык -- иврит. Две тысячи лет на нем только молились. Все
это было чистой воды упрямство, и дом Бен-Йегуды долгое время оставался
единственным в стране, где говорили только на иврите. Но ему повезло с
таким же одержимым народом: не прошло и двух десятилетий -- на иврите
заговорила вся еврейская Палестина.

Так же было провозглашено еврейское государство в 1948-м. Бен-Гурион
настоял -- вопреки всем объектив-ным условиям. Лучший британский полководец,
великий стратег, герой Второй мировой -- победитель Роммеля, командующий
сухопутными войсками союзников в Европе, фельдмаршал Монтгомери предрекал,
что войска арабских стран сомнут новорожденную еврейскую армию, почти
ополчение, за две недели. Война за Независимость длилась дольше. И победил
в ней Израиль.

Похожая ситуация была в 1967-м. Весь арабский мир уже праздновал скорое
уничтожение Израиля, а запад-ный готовился его оплакивать, впрочем, не
помогая. Когда в самый канун войны глава израильской
компартии Моше Снэ пришел к советскому послу в Тель-Авиве Дмитрию Чувахину
с последней попыткой уговорить приструнить арабов, тот только посмеялся:
<<Ну, сколько ваш Израиль продержится? Пять часов? Два дня? Или целых три?>>
Тогда война продлилась шесть дней, ее и назовут Шестидневной.

Так же происходило с уничтожением ядерного реактора в Ираке в 1981-м.
Американцы об этом слышать не хотели, угрожали эмбарго (а потом и ввели).
Глава Моссада категорически возражал. Глава оппозиции, <<отец>> израильского
ядерного проекта Шимон Перес уговаривал премьера Бегина отменить операцию
(чем привел его в ужас -- Перес о ней не должен был знать). Но упрямый Бегин
отдал приказ. Американцы поблагодарили израильтян только через десять лет,
когда начали операцию <<Буря в пустыне>> -- она была бы невозможна, будь у
Саддама ядерное оружие.

Конечно, упрямство -- еврейская национальная черта. Со стороны она часто
выглядит ужасно. Вызывает непонимание, раздражение, стимулирует
антисемитские настроения, как говорят (хотя для антисемитизма, как правило,
не нужны причины). Но она, во-первых, нам присуща, и от этого действительно
избавиться трудно, а во-вторых, часто становится условием выживания. Это у
нас не только в истории, это у нас в крови.

В жизни мне приходится чаще всего общаться на иврите, русском, английском,
могу и на румынском. На всех этих языках я говорю с акцентом, чего
совершенно не стесняюсь, хотя и сознаю, что представляю очень удобную
мишень для пародистов, чем они не избегают пользоваться (у нас в Израиле
чем выше заберешься, тем активнее тебя стараются поддеть). Но родной мой
язык -- идиш, язык евреев Восточной и Западной Европы, теперь почти забытый.

Я родился и вырос в Кишиневе. Там идиш знали многие, однако во времена
моего детства и юности -- тогда антисемитские настроения были сильны --
старались говорить на нем только дома.
Демонстрировать свое еврейство считалось неприличным, а то и небезопасным.
К чести моих родителей, они этого не признавали.

Помню такой эпизод. Мне лет десять. Едем с родителями в троллейбусе на
задней площадке, салон перепол-нен. Они говорят между собой на идише. Народ
прислушивается, оглядывается на них, начинает сторониться, новые пассажиры,
войдя и осознав ситуацию, стараются побыстрее протиснуться вперед. Папа с
мамой, конечно, замечают это. И начинают говорить громче. Я, ребенок,
чувствую, как сгущается атмосфера. Вокруг нас образуется свободное
пространство, взгляды всего троллейбуса устремлены в нашу сторону. Так мы и
доехали до своей остановки, оставаясь в центре внимания. Вышли -- и ни слова
об этом, как будто ничего не произошло. Это был мне урок. Я часто вспоминаю
его и когда участвую в дискуссиях и переговорах за границей. Израиль -- мой
дом, моя страна -- уже не только по праву рождения, проживания и
гражданства. Смею надеяться, я и сам кое-что для нее сделал, чего-то в ней
достиг, и еще надеюсь сделать многое, в меру сил и возможностей. Нигде я
себя не чувствовал, да и не мог бы чувствовать настолько своим.

Поэтому реагирую совершенно спокойно и равнодушно, когда меня попрекают
тем, что я не такой, как все, как другие, веду себя не так, как кому-то
хотелось бы, а в силу собственного разумения, характера, полити-ческой и
человеческой позиции.

Когда я стал (вопреки желанию очень многих) министром иностранных дел, эти
претензии усилились. Кому-то не нравится, что внешнеполитическое ведомство
возглавил не уроженец страны, особенно <<русский>>, глава партии,
значительная часть избирателей которой -- выходцы из бывшего СССР, что по
происхождению не принадлежу к истеблишменту. На это я вообще не обращаю
внимания, тем более, что и признаваться в этом прямо рискуют немногие.

Гораздо существеннее -- моя политическая позиция. Хотя и ей часто находят
объяснение в моем советском прошлом: дескать, мы, <<русские>>, заражены
имперским духом, не желаем ни в чем уступать, и принципы западной
либеральной демократии нам чужды.
Меня попрекают моим упрямством -- теперь уже в политике.

Я действительно не скрываю своих правых взглядов. Я действительно не
считаю, что стратегия бесконечных уступок -- территориальных и политических
-- путь к миру. Опыт Израиля последних десятилетий свидетель-ствует как раз
об обратном. А события <<арабской весны>> доказали окончательно, что не
Израиль и не палестино-израильский конфликт -- главная проблема и причина
нестабильности на Ближнем Востоке.

Я действительно живу в поселении на территории Иудеи, которую на Западе
почему-то считают исконно арабской землей, что, по крайней мере,
некоррект-но. И это действительно мой принципиальный выбор.

На днях одна израильская журналистка спросила меня в интервью, не смущало
ли моих западных коллег -- глав внешнеполитических ведомств, что я, министр
иностранных дел Израиля, живу в поселении, которое, как она полагает, они
считают незаконным.

Я ее, кажется, удивил, когда объяснил на конкретных примерах моего общения
и с госсекретарем США, и с министрами иностранных дел ведущих европейских
держав: я вызываю повышенный интерес у них именно тем, что другой, свою
позицию они и так знают -- им важно понять другую.

Это оборотная, внешняя сторона еврейского упрямства: она не только
помогает выживать нам, она вызывает уважение у других. Мне за нее не
стыдно. Как не было стыдно мальчику из кишиневского троллейбуса за своих
родителей, громко разговаривавших на идише.

Авигдор Либерман


--