"Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет,
Живи еще хоть четверть века,
Все будет так, исхода нет.
Умрешь, начнешь опять сначала,
И повториться все как встарь,
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь."(с)

Англия, 1964год.

Снова зима… Холодно, но ее холод не может пробрать до нитки… Влажность воздуха заставляет простужаться каждого второго… Серость грязных, но тщательно убранных улиц вводит в легкое уныние, которое быстро изгоняется неприязнью к холодному, безразличному до судеб людишек, дождю.
Холодно душе… но не так, что бы сразу испытать в полной мере всю остроту одиночества, а всего лишь так, что бы оно медленно убивало, постепенно загоняя в угол сначала счастье, потом надежду на него, потом надежду вообще, потом элементарную радость, потом простую улыбку… Холодно так, что сразу понимаешь – если ты сейчас не убежишь, не скроешься от этого холода как можно дальше, лучше – на другой край планеты, то он поглотит тебя полностью, без остатка и заставит совершить непоправимое… Но ты, се так же философски смотря в никуда, стоишь на старом каменном мосту, слушаешь перестук копыт печальных промокших лошадей в скрипучих повозках, слушаешь, как капли с тихим звоном ударяются о мостовую, о воду канала, о каменные поручни и понимаешь, что так же незаметно и так же быстро, капля за каплей, уходит твоя жизнь… Быстро, но так незаметно…
А мимо спешит безразличный разномастный народ…. Кто-то спешит домой, кто-то – на работу, кто-то проклинает дела и спешит передать другому такому же старателю какие-то бумаги, а ты стоишь, и от того, что им все равно, печально улыбаешься?… Хотя настоящая ли это печаль? Нет… скорее это даже отголосок радости, так давно покинувшей тебя. Сколько лет прошло с тех пор, как ты последний раз радовался, что просто живешь, Райани? Сто?… Двести?… Может, что и двести. А может, и больше…
Но ты продолжаешь улыбаться. На зло всему. На зло себе - в первую очередь. На зло тому чувству, которое поселилось у тебя внутри. На зло этому безразличию, которое окружает тебя. И пусть твоя улыбка давно перестала быть радостной и уж тем более – счастливой. Она не прекращала быть искренней… И только это пока удерживало тебя здесь… Хотя только ли? Иногда тебе в голову приходят мысли, что ты уже умер, а иногда ты начинаешь, нет, не бояться, но… ненавидеть смерть… Странно… Разве можно ненавидеть что-то так, что-то, чего так сильно желаешь? Иногда кажется, что можно, иногда, что нельзя… Ты начинаешь путаться в своих мыслях… Путаться на столько, что не знаешь, где этому конец… Ведь никто еще не пришел оттуда, что бы с гордостью сказать: «мне, оттуда, вас лучше видно! Так все в цветах и можно увидеть радугу зимой!» Или что-то вроде: «Живите, люди, живите как можно дольше – там страшно. Страшно на столько, что лучше вообще не появляться на свет!» Или еще лучше – еще никто не появился ниоткуда и не промолчал, что бы подтвердить, что там пусто… или так же, как здесь…
И ты не знаешь, хочешь ли смерти, или ты ее ненавидишь… Неужели ты станешь таким же, как они? Таким же жестоким и циничным, как все эти люди, которые за такую короткую жизнь могут столько всего сделать – могут радоваться или грустить, могут быть счастливыми, разрушать свое счастье - сами! – и, вновь строя его, опять разрушать… Ты никогда не был счастлив… И ничьего счастья не разрушил… ты никто, но от этого не легче. Тебе должно быть просто пусто… просто пусто и так спокойно… как мертвому, но… тебе больно… тебе пусто, да, но эта пустота начинает тянуть за душу, куда-то вглубь… принося боль… От этого ничего. Ничего не меняется… И все те же капли, стекая по довольно длинным, чуть ниже плеч, волнистым волосам, стекают по кожаному плащу и сливаются со стремительно уходящим из-под давно промокших ног потоком… Поток твоей жизни…