Горячая волна растет из груди. Откуда-то повыше желудка, пониже ямочки между ключиц. Согревает в конце концов даже вечно ледяные ступни. Потом строчки заканчиваются, и ступни леденеют снова. Остается горечь. Привкус лжи. Неужели у кого-то такое бывает? В жизни все слишком сложно - иерархии, социально сконструированные чувства, то, что кажется инстинктами, а оказывается всего лишь стандартной прошивкой по умолчанию. Разве, зная обо всем этом, еще можно вот так гореть? До темноты в глазах, до срывающегося дыхания, до замирания сердца. Разве можно?
Смутно припоминаю - умела когда-то. Бессонница в пятнадцать, гейзер из груди (повыше желудка), грезы о гладкой-гладкой коже под тонкой белой рубашкой. Рубашки с тех пор были разные. Гладкость и стать молодого деревца безвозвратно исчезли. Ну и зачем мне другое?
Восемнадцать. Кажется. Ну, или что-то вроде. 9 июня, теплая летняя ночь, поцелуи на лавочке у подъезда. Все еще сбивается дыхание. Но что-то уже сбоит. Я отравлена. 1-е августа. Хорошо. Еще не боюсь теплых рук. Еще не умею бояться.
Девятнадцать. Торопливо по пуговицам темно-красной рубашки. Одеколон. Кожа гладкая и зовущая. Наплевать на то, что я болею. Не сейчас.

Двадцать один. Лихорадочно шарю глазами по строчкам. Чужие выдуманные истории. Разве так - бывает? Какая глупая, какая красивая ложь. Я больше так не умею. Я больше так не смогу. Слишком много страха там, между ключицами, повыше желудка, вместо теплого гейзера, вместо горячих волн. Слишком много отвращения. Нейронные связи - такие, какие есть.

Наверное, я ненавижу осень.