рассказ
Зима всегда приглушает краски, насыщая мир множеством оттенков черно-белой гаммы. Любое яркое пятно заставляет взгляд задержаться. Эмоции людей не слишком отличаются, - уподобляясь времени года, их количество сведено к минимуму, а шкала колебаний слишком мала; маятник чувств почти остановлен. Природа спит; природа человеческих чувств поддается подобному искушению. Приглушенность во всем. Мало света, - день слишком краток, а ночь сдает свои позиции на слишком недолгий срок. Одно подобно другому. Анабиоз.
Белые хлопья нивелируют очертания предметов и их цветовую гамму. Холодно, промозгло. Люди кучкуются. Такая же серая масса, - как грязный снег, - монотонно перетекающая с одного места дислокации в другое. Нехватка солнечных лучей, недостаток света. Силы, накопившиеся с лета, растерялись где-то в пути, израсходованы осенью.
Желание одно – забраться в норку, переждать таким образом все эти одинаковые дни. И чтобы никто не трогал, не беспокоил, не говорил.
Выключите свет!
Пожалуйста, молчите.
Блаженное одиночество.
***
Он шел по улице, выводившей его к дому. Вчерашняя оттепель сменилась легким морозом. Синее небо ярко темнело, всем видом давая понять – завтра будет еще холоднее. Мужчина мысленно пожалел, что забыл перчатки, когда выходил из… Кстати, откуда он выходил?
Ноги не очень хотели двигаться, и мужчина решил проехать остановку на метро. Благо, из-за ближайшего дома уже виднелся указатель.
Человек был поглощен своими мыслями, потому чувство дискомфорта ощутил с опозданием.
«Что-то не так», - подумалось ему, но мысль была проигнорирована.
Ему нравилось ходить, сам процесс движения по этой дороге. Нравилось, как проплывают дома, а машины несут своих хозяев в разные стороны. Этот маршрут проходил через большой сквер, где летом всегда был слышен детский смех, а весной птицы радовали слух разнообразием тембров. Это зеленое пятно выделялось из всего пути: земля вместо асфальта и камня, насыщенность цветов против однообразия стен зданий. И только небо соединяло своим изменчивым многообразием эти два мира: мир природы и мир, сотворенный руками человека.
Каждый день он мерил шагами этот путь, зная каждый сантиметр, ежедневно находил новое. Ноги продолжали идти, но что-то нет-нет, да и отвлекало его от вереницы мыслей. Наконец, причина дискомфорта начала вырисовываться. Очередной пешеход, прошмыгнувший навстречу, покосился на мужчину с явным изумлением. Сознание подсказало, что это не первый взгляд подобного характера. Неприятное ощущение закрепила проходящая мимо девушка: она вытаращила глаза, словно на нее надвигалась гора Эверест (никак не меньше), усеянная обезьянкам, маленькие лапки которых жонглировали бриллиантами. Но ему некогда было обращать на это внимание, ноги совсем остекленели, а дома его ждало… А что его ждало дома? Впрочем, не важно: у него точно был дом, и что-то точно его там ждало. Хотя бы диван. Или у него кровать?..
Он уже поворачивал за угол, когда в него врезалась молодая женщина. Их с силой оттолкнуло друг от друга. Мужчина почувствовал, как порыв ветра откинул его волосы со лба. Прическа же женщины съехала на бок. Нет-нет, это был вовсе не парик, но каким-то забавным образом тугой узел пшеничных волос, венчающий затылок, съехал на левую сторону. От этого она стала напоминать девочку-подростка, которую скрип открывающейся двери и оклик матери застал прямо посреди подушечной баталии с младшей сестрой. Очки постепенно съезжали с переносицы, и ее рука еле успела их подхватить. Поэтому в жертву был принесен пакет, незамедлительно выпавший из рук. Шпилька, ранее призванная хранить прическу, выскользнула из плена волос, на мостовой мелькнул блеск ее искусственных камней, один из которых, перекатываясь по тверди дорожного покрытия, отвалился. Черепаховой окраски кошка, сидевшая на окне второго этажа, отвлеклась от созерцания парочки голубей на карнизе противоположного дома, ее взгляд теперь был полностью поглощен этими странными двуногими и их еще более непонятным поведением.
Водрузив очки на место, женщина наклонилась за упавшим пакетом, содержимое которого уже поспешило наружу. С ее губ слетело отборное ругательство, обращенное скорее к самой ситуации, нежели к человеку, столкновение с которым произошло. Она очень спешила: немного задержали на работе, гости на подходе, а ужин, к величайшему сожалению, не в силах приготовить себя сам.
Мгновение неожиданности истекло, и мужчина ринулся помочь и вновь наполнить пакет содержимым. Вдвоем им это удалось достаточно быстро. Она подняла глаза, и стало заметно, как взгляд ее остекленел. Весь ее вид говорил о состоянии близком к шоку.
- Что случилось? – удивленно спросил он, отметив про себя, как звучит голос. Мягкий баритон, богато окрашенный обертонами. Женщина замялась, и ему пришлось повторить вопрос, дополнив его предложением помощи. Ответом стало несуразное мотание головой и отказ, выразившийся в неясном бормотании. После еще одного брошенного испуганного взгляда, она решила обогнуть налетчика по линии максимального удаления, и не слишком приметная фигурка с пакетом молниеносно затерялась в толпе.
***
Мужчина продолжал ошеломленно стоять, взгляд все еще скользил по прохожим, которые то и дело останавливали на нем свое внимание, а некоторые – те, кто посмелее, - даже притормаживали. Он начинал злиться. К счастью он ощутил прохладное дуновение ветра.
Такая прохлада бывает только апрельскими вечерами. Это время суток нравилось ему именно весной. Его запах ни с чем не спутаешь. Уже нет грязи, которая накопилась после зимы, ночной дождь смывает пыль с тротуаров, заставляя мостовые блестеть в свете утренних лучей. Еще нет того зноя, что характерен для конца весны – начала лета, а воздух достаточно прогревается за день, и эта апрельская вечерняя прохлада… Свежесть. Ему всегда нравилось, как свободно можно дышать в это время года. Спокойствие и умиротворенность. Комфорт…
Комфорт, который был нарушен очередным косым взглядом. Мимо проходили две девчушки, лет семнадцати. Он уже начал свое движение к станции метро, приятно кутаясь в очередной порыв ветра. Поворот за угол, и за спиной послышался взрыв смеха. Мужчина смекнул, что опять явился причиной странной реакции окружающих. До его слуха донесся тоненький голосок, то и дело срывающийся на смех:
- Может он поспорил с кем-то?
- Похоже, просто псих, - ответила вторая.
Он спустился на станцию. Взгляды становились все более бесцеремонными, или он только сейчас это заметил. То и дело слышались реплики в его сторону. Ноги устало шагали по платформе. Народ стал окружать, образовывая стаю.
- А представление будет? – донесся справа чей-то резкий голос.
***
«Это жара на них что ли так действует?» - пронеслась шальная мысль. Мужчина чувствовал, как кровь прихлынула к лицу. Да, в самом начале августа в общественном транспорте неимоверно жарко. На улице не всегда лучше, но хотя бы есть шанс случайно словить дуновение ветра. А эта ежедневная давка в часы пик: ты стоишь на чьей-то голове в немыслимой позе йога, а кто-то стоит на твоей. Раскаленный асфальт, каблуки с легкостью оставляют на нем свои следы. Пожухлая зелень, расправляющая свою листву лишь на несколько часов ночью. Безумные запахи: жары – приторный, давящий; солнца – более приятный, его легче всего почувствовать на коже или волосах; запах гари и, конечно, пота. Хочется больше пространства, а вместо этого ты вынужден ехать в общественном транспорте, если не являешься счастливым владельцем автомобиля. Впрочем, открытые форточки и работающие кондиционеры плохо спасают от вездесущей жары. Нескончаемый зной, плавится не только асфальт, но и другое серое вещество, в теории находящееся внутри черепной коробки и именуемое мозгом. Речь отовсюду. Но словно ее приглушило какое-то препятствие, мягкие стены зноя снижали уровень громкости, превращая разговоры в бесконечный монотонный гул. От этого действительно можно сойти с ума. Так пчелы жужжат в улье – гул и ничего членораздельного.
Платформа не мгновение поплыла перед глазами.
«Это давление», - пульсировало в голове. Мужчине не верилось, что все эти взгляды и слова, упорно не желавшие наполняться смыслом, Были обращены к нему. Огромное количество букв, произносимых разными голосами, но мужчина их не понимал. Просто невнятный набор разнообразных звуков. Единственно, что он понимал во всей этой несуразице, - интонации. Этого организм не мог игнорировать. Человек упорно не хотел верить в то, что именно он причина столпотворения, но нечто внутри, реагировавшее на интонации и на какую-то дополнительную информацию, утверждало:
- Да, дорогуша, ты влип.
Показались огни состава, грузное тело поезда раздвинуло спертый разогретый воздух, двери бесшумно отворились, из вагона хлынул поток людей. Безразличие и отстраненность их лиц сменялись удивлением.
Мужчина вошел внутрь – встречная толпа желающих уехать, пропустила его вперед, игнорируя сигналы ног о том, что им нужен отдых, свободных мест все равно не было. Гораздо сложнее было не обращать внимания на людей. Он вздрогнул, когда что-то дотронулось до него в районе локтя. Вскрик, который уже почти вырвался наружу, был подавлен. Но это чувство, пробегающее по позвоночнику холодом, заставляло волосы на затылке шевелиться. Повернув голову, он увидел не слишком миловидную девочку с близко посаженными глазами, маленькая ручка дергала его за рукав.
- Дядя, а ты умеешь доставать монетки из ушей? – сквозь монотонный гул выпукло проступил детский голосок.
- Почему я должен уметь это делать? – услышал он раздраженный мужской голос, принадлежавший ему. Ребенок не мог скрыть изумления и разочарования.
- А, правда, что если нажать вам на нос, то он запищит? – девочка продолжила наступление.
- А твой нос запищит, если на него нажать? – в свою очередь поинтересовался он, хотя его все больше одолевало желание забиться в угол, закрыть глаза и уши. А лучше бы этот сон закончился, - уже совсем не смешно.
Глаза ребенка еще больше округлились. К разговору подключилась женщина непонятного возраста и невнятного телосложения: то ли престарелая мать любознательной девочки, то ли молодящаяся бабушка.
- Как вам не стыдно так с ребенком? Неужели вам жалко?
Но он человек никак не мог взять в толк, за что ему должно быть стыдно, и чего, собственно говоря, ему может быть жалко для этого бестактного ребенка?
- Я не понимаю, о чем вы, - наилучшее, что он нашел в ответ.
Женщина что-то говорила, девчонка продолжала дергать за рукав, задавая очередной несуразный вопрос, ноги постепенно подгибались. Мужчина ощутил, как намок от жары, а седые волосы липли к потному лбу. Их хотелось убрать, но не было ни малейшей возможности – ибо отпусти он руки от поручня, ноги не выдержали бы тяжести его тела. Двери вагона закрылись в очередной раз, и он осознал, что пропустил собственную остановку.
На миг человек почувствовал себя кем-то известным, кто скрывался от фанатов, но был рассекречен. И вот теперь он посреди толпы рисковал быть разобранным по кусочку на сувениры. Вряд ли такая перспектива порадовала хоть кого-нибудь. А тем временем к этой странной беседе подключился почти весь вагон, да и пассажиры соседних сквозь стекла живо наблюдали за происходящим.
Все слишком напоминало затянувшийся розыгрыш.
Он по-прежнему пытался списать все на августовскую жару и массовое помутнение сознания. Но в голову упорно лезло воспоминание: когда кажется, что вес мир сошел с ума, возможно как раз противоположное развитие событий. В это верить совсем не хотелось. Конечно, жара, конечно, мозги вскипают, к тому же конец рабочей недели – откуда взяться адекватности? А, может, это испытание новейшего психологического оружия? – Точно! Всех их накачали галлюциногенами. Не иначе. Вот только без ответа оставался вопрос: почему всех накачали, а его по какой-то несправедливой причине забыли? Или снова все наоборот?
Версии причин происходящего хаоса роились в его сознании, порой не обличаясь в словесную форму, оставаясь на уровне мыслеобразов. Голова казалось была наполнена минимум свинцом максимум – ртутью. От шума. Который царил в вагоне, его стало подташнивать. И этот невыносимый стук в висках.
Мужчина стал медленно пятиться к свободной стене. Ноги не могли больше терпеть ношение этого груза, он стал медленно оседать. Взгляд наверх. Теперь все эти безумцы нависали прямо над ним, продолжая что-то говорить, спрашивать. Он попытался отмахнуться от какого-то чересчур назойливого голоса. Невидимые тиски сдавили голову. Схватившись руками за виски – остановить боль не удалось, но зато окружающий мир обрел более четкие контуры – он почувствовал, как из его груди вырвался стон.
- Что вы все от меня хотите? Что вам надо?
Новая волна гула и неподдающейся восприятию информации.
- Я не тот, за кого вы меня принимаете, - попытка остановить поток голосов потерпела крах. Лица мелькали перед глазами, то сливаясь в одну размазанную картинку, то выуживая из толпы отдельные части: глаза, зубы, носы, иногда чья-то голова прорисовывалась более выпукло.
- На-ка, посмотри на себя, - внезапно резкий голос заставил все утихнуть. Было слышно только движение поезда по рельсам и чье-то нетерпеливое пыхтение над ухом. Из окружающей расплывчатости вдруг четко нарисовался предмет.
Зеркало.
- Посмотри, посмотри на себя, - повторил тот же голос.
Ничего необычного в картинке не было. Да, растрепанные седые волосы, да, морщины, - но это нормально для мужчины его лет. Хорошо, пусть ранняя седина – это не норма, но и не такая уж диковинка. Он ощущал спиной холод стены. Отражение показало ему лицо усталого испуганного ситуацией человека. Ну, неужели они не видели красный нос, подведенные глаза и накрашенные губы. Всего лишь грим. Нарисованное подобие маски. Почему именно он смотрит в зеркало, а не все они? Каждый имеет представление о декоративной косметике, какие в этом случае могут быть претензии к нему? Человек еще меньше перестал понимать что либо. Он ничем не отличался от них.
Рука убрала зеркало, и весь окружающий мир снова стал одной расплывшейся картинкой. Гул голосов нахлынул новой волной. Снова ощущение пульсации в голове, словно кто-то внутри стучал огромным молотком по наковальне. Глаза никак не желали фокусироваться, веки закрылись под давлением тяжести ресниц. Ощущение карусели не покидало. Только теперь он был в кромешной темноте. Шум вокруг него усиливался, неимоверно жарко. И никуда не деться из этой парилки… Спина ощутила какие-то изменения, - по всему следовало, что поезд остановился. Мужчина с трудом разлепил глаза, - ему необходимо было выйти, но заставить себя встать было просто невозможно. Единственно, на что он был способен – сидеть, раскачиваясь из стороны в сторону – почему–то так чувствовалось хоть какое-то облегчение. Слабость накатила, в голове звенело от пустоты. Такое бывает перед обмороком. Он снова закрыл глаза, чувствуя, как слезы бессилия текут по щекам. Он снова слышал свой голос, повторяющий как заклинание слова:
- Что вы от меня хотите? Что вам всем надо?
Его запястье почувствовало холод чьих-то пальцев, тянущих наверх, тело постепенно стало подниматься, влекомое кем-то. Он не в силах был открыть глаза, просто повиновался чьей-то воле. Ноги послушно передвигались, вынося тело из душного вагона. А он уже перестал пытаться понять что-либо.
***
Улица. Дыхание промозглого ноябрьского ветра, словно до костей пробиравшегося сквозь кожу и мышцы. Он решился открыть глаза. Вечер уже завоевал свое право на существование, но свет, хоть и приглушенный, все равно ослеплял. Холод, промозглый ветер. Осень всегда отличается именно ветром. Весной он намного теплее, более ласковый что ли. Ноябрьский ветер наоборот – словно норовит укусить побольнее, забирается под одежду, тепло потихоньку выветривается. Лужи покрываются тонким хрусталем льда. Главное, чтобы сердце не замерзло. Солнца все меньше, все больше хочется спать, а горячий кофе морозным днем – на вес золота.
Мужчина почувствовал, как дыхание теплой струйкой пара спорхнуло с его губ. В этот момент над ним склонилось женское лицо. Эта женщина… Когда-то он уже видел ее. Но почему она такая молодая? Эти встревоженные карие глаза, ищущие в его лице поддержку и какие-то ответы. Жажда понять, что все в порядке.
- Что с тобой? – услышал он мелодичный колокольчик ее голоса. Она продолжала вглядываться в него, проникая внутрь теплыми обеспокоенными глазами, и ему почему-то показалось, что ей можно доверять. Язык никак не хотел слушаться, а мысли продолжали кучковаться в разреженном пространстве головы. Кто она, и почему она переживает за него? Еще мужчине очень хотелось знать, что происходит.
- Я не понимаю… Они все что-то от меня хотели, - с большими паузами произнес он. – Я не знаю… Я не знаю, что им было надо. Мне было так плохо. Я… Что со мной?
Он поднял глаза на женщину, которая стала упорно отводить взор. Она сняла перчатку и, поежившись от холода, запустила руку в сумку, снятую с плеча. Он внимательно наблюдал за ее движениями, то и дело пытаясь встретиться с ней взглядом. Рука выудила из альковов сумки влажные салфетки. Достав одну из них, женщина стала вытирать его лицо.
- Что ты делаешь? – он попытался отстранить ее ручку, но тело все еще слушалось плохо. Он стал в полной мере ощущать холод поздней осени. Солнце село, вместе с этим исчезли последние крохи тепла.
- А ты что делаешь, Пил`о? Что ты творишь? – ее голос сорвался. Тыльной стороной ладони женщина провела по носу, смахивая что-то. Только сейчас он заметил слезы в уголках ее глаз. – Знаешь, как я испугалась за тебя?
- Но я не понимаю…
Женщина продолжала вытирать его лицо. Он знал ее и не знал одновременно. Может, просто не мог вспомнить. Она была кем-то из прошлого, или будущего. И только тут до него дошло, что она была из настоящего. Что-то слишком близкое.
- Ты не понимаешь, да, я чуть с ума не сошла, - выдохнула она, стирая остатки грима с его лица. – Конечно, ты не понимаешь.
Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. Беспокойство, нежность, бережность и безмерное терпение. Легкий укор. Молниеносный порыв - она обняла его за шею, прижалась, он чувствовал, как ее слезы текут по его щеке. Ее тихий голос просочился теплом дыхания сквозь холод осеннего вечера:
- Ты просто клоун, Пило… Ты просто клоун.
***
Легкий мороз. Искрящаяся зима. Лужи покрытые льдом, мягкий легкий снег на мостовых. Рождественское утро. Солнце еще только начало подниматься, день обещает быть ярким. Идеальная погода для сегодняшнего дня.
Рука непроизвольно дёргается, и мужчина вышел из-под власти сна. Он нехотя открывает глаза и обводит взглядом комнату. Голова лежащей рядом женщины покоится на его плече, он чувствует тепло ее сонного тела, волосы раскиданы по подушке, брови чуть нахмурены – она еще спит. Он аккуратно отводит прядь волос с ее глаз, наклоняется и целуя в висок, беззвучно произносит одними губами:
- Сегодня будет особенный день, родная. Спорим, мы повеселимся?
31 января - 4 марта 2011
Серия сообщений "Eva-библиотека":
Часть 1 - Вечер и ночь (из цикла "Я - он")
Часть 2 - Ожидание (из цикла "Путь домой")
...
Часть 7 - Кошка
Часть 8 - "Ева"
Часть 9 - Калейдоскоп
Часть 10 - Два настроения
Часть 11 - Гусли
Часть 12 - "Жизнь налаживается"
Часть 13 - Велосипед Цикл "Весь Спектр"