ночной грузинский горный перевал, залитый полнолунным горьким светом,
и я завороженным силуэтом стою среди холмов, как часть пейзажа,
а купол неба - точно сажа, и равнодушно звезды сыплют наземь пыль веков.

полночной тишиной окутаны виски, как мягкою шифоновой вуалью,
и непостижимой далью режет глаз, с трудом привыкший к темноте.
и, закружившись в высоте, все мысли от тоски летят, как мотыльки, на лунный свет.

как невозможно хочется тебя обнять, упасть и вниз к подножью гор скатиться,
и поселить в безжизненных глазницах огонь надежды, к жизни страсть.
а я стою не в силах звук издать - на расстоянии руки, ни шага ближе, ближе - пропасть.

а дальше что? а дальше пустота, невысказанных слов утраченная радость,
и все, что помнить мне осталось - под толстым слоем пыли в сундуках резных закрыть,
но главное - не потревожить нить, что золотом однажды связала эхо дальних голосов,

и не забыть, как в тех горах на перевале грузинка-ночь шептала мне о том,
что в летнем мареве густом тебе да мне по разным взлетным полосам,
и по конечным адресам двух разных судеб молча разлетаться.

скажи, как можно сомневаться в искренности чувств, когда луна льет с неба молоко?