Диалог о хорошей фотографии. Диалог 1.



- А-а! Здравствуй,  ты где пропадала?
- Деньги зарабатывала, вот, Никон 200 купила.
- Ну? Поздравляю! Покажи... Да,  машина… И что теперь?
- А что теперь? Буду делать хорошие фотографии.
- А до этого ты делала плохие?
- Не знаю, но теперь-то точно хорошие.
- Ты полагаешь, дело в камере?
- Ой, не надо, пожалуйста. Вы ведь тоже не фигушкой снимаете, верно?
- Верно, добрые кисти для художника не последнее дело. И всё же?
- Я же похвастаться пришла, а вы хотите радость отравить. Плохой дядя.
- Достань чашку со шкафа, ты выше на 8 сантиметров… Спасибо. С медом, как обычно?
- Не, сегодня с елеем: обмоем им «деточку»… Я знаю, техника в фотографии – еще не всё. И знание ФШ тоже. Оба могут сделать эффектные фотографии, но хорошие – никогда.
- Я бы так однозначно не… С появлением в офтальмологии глазного микроскопа начали лечение сетчатки, святая святых глаза. Одно новое качество породило другое новое… Но да ладно. Я сразу привяжусь к твоему слову: «хорошие фотографии». Сможешь объяснить, что ты имеешь ввиду? (И отодвинь от себя вишневое варенье. В мою сторону. Хватит лупить его столовой ложкой).
- Хорошие фотографии те, которые всем нравятся. А отличные можно даже продать.
- Ты где покупала камеру? У вокзала? Видела там фотографии в витрине?
- С молодоженами и младенцами? Видела. Ну?
- Эти снимки всем прохожим нравятся. И они были проданы. Это хорошие фотографии?
- Мы же говорим о художественной фотографии, а не об этих обоях!
- Другими словами, есть художественная фотография, и есть фотография товарная. Я тебя правильно понял?
- Это же очевидные вещи, елки-палки!
- Возьми варенье обратно, а то ты начинаешь заводиться. Если это очевидно, в чем разница?
- И это очевидно: в задачах.
- Дальше, пожалуйста. Я не о конфетах, ты же худеешь.
- Творческая  фотография на века, а товарная – на продажу. Хочу и ем.
- Но ты противоречишь себе, ибо и товарная и творческая фотографии продаются, и ты решила похудеть.
- Верно. Но дело в цене.
- И вся разница?
- Я же сказала: всё дело в задачах. Творческая фотография, вы же сами сто раз говорили, оперирует образами, а товарная – информацией.
- Допустим. Следуя твоей логике, образы стоят дороже.
- А мечта всегда дороже.
- Где?
- Что - где?
- Где ты нахваталась всего этого?
- Да здесь же, за вашим столом!
- Серьёзно?
- Ну, чего почитала, чего на сайте набралась, чего с ребятами перетёрла.
- Скажи, ты – красивая?
- Дядя, это провокация.
- И всё же? Не стесняйся, мы одни.
- Я вас и не стесняюсь. Я себя стесняюсь… Затрудняюсь сказать.
- Тогда так: Венька считает тебя красивой?
- Так он же влюблён!
- Он не влюблён, он тебя любит. Не красней. Ты понимаешь, к чему я клоню? Красота не есть некая абстрактная данность. Она проявляется через отражение в её ценителях. Тот уникальный случай, когда предмета нет, но есть его тень.
- Вы что, хотите сказать, что хорошие снимки лишь тогда хороши, когда оценены знатоками? Иначе говоря, когда признаны?
- Ты и сама видишь слабость своей формулировки, но часть истины всё же присутствует. Хорошим делает снимок не фотограф, но зритель.
- Стоп! Не понимаю. Что же это получается? Я должна, снимая, учитывать вкусы зрителя, подстраиваться под него? А свобода духа? А безграничность творчества? А где еще конфеты?
- Вот в этом как раз слабость твоей формулировки. «Большой Художник идёт не на поводу у зрителя, но ведёт его сам». Кто это сказал? А, неважно. Но у тебя это не получится, если будешь думать об успехе своих произведений. Успех снимка – это в конечном итоге успех его тени. Конфет больше не дам. Ешь фрукты, тебе поставлены.
- И что тогда? Если я хочу успеха, то снимаю для зрителя. Если хочу хорошую фотографию, то…
- Остановись-ка. Ты сейчас своей формальной логикой сама себя загонишь в тупик.  Всё не так сложно в сути. Если ты фотографируешь с учетом зрительского вкуса (высокого зрителя, нормального зрителя, непритязательного зрителя – не важно), ты всегда будешь плестись ему вслед. Вкусы быстро меняются (почему – отдельный разговор), успеть за их переменами – сложно. Большие Фотографы не пускают это дело на самотёк, они сами формируют вкусы у публики. Вроде как модные портняжки показывают свои новые коллекции. И нередко им прощают даже самую откровенную халтуру, поскольку те в фаворе и навязывают зрителю своим авторитетом всё что угодно.
- Соглашусь. Но у меня ощущение, что к настоящей фотографии это не имеет никакого отношения.
- Тоже не до конца верно. Я бы сказал, это еще один вид фотографии, коммерческий, только товар здесь покачественнее и подороже, чем в студии у вокзала. И еще раз: что такое «настоящая фотография»?
- Что за манера цепляться к словам?
- Что за манера говорить штампами? «Настоящая фотография» - твоя привычная формулировка. Отвечай!
- Слушаюсь! Настоящая, это такая, где художник до конца откровенен, бескорыстен и духом парИт.
- Я знаю: когда ты ёрничаешь – ты смущена. Что ты сейчас читаешь?
- «Код».
- О Граале?
- Ну да. Второй раз перечитываю, чтобы кино интереснее смотреть.
- Ты помнишь главную сенсацию книги?
- Граалем оказалось не богатство храмовников, а потомки Христа.
- Совершенно верно. Примерно такая же сенсация, если мы говорим о «настоящей» фотографии.
- Я вся внимание.
- Надеюсь. Настоящая фотография та, которая помогает фотографу внутренне выжить в этом мире.
- Вот те раз.
- Вот те два: через неё фотограф снимает психические напряжения в себе. А они, если прошляпить, могут разрушить личность. Более широко: творчество художника – ни что иное, как самотерапия доступным ему способом.
- Не уверена.
- Тогда вспомни Достоевского, вспомни Толстого.  Вспомни так же, при каких обстоятельствах мы познакомились. Не хмурься. Ты тогда была как паровой котёл. Еще немного и взорвалась бы, верно?
- …
- А теперь посмотри на свои работы того времени. Вот они, на стене висят. Пар был спущен. И надо было всего-то: подарить тебе камеру.
- Что же это получается, фотография – интимное дело каждого фотографа? Как вера?
- Блестяще.
- А зритель?
- Произведение и зритель – две совсем разные истории. Твой зритель, например, тот, кто пережил те же беды, что и ты. Или тот, кто в состоянии сопереживать твоим бедам.
- А ваш зритель?
- Мой из породы мечтателей, как и я. У каждого свой зритель.
- Но если творчество интимно, то мы вроде как принародно раздеваемся?
- В том и аморальность творчества: обнажение себя. Но извиняет, что делается это не на потребу зрительскому вкусу, а чтобы выжить. Хотя всякое бывает, конечно.
- Мрачно-то как! А радость творчества?
- А муки творчества?
- Вообще-то верно. В муки творчества легче поверить, чем в радость. Хотя…
- Вот именно. Мне нравится, что ты с опаской стала относиться к однозначным ответам.
- Значит что? Получается, по-вашему, что критериев хорошей работы нет?
- Наоборот, их масса.
- Одно и то же. Как мне знать, хорошую фотографию я сделала или плохую? Только отвечать без балды, без словесных фокусов.
- Попробую. Если тебе через твой снимок стало легче, радостнее,  стала понятнее жизнь, если снимок лёг тебе на сердце – ты сделала хорошую фотографию. Вопрос: следует ли его показывать зрителю? Свою программу-минимум  снимок уже  выполнил – помог лично тебе. Если фотография поможет кому-то еще, будет выполнена и программа-максимум.
- Вы говорите о фотографии, будто это какая-то миссия.
- Ты полагаешь иначе, если по большому счету?
- Мне кажется, вы оторвались от жизни, увязли в обветшалых идеалах.
- Сегодня ты начала критиковать меня на пятнадцать минут раньше, чем обычно.
- Так кто же это спокойно вынесет ваши сентенсии?
- Сентенции.
- Плевать.
- Ну?
- Сбили… Вы оторвались от жизни: люди снимают дохлых рыб, снимают помойки, окровавленных красоток с ножами, снимают бытовуху, снимают всю грязь на свете. И им рукоплещут. Сейчас говорят о другом, чем вы, и по-другому. Вы просто устарели. Знаете, кто вы? Вы менуэт.
- Вполне возможно. Однако приходишь ты всё же ко мне, а не к тем «чернушникам».
- А и правда: чего я у вас забыла?
- А и правда: чего ты у меня забыла?
- А я и не приду больше.
- И верно, не приходи, зачем оно, в конце-то концов?
- А у вас варенье еще есть?
- Вишневого больше нет, только персиковое.
- Ну ладно, тогда еще приду.
- Слава тебе Господи, оне всё же вернутся.
- Я могу и передумать, будете язвить.
- А варенье?
- Это шантаж.
- Вот тебе тема к следующему разу: поснимай свою левую руку. Сделай её одушевленной. Сделай её личностью. Сделай рассказ о жизни руки. И приведи же, наконец, Вениамина на смотрины.
- Я приду через недельку. А Вениамина я придумала. Не было никакого Вениамина. Пока.


Автор диалога  - Владимир Ролов