Как испанцы участвовали в нашествии Бонапарта на Россию


В культовом советском кинофильме «Гусарская баллада», посвященном событиям Отечественной войны 1812 года, единственным положительным персонажем среди противников русских воинов является офицер-испанец Винценто Сальгари. Правда, его присутствие в рядах Великой армии Наполеона вызывало и вызывает недоумение у зрителей, неплохо знающих историю.

Ведь хорошо известно, что французский император, напав на Россию, оказался по сути втянутым в войну на два фронта: к этому времени он глубоко увяз в Испании, столкнувшись с герильей – неведомой ему ранее всенародной борьбой с иноземными захватчиками, и был вынужден держать на Пиренейском полуострове почти 300 тысяч солдат. Однако некоторые испанцы оказались на службе у врага и даже участвовали в походе на Москву. Но почему, каким образом?


Подневольная служба

Еще в 1807 году, понимая, что монархи в Лиссабоне и Мадриде не будут в ущерб интересам своих подданных соблюдать континентальную блокаду Англии, Наполеон добивается согласия испанского короля на пропуск своей армии в Португалию и под этим предлогом наводняет Испанию французскими войсками. Одновременно, чтобы максимально ослабить испанскую армию, Бонапарт потребовал направить ее лучшую дивизию (около 15 тысяч человек) под командованием генерал-лейтенанта маркиза де Ла Романа на балтийское побережье для его охраны от английского флота. Эта дивизия была включена в корпус маршала Бернадотта и расквартирована в Дании, в основном на островах Фюн и Зеландия, а также в Ютландии.

Когда до маркиза дошли вести об отречении испанских Бурбонов и провозглашении королем Испании Жозефа Бонапарта, о восстании 2 мая 1808 года в Мадриде, он решает возвратиться на родину и сражаться с французами. Это решение встретило поддержку большинства солдат и офицеров дивизии. Де Ла Романа сумел вступить в контакт с англичанами и в полной тайне погрузить ряд подчиненных ему частей на британские корабли, которые вывезли их на Пиренейский полуостров, где они вместе с английской армией сразу же вступили в бой с французами.

Но в Зеландии и Ютландии остались несколько тысяч испанцев (точных данных нет), без промедления окруженных и разоруженных французами. От интернированных потребовали присягнуть навязанному Наполеоном Испании королю Жозефу Бонапарту. Согласились на это очень немногие. Прочих направили в лагерь для военнопленных под Гамбургом. Вскоре сюда же пригнали солдат и офицеров, взятых в плен в самой Испании.

В 1812 году Наполеону, готовившему вторжение в Россию, потребовалось, в основном из политических соображений, испанское воинское формирование. Военнопленным предложили дать клятву верности королю Жозефу, вступить в полк, носящий его имя, и принять участие в русской кампании.

В четырех батальонах полка Жозефа (формально он существовал с 1809 года) насчитывались 82 офицера и 2972 нижних чина. Поскольку немало испанцев оказались на службе у императора Наполеона против своей воли и французское командование не питало к ним особого доверия, полк разделили пополам: два батальона включили в 1-й армейский корпус, два – в 4-й. Командиром части был французский офицер полковник Жан-Батист де Чуди, его заместителем – также француз Жан-Батист Дорей. Батальонами командовали испанские офицеры – Хосе Сансо, Алехандро О'Доннелл, Рамон Дюсер и Рафаэль де Льянса. Последний оставил дневник, где подробно описал весь свой боевой путь.

Повальное дезертирство

Немногие солдаты иностранных формирований французской армии горели большим желанием сражаться под знаменами Наполеона в России, а для испанцев это в будущем могло обернуться бесчестьем, позором и смертью.

Испанцы начали дезертировать сразу после вторжения в Россию, есть сведения, что за это уже при переходе через Неман были расстреляны пять уроженцев солнечной Иберии. Академик Е. В. Тарле отмечал, что бегство наполеоновского воинства «особенно повальный характер имело в испанских полках, которые, ненавидя Наполеона лютой ненавистью, были принуждены идти с ним в Россию… На свое дезертирство они не могли не смотреть… как на свой патриотический долг перед далекой их родиной, истерзанной Наполеоном».

О злосчастной судьбе испанцев в наполеоновской армии рассказывает в своей записной книжке участник русского похода французский капитан Ж.-Р. Куанье. Трагедия произошла на переходе от Вильны к Витебску. Офицеру поручили доставить 700 человек, отставших от своих частей, из которых 133 были солдатами испанского полка. «Наступила ночь. И тут я стал замечать, что мои дезертиры начинают ускользать в чащу леса, – пишет капитан. – …Я поскакал галопом, чтобы вернуть их назад… Вдруг солдаты повернулись ко мне и начали в меня стрелять!.. Заговорщики были из полка Жозефа Наполеона, все без исключения испанцы. Их было 133. Ни один француз не замешался среди этих разбойников. Испанцев схватили, обезоружили… Потом заставили тянуть жребий – черные и белые билеты. Полковник сказал: вы воровали, вы поджигали, вы стреляли в своего офицера, закон присуждает вас к смертной казни. Я мог бы расстрелять всех вас, но половину я пощажу». В результате 62 человека, которым достались черные билеты, расстреляли.

Немало было и попыток сдаться в плен русским. Вот как вспоминает об этом в своих записках офицер русской армии А. И. Антоновский: «…к полудню удалые гродненцы притащили человек 200 сброду, в том числе и несколько гишпанцев с офицером. Они передались добровольно в наши руки и говорили, что будучи взяты французами в плен в делах Гишпании, Наполеон под угрозой смертной казни принудил их служить во французской службе… Притом рассказывали, вошедши в Россию, все гишпанцы искали случая передаться к нам, но многие из товарищей их попали в важную ошибку. Не зная, что здешний край от границ России населен поляками, которые не расположены к русским, и спрашивавших проводить к нашим войскам поляки провожали к французским, и много таким образом погибло. Гишпанский офицер много рассказывал нам подобных происшествий…»

До Москвы и обратно

Однако когда дело доходило до сражений, испанцы неизменно выказывали природное мужество и воинскую доблесть. Так, в бою за Шевардинский редут 24 августа 1812 года, по словам адъютанта Наполеона Сегюра, именно упорство испанского полка позволило удержать это укрепление после контратаки русской пехоты.

В Бородинской битве часть испанского полка, входившая в состав первого корпуса, была направлена в район деревни Семеновское, потери составили 36 человек. Вот что писал об испанцах Федор Глинка: «К Фрияновой же дивизии (дивизия под командованием генерала Л. Фриана. – А. С.) принадлежит и полк испанский Иосифа Наполеона. С роскошных долин Андалузии он перенесен каким-то волшебством в суровые поля подмосковные, и вот одетый в белые мундиры этот полк, ярко отличаясь от прочих, идет белою колонною по черным огаркам погорелой деревни (Семеновское. – А. С.)».

После Бородина два испанских батальона полковника де Чуди включили в авангард маршала Мюрата. На пути к Москве испанцы практически не выходили из тяжелых боев с организованно отходящими русскими войсками и понесли значительные потери: были убиты или ранены 12 офицеров и 253 нижних чина. Получил ранение сам де Чуди, погиб командир одного из батальонов Рамон Дюсер. Два других испанских батальона из 4-го корпуса отличились в сражении у Малоярославца.

Русское командование, конечно же, учитывало ахиллесову пяту наполеоновских войск – вынужденный характер участия большинства военнослужащих – не французов в нашествии на Россию и факторы, с этим связанные. При главной квартире русской армии с самого начала кампании 1812 года работала походная типография, печатавшая в том числе листовки, адресованные итальянским, немецким и другим солдатам, в которых их призывали «вернуться на родину или найти пока убежище в России» (то есть дезертировать или сдаться в плен).

Сохранились и воззвания к выходцам с Пиренейского полуострова. Они, оказавшись вопреки своей воли в полчищах императора Франции, представляли наиболее благодатную почву для русской агитации. Уже в начале июля 1812 года увидела свет не дошедшая до нас листовка, упоминание о которой мы находим в одном из приказов М. Б. Барклая-де-Толли. «По полученным мною сведениям, – писал российский военный министр, – испанцы и португальцы, находящиеся во французской армии, единственно потому не передаются к нам, что сомневаются, получат ли от нас способы к возвращению в свое отечество. Для удостоверения их в сем сочинена прокламация, экземпляры коей на испанском и португальском языках при сем препровождаю…»

В августе выпуск агитационных материалов, рассчитанных на испано-португальский контингент, еще более расширяется. Систематически передаются известия об успехах британской армии и партизан в Испании. Уже в первом номере газеты «Россиянин» от 13 (25) июля 1812 года, издававшейся на нескольких языках, говорилось: «Объединенные английские и испанские войска заняли Бадахос и углубились уже во Францию, в которой из-за голода все более и более распространяется дух недовольства».

А вот что было написано в листовке, датируемой августом: «22 июля лорд Веллингтон одержал (в Испании) решительную победу над французской армией, предводительствуемой маршалом Мармоном… Полное освобождение полуострова будет ее следствием… Испанцы и португальцы! Оставьте наконец знамена вашего смертельного врага, служите отныне только делу вашей родины и религии, последуйте примеру благородных усилий ваших соотечественников, и Провидение благословит ваше славное предприятие.

Император Александр, друг всех угнетенных народов, предлагает вам средства, переправившись через море, снова увидеть родную землю и освободить ее от иноземного порабощения».

Другая листовка призывала: «Испанские и португальские солдаты! Ваши законные государи и ваша любимая отчизна желают, чтобы вы оставили знамена презренного Наполеона. При любой возможности сдавайтесь русским войскам, которые примут вас, как братьев, и вскоре вернут вас к родным очагам, к вашим семьям. Солдаты! Русские вас любят, уважают и ожидают с нетерпением, родина верит в вашу верность. Не обманите ее ожиданий!».

Однако самой действенной пропагандой были боевые успехи российских воинов. Число испанцев, разными способами покинувших Великую армию, увеличивалось день ото дня. Впрочем, случаи их перехода на русскую сторону имели место уже в августе-сентябре 1812 года. А к октябрю только в Псковской губернии находились 1198 испанских и португальских пленных. Кстати, по высочайшему повелению на суточное содержание «нижних чинов испанской нации» российская казна тратила втрое больше денег, чем на угодивших в полон представителей иных народов, – по 15 и 5 копеек на человека соответственно.

Рафаэль де Льянса так описывает обстоятельства, при которых очутился в русском стане. В ноябре офицер со своим батальоном находился в арьергарде под командованием маршала Нея, разгромленном 18-го числа в сражении под Красным. Несколько тысяч человек оказались в кольце, в том числе испанцы и серьезно раненный Льянса. Подъехавший к окруженным полковник Голицын предложил им сдаться в плен.

«Я ответил ему:

– Сеньор, перед вами несчастный испанец!..

Услышав это, он прервал меня:

– Испанец! Мой император не считает испанцев пленными. Наши страны связаны тесным союзом (имеется в виду подписанный в Великих Луках в июле 1812-го договор между Россией и Испанией о совместных военных действиях против Наполеона. – А. С.). Все испанцы, которых судьба приведет к нам, находятся под защитой русской армии».

После этого испанским солдатам предоставили удобный ночлег, а затем отправили в Главную квартиру российских войск в сопровождении казаков. В Главной квартире Льянсе подробно разъяснили указ императора Александра I о защите испанцев, которые были вынуждены служить французам. Его соотечественников снабдили одеждой и деньгами, а затем увезли на юг, в Курскую губернию, обещав возвращение на родину.

Александровцы

В конце 1812 года число сдавшихся в плен испанских и португальских солдат и офицеров возросло настолько, что было принято решение сформировать из них отдельный полк для участия в войне против Наполеона. В ноябре управляющий Военным министерством князь А. И. Горчаков писал М. И. Кутузову: «Государь император, желая поддержать связь с восстановившеюся испанскою державою, соизволяет, чтобы все пленные испанцы и португальцы были собираемы в Санкт-Петербурге. Они по прибытии сюда… будут формироваться в батальоны и останутся до весны, а с открытием коммуникации будут отправляемы отсюда в свое отечество… На том основании покорнейше прошу вашу светлость… всех пленных испанцев и португальцев отсылать в Санкт-Петербург».

2 мая 1813 года, в пятую годовщину антифранцузского Мадридского восстания испанский императорский Александровский полк принял присягу на верность Кадисским кортесам (в Петербурге они считались единственной законной властью в Испании, в то время как король Фердинанд VII еще находился во французском плену). Знамя части с изображением Андреевского креста и батальонные штандарты были торжественно освящены 19 июля в дворцовой церкви в Царском Селе в присутствии супруги Александра I – императрицы Елизаветы Алексеевны и вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Знамя вышила лично мать императора. Командиром полка назначили подполковника А. О’Доннелла (перешел к русским вместе с тремястами испанцами в декабре 1812-го в Вильне). В трех батальонах насчитывались девять офицеров, 115 унтер-офицеров и 1908 нижних чинов. Все они получили русское оружие и зеленые русские мундиры.

30 июня 1813 года полк в Кронштадте погрузили на семь английских транспортов для переброски в Испанию. Напутствуя соотечественников, испанский посол в России говорил: «Ступайте, спешите и довершайте изгнание неприятеля, попирающего еще часть прекрасной нашей земли». В 1813–1814 годах около полутора тысяч испанских и португальских солдат выехали из России на родину, но она неласково встретила хлебнувших лиха сыновей.

Вернувшийся из Франции король Фердинанд VII свои именины (день Святого Фердинанда) 30 мая 1814 года отметил декретом, по которому пожизненному изгнанию из страны подлежали все испанцы, некогда признавшие власть Жозефа Бонапарта. Поэтому Александровский полк подлежал расформированию, а все офицеры выше звания лейтенанта – высылке. Однако благодаря вмешательству русского посла в Мадриде Д. П. Татищева, входившего в круг приближенных к королю лиц и имевшего на него определенное влияние, в отношении подполковника О’Доннелла и других офицеров сделали исключение, полк был восстановлен и стал регулярной воинской частью королевской армии. Название Александровского он носил до 1823 года.

Куда трагичнее оказалась судьба оставшихся в войсках Наполеона нескольких сотен испанцев. Они познали все ужасы отступления из России и лишь единицы сумели в конце концов, пройдя через всю Европу, добраться до отчего дома.

Александр Сагомонян. ВПК.

tatasoz-