«Взятие Иваном Грозным ливонской крепости Кокенгаузен в 1577 году» Соколов-Скаля П. П.

С общим единодушием Латыш принимает возвращение Русификации, отказавшись и от Немецкой культуры, и от Польских привилегий и свобод, разрушавших его исторически быт и национальность: а почему вся Рыцарская мистификация и Полонизация оказываются пустым вымыслом, чуждым в быте нашей страны. Для падавшей пропаганды было чувствительно не столько оружие Русских вождей, сколько их административные меры, которыми они воскрешали в нашей стране основы древней Русской культуры. С затаенною радостью страна встречала вступление в нее Иоанна Грозного, приветствуя его как Исполина, как давно желанного своего Освободителя. В то время, как Немецкие хроникеры не сумеют приискать слов, чтобы очернить без всякой причины и повода незабвенную память нашего Великого Государя, народ нашей страны слагает дивные легенды о Нем, окружая имя Его ореолом величия, приписывая ему исполинские подвиги. Воспоминание о Нем в народе граничит с благоговением к Его личности.


В то время как в течение почти 4-х векового своего у нас существования, ни один из рыцарей не оставил в народе воспоминания не только о своих подвигах, но даже ни об одном своем рыцарском имени, этот же народ хранит воспоминание едва ли не о каждом месте битвы Иоанна Грозного, так что, по истечении четырех веков, можно безошибочно восстановить, по памяти народа, путь Грозного Царя по нашей стране. В своем представлении об Его могуществе, народ придает Иоанну Грозному сверхъестественные подвиги, указывая на горы, как на остатки его батарей, как на осадные подготовления для приступов к замкам, например при Люцине, Ашерадене, Кокеносе и т. д. — По понятиям народа оказывается, что, такие работы никому не посильны, но для Грозного, который мог бы передвинуть горы на горы, чтобы освободить из плена свой народ, которому он предан и любит его беззаветно. Освобождение своей страны от рыцарства народ приписывает Иоанну Грозному, и в доказательство своего убеждения, указывает на один из источников нашей страны, называемый в народе Царским Ключом, потому что Государь, вступая в пашу страну, по обеде своем при этом ключе, бросил в него при всех боярах свой царский перстень, в знак обручения своего с судьбою страны. От царских ключей предание переносит своего Героя к берегам Синего озера, где памятником Его пребывания указывает на плотину, идущую от церкви к озеру, и на курган Выдру. От Синего озера, по преданию, Государь подступил к Люцину, у которого народ указывает на холм Ершовку и батареи Иоанна Грозного, для сооружения которых необходимы были массы народа и многие годы, тогда как Иоанн Грозный вступил в Ливонию только во главе 20-ти т. войска, с которым он осаждал каждый замок не более двух, трех дней *). По сдаче неприступного Люцина, Государь взял Режицу, Динабург и потом направился к Кокенгаузену. Конечно, этот орел нашего Государя и служит неопровержимым доказательством Его великого дела, тогда как миссия и культура рыцарей, забытая народом и страною с падением их замков, оказываются в истории цивилизации нисколько не бывшими благодеянием для страны в свое время и нисколько не поучительными и достойными воспоминания для потомства. Самые пышные хроники и немецкие истории не в силах примирить этих противоречий поздних хроник с ранними и этой враждебности местных преданий к рыцарям. Откуда же почерпал наш Великий Вождь эту могучую силу для такой страшной борьбы с массою своих врагов? Вступление свое в нашу страну свои права на неё, он основывал на однородности туземной культуры с Русскою, на единоверии, сродстве языка, на традициях и преданиях страны, родственных Русской нации и на чуждости их для колонистов её.

*) Оставив в своих законах Стоглаве и Судебнике доказательства того, каким он был ревностным стражем и охранителем нравственных и общественных заветов, принятых им от своих предков, он оставил также в творении его: „Книга Большого Чертежа" доказательство того, каким он был ревностным стражем и охранителем неприкосновенности границ своей земли. Это творение составляет гордость Русской нации, потому что мы в это время не видим подобного ему дела у наших соседей, как ни у рыцарей, такт, ни у поляков, имеющих только частные записи о некоторых своих округах, но общего государственного межевого плана их владений у них еще не было исполнено. И эта Книга Большого Чертежа дорога для нашей страны в особенности, потому что Государь внёс в нее и землю, лежащую по реке Лже или Луже с г. Лудзою или Лужею, оставляя за этим городом его древнейшее название и причисляя его к Русской земле.

Лызлов В. История земли варяжской Руси и борьбы русского народа с латинской пропагандою в пределах ее. — Вильна, 1886. — C. 19. Руниверс

ertata