Каким же ты стал слабым теперь. Переживаешь и страшишься того, что раньше не смогло бы обратить на себя твоего внимания.
Неоправданно и неожиданно, хотя, в какой-то мере, предсказуемо... Ты просто сознательно проебал момент, в который тебе нужно было остановиться. А теперь... Теперь, не то чтобы поздно, но уже мучительно возвращаться к прежней невозмутимости и незамутненности души и разума. Вся твоя вселенская пустота, поглощавшая любые треволнения, суету и импульсивность стала сжирать саму себя, сжиматься, зарастать, словно рана. И теперь от нее осталась лишь пустячная бездна, которая вот-вот сомкнется окончательно...
И она зудит, словно болячка, которую хочется, и, может быть, даже нужно расчесать, именно сейчас! Но ты понимаешь, что это может навредить тебе, а с другой стороны сознаешь, что когда-то тебе все равно придется возвращать все на свои места, и вот тогда действительно придется испытать адские страдания и боль, разрывая уже зарубцевавшуюся плоть, выгрызая из нее куски, чтобы найти ту тьму, в которой сможешь захлебнуться и утонуть в спокойствии и безмятежности.

Не часто в последнее, очень уже долгое, время мне приходится задумываться над простыми вещами всерьез. Это плохо. Я разучился складывать все кусочки мозайки жизни каждого дня из мгновений. Теперь все чаще прибегаю к, со временем, приобретенному опыту, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, автоматически реагируя на регулярную рутину таких разных, на самом деле, дней. И в силу этого проебал несколько жизненных, оказывается важных, уроков, по которым теперь мне приходится сдавать экзамены. Не проходил я до этого таких исступленных страстей, таких яростных споров с самим собой. Не смотря, ни на что не проходил. Не задумываясь имел, видимо, какую-то внутреннюю уверенность, что все как всегда будет автоматом.

А когда-то все было просто, когда еще водка не казалась противной на вкус, когда перло пятерых от одной папиросы, когда еще глупые девочки навязчиво предлагали себя сами, когда кровь с разбитых губ еще казалась отрезвляющей и вкусной... Да и вообще - когда все еще только начиналось...

Да, я знаю, что все происходит в свое, необходимое, для этого время. И если перестать в это верить, то значит, о чем-то нужно задуматься. Пропадает гармония - ведь я не понимаю себя. А разум, сердце и ментальность спорят между собой, а мне приходится быть их некомпетентным судьей.

Вот, теперь набор новых чувств, к которым надо адаптироваться, над которыми надо работать... Раньше я легко встречал любой день и так же просто засыпал, а сейчас шершаво так, против шерсти, железом по стеклу начинаются и заканчиваются мои временные отрезки между востоком и западом, в раздумьях о ненужном, в поиске каверзных ответов, не находя нужных вопросов...

Сложно идентифицировать лики новых эмоций и ощущений, особенно если они набрасываются не по одиночке, а сразу какой-то кружащей в темноте стаей. И можно ли быть уверенным, что любовь - это любовь? Или я всего лишь пытаюсь навесить знакомое слово, на то, чему не знаю названия? И можно ли этот новый оттенок злости считать ревностью?

Ну и ладно, с этим все понятно - под давлением стереотипов они все равно начинают являться тем, чем сперва, как кажется, должны называться. И якори сидят глубоко и тут уже даже, как бы, без вариантов...
Но было еще, что-то сильное, что не давало мне покоя, а я никак не мог понять этой сущности. А теперь ключ нашелся. Образ просто вспыхнул в мозгу, я даже не усомнился в его абсолютной подходящести. Черный образ, гнетущий...
Зависть.
Не ожидал я от себя такого, даже немного разочарован...

Вот никогда не был негативно настроен к разного рода малочисленным группам, аки субкультурам и их участникам, но отчего-то в то же время их и недолюбливал. Почему без негатива понятно - каждый дрочит, как он хочет и так далее... А почему недолюбливал? Не задумывался особо, да и поводов для этого не было. А сейчас отчего-то задумался...

Видимо все дело в потребности к самоидентифкации, как ради нее самой, так и ради поиска себе подобных. Но даже и не это главное, а то что после наклейки ярлыка на себя им приходится клеить его и на всех остальных, не находящихся на уровне их индивидуалистичных интересов.

Годная цитата:
"Видите ли, какая штука. Склонность навешивать на себя всевозможные ярлыки присуща представителям различных, обособляющих себя от общества групп (в частности, веганам). Изобрести ярлык (например, «я — веган») и гордо навесить его себе на грудь. Оставшейся части общества (подавляющему большинству) тоже навешивают ярлык («мясоеды»). Грубо говоря, за пределами веганской общины нет такого понятия — мясоед, в отличие от веганов, так называемые «мясоеды» — это огромная масса людей с различными, порой абсолютно противоположными характерами, интересами, мнениями, увлечениями, им и в голову не придет объединяться в группу только по тому признаку, что все они едят мясо. Обычный человек вообще не считает принципиально важным вопросом, что он ест. Поэтому сравнение веганов с мясоедами некорректно, и делать обобщающие выводы обо всех «мясоедах» невозможно, просто по причине того, что это слишком широкое понятие. Веганы же — понятие вполне определенное и конкретное. И то, что среди людей, гордо именующих себя веганами, встречается подозрительно много людей с неадекватным поведением — факт объективный и настораживающий."

Так же примерно происходит и со всеми остальными. И мне это не нравится. Я, например, люблю метал до такой степени, что могу назвать его образом своего мышления и мироощущения, но не могу и не хочу себя назвать металистом. Или вот жил всю свою, еще короткую, беспокойно-безрассудную жизнь и не знал, что, я, блять, ваниль.

А я не хочу никем быть, не хочу ни с кем и никуда идти. Мне больше по душе когда все незамысловато, когда я - это всего лишь Я, когда рядом просто ТЫ, когда Нам не нужно рисовать схем. Без всяких стилистических рамок, замкОв слов, обязанностей и поведения наложенных своей принадлежностью. Без парадоксов ощущения того, что мы слишком разные и так неправдоподобно похожи...

В древнем Китае узнавали время, заглядывая в глаза кошкам...
Когда же я склоняюсь к тебе - гордость моего сердца и радость моей души, будь то ночью или днем, при ярком свете или в густой тени, в глубине твоих восхитительных глаз я всегда ясно вижу час, всегда один и тот же, неизмеримый, торжественный, всеобъемлющий и поглощающий, как пространство, не разделенный на минуты и секунды, час, не отмеченный ни одним часовым механизмом и вместе с тем легкий, как вдох, быстрый словно взмах ресниц и глубокий, как вечность...

День угасает. Великое умиротворение разливается в душах тех, кто утомлен дневной суетой и мысли их окрашиваются в этот час в нежные и неясные оттенки сумерек.
Наконец-то один! Лишь иногда с улицы доносится невнятный шум. Впереди несколько часов тишины, если не покоя. Наконец-то тирания человеческих лиц отступила, и я могу страдать только от самого себя, погрузившись в сумерки одиночества.
Я курю у окна, созерцая покой необъятной долины, ощетинившейся зубцами горбатых хребтов крыш.
Я люблю наблюдать, как ночные часы растворяются в дыме моих сигарет, исчезая в розовых лучах рассвета.

Я разобью ей сердце.
(Боже, как пафосно)

И понесутся вереницы мыслей. Тяжелых и глупых, злых и обжигающе-холодных, просто грустных и даже светлых. И думая их она будет плакать в подушку или смотреть в никуда.

А я по дороге домой куплю папирос, буду вдыхать едкий пряный дым и тоже размышлять...
Древние говорили, что музыка создает пространство, в котором обитают наши души. Учитывая то, какую музыку слушаю я, могу предположить, что обитель моей души довольно мрачное место. В такие моменты это особенно чувствуется.

Хотя, может я себе и льщу: не станет она плакать и переживать - она рассудительная и сильная девочка, скрасит свой досуг болтовней с кем-нибудь интересным, просмотром или прочтением, чего-нибудь претензионно умного или смешного, а подушка вместо слез скоро впитает запах другого, который будет крепко обнимать её по ночам, говорить и делать то, что ей нравится и хочется.

А я как прежде, как сейчас и как всегда буду смотреть сквозь клубы дыма вглубь себя, вдаль того, что находится вне меня и понимать вновь, что это лишнее - повторять одни и те же ошибки в который раз и все равно не хотеть с этим ничего делать. И вновь испытывать чужую боль, отдающуюся в собственных синапсах колючими разрядами электрического тока.

С течением Времени понимание, каких-либо вещей приходит все реже...
Какие-то эмоции при этом удается испытать лишь оттого, что осознаешь собственное равнодушие к этим, казалось бы, новым для себя открытиям.
За каждой личностью, вместе с её воспеваемой и нарочито подчеркиваемой индивидуальностью прячется голая статистика, цинично раскрывающая отсутствие всевозможных личностных рамок. Во всех своих мыслях, желаниях, действиях Я ничем не отличаюсь от того ненавистного мне стада, которое окружает меня ежечасно со всех сторон, мало того, но и все это чел-Овечество от меня имеет так же крайне малое количество отличий. (разница может быть в своем позиционировании, но это несущественно)
"Что бы я сделал на его месте?" - тривиальный вопрос с таким же тривиальным ответом - "То же самое, что и он на моем". Вычислить мотивации поступков вовсе несложно, нужно только знать хоть немножечко предистории, пролог, так сказать...
Самое печальное во всем этом то, что заинтересованность в людях угасает, не оставляя ничего, никаких исключений, кроме разочарования. Стоило этого избежать, не нужно было очаровываться.
А теперь слишком поздно...

Находясь в объятиях тьмы долгое время, начинаешь привыкать к ней, ощущаешь себя частью её... Иногда заглядывая в световые сферы, проплывающие мимо давно неподвижных сознания и взгляда, удается рассмотреть чужие жизни и помыслы, от которых веет порой плавленым воском, стекающим с догорающих свечей, а порой ... обдает волной притаившейся злобы с отчаянием,... ощущается, что каждый человек в душе мизантроп.
И как же приятно ненавидеть всех "их", какая прелесть беззвучно и одновременно оглушительно, до звона в ушах вознестись над их мирами и мягким хриплым голосом тихо прошептать, смакуя каждый звук: "Я вас всех ненавижу!"
Но как же, оказывается, может быть больно, когда с одной из этих сфер приходится столкнуться... Это подобно взрыву, который исторгая душу во вне начинает втягивать в себя чью-то пустоту, разрывающую собой бывшее вместилище маленькой души.
И как же приятна эта боль, натягивающая давно провисшие нервы и чувства, и начинающая играть на них дивную мелодию, услышать которую не дозволено никому...

Жизнь - прекрасная штука, которая, однако требует большого средоточия сил, ума, внимания. И я сильнее её, впрочем, как и все остальные, ведь мы побеждаем и срывая финишную ленту растворяемся в ноосфере. Но человечество целиком против нее бессильно и беспомощно.
Но относиться к ней нужно осторожно, потому что насколько она занимательна, ровно настолько и лжива, как девочка, едущая к своему мальчику и отсасывающая у таксиста с гандоном с клубничным запахом.
Хотя и в размышлениях о ней нет большой необходимости ибо если человек начинает задумываться о смысле и ценности жизни - он болен и болезнь эта носит характер абстинентного синдрома.