Алая буква горит на её груди, нет ни надежды, ни выхода впереди, каждый обязан сказать ей: «Давай, иди, прочь уходи отсюда!», каждый обязан ударить её кнутом, каждый обязан закрыть перед нею дом, каждый обязан себя освятить крестом и прошептать: «Иуда!» Алая буква горит на её спине, ведьм на деле положено жечь в огне, только зимой неудобно, но по весне — хворост, плевки, рубаха. Дети, закройте-ка глазки, идёт она, с виду красавица, истинно — Сатана, все непогоды, болезни, дожди, война — из-за тебя, собака. Алая буква горит на её плече, что она скажет теперь на вопрос: «Зачем?», просто ей так не хватало его ночей, дней его не хватало. Если любовь — это сила, то сила зла, сила, которой ни имени, ни числа, знаешь ли, рыцарь, она ведь тебя спасла. Просто ей было мало.

Если пройдёт не иначе как пять веков, если изменится строгий смешной закон, станет пастеризованным молоко, станет любовь продажной, в целом-то не изменится ничего, также от ужаса будет сводить живот, алая литера это переживёт, не без успеха даже. Рыцари в серых костюмах или джинсе мчатся по асфальтированной полосе, мчатся на верном дизельном колесе в офисы из пластмассы. Рыцарей столько, что всех не составишь в ряд, рыцари пишут, печатают, говорят, алые буквы на спинах их жён горят, так как они прекрасны. Мысли у жён обаналены, просто страх, вряд ли они вспоминают о тех кострах, им бы машину, квартиру, отличный трах, плюс ко всему на юг бы. Если же ты вдруг посмеешь любить меня, стоит вернуться туда, к торжеству огня, ну же, ответь, ты сумеешь её принять — тяжесть кровавой буквы?

Алая буква пылает в твоих глазах, нужно забыть о запретах и тормозах, ты — не невеста, а жалящая оса, смерть в оболочке девы. Надо презреть все законы и на корню вырубить то, что придётся отдать огню, стать элементом дизайна под маркой «ню», рдеть, как когда-то рдела. Вот индульгенция, будь, наконец, собой, справься со страхом, стыдом и уйди в разбой, это не с теми, кто жжёт, а с рассудком бой, с разумом и барьером. Алая буква — пускай же она горит, пусть тебе кто-то любезности говорит, главное — это свобода в тебе, внутри, чувства не стоят меры.

Это граница. Внутри у тебя — конвой. Он не позволит вырваться над собой. Может, ты просто работаешь головой. Может, ты знаешь цену. Вот две пилюли. Какую б ты не взяла, алая буква сотрётся и несть числа миру, который с собою ты принесла.

Это — эффект плацебо.


© Тим Скоренко (nostradamvs)