Любимая байка Бориса Брунова – про поэта Владимира Луговского. Известный поэт сильно запивал, что всякий раз вызывало страшные семейные скандалы. Скандалов поэт не любил, гнева супруги побаивался, поэтому прямо с порога обрушивал на нее неотразимые оправдания своего пьянства. Так однажды на крик: "Опять напился!!!" – он заявил, что не мог иначе, поскольку был правительственный банкет, и за его здоровье поднял тост сам Ворошилов. "И что из этого? – уперла руки в боки жена. – Надо было так нажираться с ворошиловского тоста?" "Да, но напротив сидел Лаврентий Палыч Берия, он тоже предложил мне выпить!" "Все равно не вижу повода, чтобы на карачках домой приходить!" – стоит на своем несгибаемая супруга. "А потом, – собирает все силы Луговской, – сам великий Сталин сказал тост за меня, великого поэта!" "А хоть бы и Сталин!.." – не сдается жена, – все равно нечего!.." И тогда Луговской поднял руку, останавливая крики супруги, и патетическим шепотом произнес: "А потом… вот так, как ты стоишь… напротив… встал… ЛЕНИН!"



В пятидесятые годы два желторотых студентика медицинского института Аркадий Арканов и Александр Левенбук, однажды, скопив немного деньжат, отправились в ресторан. Причем, не куда-нибудь в дешевую кафешку, а в "Метрополь"! Сидят они в вельветовых своих курточках, зажав в кармашках по пятерке, а за соседним столом шумно гуляет богатая армянская компания. Вдруг один из них толстым пальцем в огромном перстне тыкает пальцем в сторону Левенбука: "Ты, малчик! Иди сюда!" Алик подошел. "Вот мы тут поспорили, – говорит богатей, – ты кто по национальности? Армянин?" Времена были такие, что слово это трудно было произнести вслух, но Левенбук напрягся и с каменным лицом сказал: "Я… еврей!" Возникла пауза, а затем армянин поднял палец и значительно возгласил: "Вот! Ныкто его нэ мучил, нэ питал, нэ заставлял: он сам признался!"


Оговорки артистов во время спектакля – особо любимый предмет актерской курилки. Им несть числа – от безобидных до могущих иметь очень серьезные последствия.

У вахтанговцев Василий Лановой произносит фразу о мертвой Клеопатре: "Мы похороним рядом их – ее с Антонием!" Вместо этого он провозгласил однажды: "Мы похороних… рядох… им… с ее… с Антонием!"


В спектакле Театра на Таганке "Товарищ, верь!" по письмам Пушкина на сцене стоял возок с множеством окошек и дверей, из которых появлялись актеры, игравшие Пушкина в разных ипостасях – «Пушкиных» в спектакле было аж четыре. Вот один из них, Рамзес Джабраилов, открывает свое окошечко и вместо фразы: "На крыльях вымысла носимый ум улетал за край земли!" – произносит: "На крыльях вынесла… мосиный… ун уметал… закрал,… ЗАКРЫЛ!" И действительно с досадой захлопнул окошечко. Действие остановилось: на глазах зрителя возок долго трясся от хохота сидящих внутри остальных "Пушкиных", а потом все дверцы открылись, и «Пушкины» бросились врассыпную за кулисы – дохохатывать!


Олег Ефремов, игравший императора Николая Первого, вместо: "Я в ответе за все и за всех!" – заявил: "Я в ответе за все… и за свет!" На что игравший рядом Евстигнеев не преминул откликнуться: "Тогда уж и за газ, ваше величество!"


Вахтанговцы играли пьесу "В начале века". Одна из сцен заканчивается таким диалогом: "Господа, поручик Уточкин приземлился!" – "Сейчас эта новость всколыхнет города Бордо и Марсель!" Вместо этого актер, прибежавший с новостью, прокричал: "Поручик Уточкин… разбился!" Его партнер, понимая, что радостный тон здесь не будет уместен, задумчиво протянул: "Да-а, сейчас эта новость всколыхнет города… Мордо и Бордель!" Зритель очень веселился, актеры давились смехом – пришлось временно дать занавес.


Гарик Острин в «Современнике» однажды вместо: "Поставить охрану у входа в Совнарком и в ЦИК!" – распорядился: "Поставить охрану у входа в Совнарком и в цирк!"


Один ныне известный актер, играя во французской пьесе, никак не мог произнести: "Вчера на улице Вожирар я ограбил банк!". Вот это «Вожирар» у него никак не получалось! То "Вожилар", то "Выжирал"… Уже генеральные идут, а у него все никак! На премьере перед этой фразой все артисты замерли, герой поднатужился и произнес: "Вчера на улице… ВО-ЖИ-РАР!.." Труппа облегченно выдохнула. Счастливец радостно улыбнулся и громогласно закончил: "…Я ограбил БАНЮ!"


В пьесе про пограничников исполнитель главной роли вместо: "…Я отличный певун и плясун!" – радостно и громко прокричал на весь зал: "Я отличный ПИСУН и ПЛЕВУН!!!"


В пьесе про советских ученых актер, игравший секретаря партийной организации института, вместо текста: "Зачем же так огульно охаивать…" – произнес: "Зачем же так ОГАЛЬНО ОХУИВАТЬ…", за что был немедленно из театра уволен.


Но круче всех оговорился Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова "Большевики". Выйдя от только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы: "У Ленина лоб желтый, восковой…" он сообщил: "У Ленина… жоп желтый!..". Спектакль надолго остановился. "Легендарные комиссары" расползлись за кулисы и не хотели возвращаться.


Мама моего приятеля – режиссера, очень приличная драматическая актриса, оказавшись во время войны в Новосибирске, служила в тамошнем цирке. На премьере нового представления ей выпало широко показать на правительственную ложу и сказать в адрес сидящего там городского партийного руководства: "…И кто всем нам прокладывает путь!". Переволновавшись, она на весь цирк звонко выкрикнула: "…И кто ВРАГАМ прокладывает путь!" Взяли ее тем же вечером и выпустили только потому, что сговорившиеся циркачи в один голос утверждали, что она сказала правильно, "…а вам послышалось!".


Эту байку мне рассказал диктор Центрального телевидения Владимир Ухин, любимый "Дядя Володя" всей детворы, много лет подряд желавший малышам спокойной ночи вместе с Хрюшей и Степашкой. Как-то раз он вместе с дежурной бригадой в студии «доставали» диктора Валентину Печорину. Она должна была объявить фильм из серии "Следствие ведут знатоки" – он назывался "Подпасок с огурцом". Зная природную смешливость Вали, эти хулиганы внушали ей, что она ни за что не скажет правильно, а выйдя в эфир, непременно произнесет: "Подпасок с…" – не рискую приводить здесь это всем хорошо знакомое слово. Она же утверждала, что ни за что не ошибется. Так продолжалось весь вечер, пока Валечка не вышла в эфир. "А сейчас, – привычно улыбаясь, сказала она, – фильм из серии "Следствие ведут знатоки"…" Тут она, видимо, представила себе лица "доставал", ждущих, что она оговорится, еще раз улыбнулась и вдруг сказала: "Подросток с колбасой!"


Клара Новикова одно время очень плотно сотрудничала с писателем Алешей Цапиком. Она читала его монологи, а он выступал номером в ее сольных вечерах. Однажды конферансье Роман Романов, несколько раз переспросив у Цапика его редкую фамилию, вышел на сцену и объявил: "Писатель-сатирик Алексей ПОЦИК". Радости зала не было предела: сначала заржали те, кто понял, потом те, кому объяснили. Если кто-нибудь из читателей не знает, как переводится с языка «идиш» слово «поцик» – спросите у знакомых евреев, вам объяснят.


Однажды довольно известный конферансье подбежал на концерте к замечательной певице Маквале Касрашвили: "Лапулек, быстренько-быстренько: как вас объявить? Я люблю, чтобы оригинальненько!!!" "Ну… не надо ничего придумывать, – ответила Маквала. – Просто скажите: "Солистка Большого Театра Союза ССР, народная артистка Грузинской ССР Маквала Касрашвили!"" "Фу, лапулек, – скривился конферансье, – как банально! Ну ладно, я что-нибудь сам!.." и возвестил: "А сейчас… на эту сцену выходит Большое Искусство! Для вас поет любимица публики… блистательная… Макака! Насрадзе!!!"


Еще одна оговорка кого-то из конферансье: "Народный артист СССР Давид Ойстрах! Соло на арфистке Вере Дуловой!"


На радио очень популярна история о дикторе, читавшем стихи: "Плыви, мой челн, по воле волн!". Своим роскошным баритоном он произнес: "Плыви, мой ЧЛЕН…" – и, поняв, что оговорился, величественно закончил: "…По воле ВЕЛН"


Капустники по разным поводам
Как возник "ГЕНОФОНД"

Звонит мне однажды народный артист всей России Женя Жариков, председатель Гильдии актеров российского кино. "Приходи, – говорит, – мы тебя хотим в Гильдию принять!" Я удивился: с чего бы это? Почти три десятка лет я работаю в театре, на эстраде и на телевидении, а к кино отношение имею весьма опосредованное. Ну, в студенческие годы снимался в эпизодиках – как говорится, подальше от камеры, поближе к кассе… "Нет, – настаивает Жариков. – Мы постановили и все такое! Давай, приходи, вступай!"

Пришел я, взнос принес, фотографию, получил книжечку. Женя с женой, актрисой Наташей Гвоздиковой, открыли бутылку, отметили мы этот факт. Тут я опять спрашиваю: чего вдруг? И Жариков сознался. "У нас, – говорит, – юбилей на юбилее, просто так ведь не выйдешь – капустничек нужен! А ты мастак по этой части, вот и пиши. А поскольку денег нету, а ты теперь член Гильдии, то писать, Борисочек, придется бесплатно. Так что давайте выпьем, дорогие, за нового члена Гильдии, чтоб он был здоров!"

С того дня все пишу! Что-то сам, что-то в соавторстве с ныне покойным Виктором Забелышенским. А в последние два года чаще всего вместе с эстрадным артистом и конферансье Сергеем Крамаренко – он в капустном деле толк понимает, что, правду сказать, большая редкость! И коллективчик исполнителей нашей «поэзии» подобрался за эти годы неслабый: Евгений Жариков, Евгений Герасимов, Аристарх Ливанов, Борис Химичсв, Александр Голобородько, Алексей Булдаков, Алексанр Пашутин, мы с Сережей Крамаренко… Это основной костяк, а еще иногда подключаются Андрей Анкудинов, Борис Невзоров, Борис Хмельницкий, Александр Панкратов-Черный. Богатыри! Как-то на одном из первых юбилеев вышла вся эта компания на сцену в смокингах и бабочках, зал взорвался аплодисментами, и звонкий девичий голос произнес: "Генофонд нации!". Зал расхохотался, а мы только переглянулись: вот и название нашему ансамблю!

В этой книжечке я поместил далеко не все наши опусы, но те, что есть, дают определенное представление. Итак, представьте себе – Ведущий объявляет: "Юбиляра приветствует Гильдия актеров кино России!" Мы выходим друг за другом в смокингах и бабочках, с очень серьезными лицами, в правых руках папки. Выстраиваемся вдоль авансцены, открываем папки, достаем из смокингов очки и водружаем их на нос. Один из нас возглашает: "Торжественная юбилейная ода в исполнении ДАТСКОГО ансамбля "ГЕНОФОНД"! Почему датского? Потому, что поет только по большим датам! Почему "Генофонд"? Сами видите… Исполняется в первый и в последний раз! Маэстро, музыку!"

Георгию Жженову


К 80-летию

Театр им. Моссовета, 1995 г.

В соавторстве с В. Забелышенским

(На мотив песни из к/ф – "Ошибка резидента")


Ты в российском лесу пил березовый сок,

Слушал песни метели российской зимы.

И тебя унесло, как осенний листок,

От дворцов Ленинграда в снега Колымы.


Ты в колымских снегах золотишко копал,

Ты по воле начальства менял города,

Но не сдал, не упал и в глуши не пропал

И российской души не терял никогда!


Ты ни телом, ни духом не слаб до сих пор

И в кино и на сцене творишь чудеса

Может, в жизни кому-то и нужен дублер,

Но Георгий Степаныч все делает сам!


Украшал «Экипаж» ты талантом своим,

Ты шпионов играл, и мильтонов играл,

Но в обличье любом не был ты рядовым —

И для нас ты бесспорно всегда генерал!


Если б жизнь зачеркнуть, да и снова начать,

Ты бы верным остался судьбине своей,

Лишь бы больше не трогала Родина-мать

Одного из прекрасных своих сыновей!


Молодые с надеждой глядят тебе вслед:

Можно жить и творить, не считая года!

Если восемь десятков, а старости нет,

Значит, вовсе не будет ее никогда!


Владимиру Зельдину


К 80-летию

Театр Российской Армии, 1995 г.

В соавторстве с В. Забелышенским

(на мотив песни из к/ф "Свинарка и пастух")


Среди славных актерских созвездий

Ярко светит большая звезда

Это наш удивительный Зельдин —

На него не влияют года!

Преисполнен высоких талантов,

Он играет, танцует, поет!

Он любого учителя танцев

И сегодня за пояс заткнет!


Припев:


На эстраде, в кино и на сцене —

Надо верить народной молве —

Зритель Зельдина знает и ценит,

И представьте, не только в Москве!


От Камчатки до Минска и Бреста

В сердце образ его берегут,

Пастуха ожидают невесты

И с надеждой в свинарки бегут!

Кто влюбился в него в восемнадцать,

Те сегодня качают внучат,

Он же вовсе не хочет меняться,

Юбилейных не чувствуя дат!


Припев:


И в Москве и в краях отдаленных

Нежно любят его до сих пор.

Он – "Последний из пылко влюбленных

Молодым и в пример, и в укор!


Посмотрите, как гибок и строен,

Словно бурка опять на плечах!

Хорошо, что испытанный воин

Не зачах на армейских харчах!

Все мы верим, что встретимся вскоре

И под громкие крики: «Налей!»

Соберутся собратья-актеры

На столетний его юбилей!


Припев:


И в какой стороне мы не будем,

Нас не сможет сдержать ничего!

Все мы бросим и вместе прибудем,

Чтобы пить за здоровье его!!!


ЕВГЕНИЮ ЖАРИКОВУ


К 55-летию

Дом Кино, 1996 г.


Речитатив:


Глянь налево, глянь направо —

Собрался честной бомонд:

Возглашает Жене славу

Наш ансамбль «Генофонд».


На мотив "Ах, вы сени, мои сени":


Ах ты, Женя, ты мой Женя,

Ты как новенький опять.

Сколько было достижений

За твои пятьдесят пять.


Было времечко лихое —

Вспомни Сергиев Посад:

Ты коней гонял в ночное,

А потом гонял назад.


То, что с детства въелось сильно,

Перенес ты в кинозал,

И полжизни в кинофильмах

Ты с кобылы не слезал.


Ворошиловским аллюром

С Первой Конною скакал,

Строгим сталинским прищуром

На экране нас пугал.


Молодым бывал и старым,

Генералом боевым,

Милицейским комиссаром,

Но ни разу рядовым.


И такой карьерой броской

Сам ты создал прецедент:

В нашей Гильдии актерской

Ты бессменный президент.


Ты в делах надежней танка, —

Это знает вся страна,

Председатель кинобанка,

И другого до хрена.


На мотив "Ярославские ребята":


Нежный звук твоей свирели

Нам приятно вспоминать:

Ты почти без грима Леля

Мог в «Снегурочке» сыграть.


И вздыхая потихоньку,

Кто открыто, кто тайком,

Шли российские девчонки

За тобою косяком.


Ох, напрасны вздохи ваши:

Хоть красив и знаменит,

Он судьбой своей к Наташе,

Словно гвоздиком, прибит.


Но в стремлении к победе,

Девки, выход есть простой:

Приставайте к сыну Феде, —

Он пока что холостой.


На мотив "Утро красит нежным светом… ":


Мы тебе без оговорки

В день рожденья твоего

Выставляем две пятерки

За талант и мастерство.


Президента нету краше,

Не ищи себе замен:

Ты в ансамбле славном нашем

Безусловно лучший член!


А за все, что нами спето,

Не задерживай давай:

Не желаем ждать банкета, —

Ждем команды: «НАЛИВАЙ!»


Вынимаем из карманов стаканы и идем к Жарикову за водкой!

Виктору Мережко


К 60-летию

Дом кино, 1997 г.

В соавторстве с С. Крамаренко


Речитатив:


Да, можно говорить, конечно, о достижениях его,

О том, как дорог нам Мережко, его талант и мастерство,

И о сценариях бесценных, что принесли ему успех,

И что на театральных сценах его работы лучше всех,

И в силу торжества момента могли б мы громко заявить,

Что Виктор избран президентом всего, что только может быть,

О том, что с Гусманом он дружен, что любит велотренажер,

И что ему для счастья нужен Версаче, Зайцев и Диор!

Не зря на юбилее славном звенит торжественная медь,

Но мы решили, что о главном уже пора сегодня спеть!


На мотив песни "Наш Борьба бабник":


В присутствии бомонда молчать нам не с руки:

В составе «Генофонда» красавцы мужики,

Любовью, права слово, никто не обделен,

Но звания такого достоин только он!


Наш Витька бабник, наш Витька бабник —

Молва об этом мчит за горизонт!

Наш Витька бабник, такой он бабник —

Один работает за целый Генофонд!


Он не из тех, кто водит девиц к себе домой,

А все же слухи ходят о некой мастерской,

Где с истинною страстью, буквально каждый день,

Дает уроки мастер всем тем, кому не лень!


Наш Витька бабник, наш Витька бабник,

Наш Витька бабник, бабник хоть куда!

Наш Витька бабник, отличный бабник,

Все остальное в его жизни ерунда!


Об этом знаем все мы, ведь это не секрет,

Он мастер женской темы уже немало лет,

И все, что происходит на поприще любви

Он тут же переводит в сценарии свои!


Наш Витька бабник, наш Витька бабник,

И мы хотим, чтоб вы запомнили одно:

Чем будет дольше наш Витька бабник,

Тем будет лучше для российского кино!


Чтоб в этой теме не стал ты слабым,

И чтобы муза при тебе была всегда,

Тебе, Витяня, мы дарим БАБУ,

Она Герой тобой любимого труда!


(Выносим голую девицу в полиэтиленовой упаковке, перевязанной лентами и бантами. Генофондовцы ее разглядывают… и начинают возмущаться.)

– Вот это да!

– Ну, вы, мужики, даете!

– Мы же тоже живые люди!

– Я тоже такую хочу!


Вновь поют:


– Я тоже бабник!

– Я тоже бабник!

– Здесь каждый бабник!

– Бабник хоть куда!

– А как же Витька?!


Все:


Какой он бабник?!

Да он и бабником-то не был никогда!


(Хватаем девицу под мышки и уходим, распевая в ритме марша.)


– Я тоже бабник!

– Я тоже бабник!

– Я в этом деле сам специалист!

– А как же Витька?


Все:


Какой он бабник?!

Да он и бабник-то такой, как сценарист!


Аристарху Ливанову


К 50-летию

Центральный дом работников искусств, 1997 г.

В соавторстве с С. Крамаренко

Часть I. "Мужская"


На мотив "Ярославские ребята":


В Киногильдии запарка,

Все в волнении опять,

С юбилеем Аристарха

Нужно нынче поздравлять.


Кати, Зины, Маши, Анны,

Объясните, почему

Нужен вам один Ливанов,

Остальные ни к чему?


Нет, к такому отношенью

«Генофонд» наш не привык,

Чем не славный парень Женя,

Чем вам Боря не мужик?


Мы ж красивы и не пьяны,

И не чурки по уму,

Вам же мил один Ливанов —

Не понятно, почему?


Нет, конечно, он умело

Крутит творческой судьбой,

То он красный, то он белый,

То предатель, то герой.


Он в кино не без работы

(Нынче это чудеса).

Смог он даже идиотом

Быть на сцене ЦТСА!


Даже возраст не помеха,

Чтобы женщин покорять,

Ведь ему уже полвека,

Хоть по виду двадцать пять!


Все же нам не ясно это,

Чем вам дорог он один?

Срочно требуем ответа

Мы от наших половин!


Часть II. "Женская"


На мотив песни из к/ф "Дело было в Пенькове":


Заполнен звездами экран —

Всегда найдешь желанного.

Кому-то мил Джигарханян,

А я люблю Ливанова!


Кому-то Гафт как свет в окне,

А где-то Збруев славится.

Их всех бы век не видеть мне —

Ведь мне Ливанов нравится!


Он затмевает весь бомонд,

Как солнце свет фонарика,

И весь ваш хренов генофонд

Не стоит пальца Арика.


Он только пальцем поведет,

Ему не надо мучиться,

Любая сразу упадет,

А дальше – как получится.


Ох, рано он завел семью,

Печальная история,

Я от него любовь таю,

А трех детей тем более.


Мы все спешим к тебе, любя,

Хотим тебе понравиться,

Но есть Лариска у тебя,

А с нею нам не справиться.


Часть III. "Совмещенная"


На мотив "Марша авиаторов":


Ты был рожден,

Чтоб сказку сделать былью,

Чтобы продолжить род

Актерский свой,

Ты с детства дышишь

Театральной пылью

И кинопленкой целлулоидной.


Артист в стране не делает погоду,

Но на нее влияет в меру сил,

И будет Брежнев памятен народу,

Что он тебе госпремию вручил.


Все выше, и выше, и выше

Ливановский рейтинг встает,

Он занял достойную нишу,

И скоро всю стенку займет.


За то, что он жил со страною,

За совесть творил, не за страх,

Мы бюст Аристарху-герою

Откроем на ваших глазах!


(Здесь мы поставили юбиляра коленками на стул, скрутив ему руки за спиной, привесили огромную Звезду Героя от шеи до пупа, к ножкам стула пристроили табличку, где слово «Ленин» было переделано на "Ливанов", и все устроились вокруг «бюста» в семейную фотографию.)


Иосифу Кобзону


К 60-летию

Концертный зал "Россия", 1997 г.

В соавторстве с С. Крамаренко

(На музыку песни Л. Лядовой "Старый марш")


Все, музыканты, складывай ноты:

Кончилось время вашей работы,

Кончилась нынче звездная эра —

Еся уходит в пенсионеры!


Нынче с эстрадой он расстается.

Трудно бедняге без песен придется:

Прежних доходов не будет в помине —

Станет на пенсию жить он отныне!


Нет, мы не верим, что самую малость

Петь юбиляру на сцене осталось!

Вот, он, смотрите, красивый и гордый,

И рейтинг, по слухам, достаточно твердый!


Правда, недавно, нам стало известно,

В думе готовят Иосифу место,

Но Жириновский выступил быстро:

«Хватит нам в Думе детей от юристов!»


Но избиратель скажет резонно:

"Мы не желаем жить без Кобзона!

Русский народ руку сильную просит,

Если не Сталин, то пусть хоть Иосиф!"


Торжественное вручение премии "ФЕМИДА"
лучшим юристам 1998 года


Концертный зал "Россия"

В соавторстве с С. Крамаренко

(На мотив песни "Мурка")


На мотив любимый песенки старинной,

Хоть идея эта не нова,

Мы к вам заявились всей своей малиной,

Чтобы спеть приветные слова.


Мы играли всяких, тем и знамениты,

Нам лицо менять не привыкать.

– Я был генералом! – А я шесть раз бандитом!

Нам Фемида всем родная мать.


Хороша богиня, прямо как из сказки,

Красивее в мире не найдешь

Заглянуть бы в глазки, да на лице повязка,

А в руке огромный финский нож!


Видно, от того-то на поклон к Фемиде

Люди с неохотою бредут.

Если эта баба рубанет, не видя,

Это ж будет просто Страшный суд


На мотив песни Ф. Киркорова "Любимая, ты не права":


А, кстати, о судьях, ребята,

Живется-то им хреновато,

Фемиде же все трын-трава…

Любимая, ты не права!


Голодный судья – не товарищ,

С ним каши судебной не сваришь,

Ты б их накормила сперва…

Любимая, ты не права!


И покуда денег нет

На суды и следствия,

Будем получать в ответ

Страшные последствия.


Снова на мотив "Мурки":


Нынче и юристы модны, как артисты,

И нужды в талантах наших нет.

На телеэкране вся страна, как в бане,

Смотрит снятый в дырочку сюжет.


Для чего мы спели вдруг об этом деле?

Смысл куплета нашего простой:

К нам и к вам в постели чтобы не глядели,

Требуем реформы правовой.


На мотив песни Ф. Киркорова:


И, кстати, такая реформа

Для всех нас совсем не проформа,

А Дума качает права —

Любимая, ты не права!


Чтоб субчики вроде Мавроди

Держали ответ при народе!

Рубили, где надо, дрова!

Чтоб знали: закон не халва!


А пока реформы нет,

Это ж просто бедствие…

Вот и терпим много лет

Мы несоответствие!


"Мурка":


От клиентов ваших нет житья народу —

Все во власть пробраться норовят.

А потом в России делают погоду,

Хоть давно им нужен адвокат.


Много нынче власти у таких артистов,

Многих надо выставить взашей,

Но мысль в президенты выдвинуть юриста

Посетила только чувашей!


И должны признаться, сделали толково —

Лучше, чем юрист, не может быть!

Даже в этом зале каждого второго

Можно в президенты посадить.


Но у вас бывают споры, тем не менее!

Даже в эти праздничные дни

Прокуроры спорят, что они главнее,

Судьи утверждают, что они!


Мы ж вам предлагаем вариант исхода:

Лучшим пусть считается юрист,

Тот, кто от налога, по итогам года

Сможет спрятать самый крупный микст[1].


На мелодию "Шаланды полные кефали":


Мы с нашей «Муркой» доигрались,

На многих нет уже лица,

Как хорошо, что мы добрались,

Точней, допелись до конца.


И поздравляет всей душою

Весь наш актерский легион

Тех, кто Фемидой золотою

Был в этот вечер награжден!


Мы уйдем до следующего года,

Но хотим, прощаясь, пожелать

Стать Фемиде Статуей Свободы,

А то нам век свободы не видать!


Александру Лазареву


К 60-летию

Театр им. Маяковского, 1998 г.

В соавторстве с А. Митниковым

(На мотив песенки из к/ф "Еще раз про любовь")


В те года, когда за правду карали,

И искусство шагом шло черепашьим,

Распустил свой легкий парус кораблик

С вызывающим названием «Саша».


Еще были далеко перемены,

Рвали парус злые ветры запрета,

И кораблик обретал постепенно

Очертанья боевого корвета.


Сколько девушек толпилось у трапа,

Все мечтали влезть на мачту корвета…

Только кто-то в добрый час нацарапал

На обшивке надпись: «Саша + Света»!


Хоть в походах и бывал он на грани,

Надпись, как броня, удары держала.

И поверьте, что Доронина Таня

Даже рядом никогда не лежала.


Ах, как волны жизни в борт его бились,

Как хотели опрокинуть кораблик,

Даже краска кое-где облупилась,

Только надпись не померкла ни капли.


Эту истину собой подтверждая,

И удачлив, и красив, и бесстрашен,

Мчится рядышком, волну разрезая,

Легкий бриг с названьем «Маленький Саша».


И под ним струя светлее лазури,

И над ним златой луч солнца сверкает,

Ну, а он, мятежный, все просит бури,

Вот наследственность дурная какая.


На просторах и кино, и театра,

В берегах родных, а так же и дальше

Знаменита боевая эскадра

С гордым флагманом по имени Саша.


Он любимец и народа, и прессы,

Но открыть уже нам тайну пора, блин!

Хоть он с виду многопушечный крейсер,

Но по сути он все тот же кораблик.


В чем же смысл того, что мы распевали

В немудреной этой песенке нашей?

В том, что многие давно полиняли,

Не линяет только Лазарев Саша!


Александру Голобородько


К 60-летию

Театр им. Моссовета, 1998 г.

В соавторстве с А. Митниковым

(На мотив песни "Распрягайте, хлопцы, коней")

Исполнялась от имени актеров Киевской киностудии им. А. Довженко


Раскрывайте, хлопцы, глотку,

Время пiсню заспивать,

И Сашко Голобородьку

С юбилеем поздравлять!


Мы хотим, щоб вси узналы,

До чего нас довели:

Як Сашко у нас забралы

Распрокляти москали.


Вин покинул ридну нэньку,

Вин любов Украйны всей,

Запорожский казаченько

До мозга своих костей.


Ось, дывысь, яка фигура,

Що талант, що красота,

Украиньская фактура

Всяким прочим не чета!


Вин женат всего однажды,

Хоть кумир прекрасных дам.

Як хохол вам скажет каждый:

«Шо мое – то не отдам!»


Як скворчить яишня с салом

У него уже с утра!

А когда продуктов мало,

Зварить борщ из топора.


Вин обои лично клеит,

Вин циклюе лично пол,

Все наладит, все сумеет —

Словом, вылитый хохол!


Все ему легко дается,

Не теряет он лица,

И за шо вин ни возьмется,

Все доводит до кинца.


Потому одна мыслишка

Нам тревожит голову,

Шо недаром казачишка

Заслан Родиной в Москву.


Тут у вас такое, братцы —

Просто «Господи, прости!».

И, мабудь, ему удастся

Все до точки довести.


Сашко гарно дило справит,

И тогда наверняка

Сам Кучма ему отвалит

Ридной гривны тры мешка!


Эх, Саша, раз, два, три, калина,

Москва и Украина

Смотря нынче на тебя!

Эх, Саша, раз, два, три, да опа,

Америка, Европа

Смотрят только на тебя!

Эх, Саша, раз, два, три, погодь-ка,

Дружка – ГОЛОБОРОДЬКА

Мы приветствуем, любя!!!


Рустаму Ибрагимбекову


К 60-летию

Дом Кино, 12.02. 1999 г.

В соавторстве с С. Крамаренко

(На мотив песни Бюль-Бюль-оглы "Ты мне вчера сказала, что позвонишь сегодня…")

Исполнялась от имени актеров Азербайджанской киностудии им. Джафара Джабарова


Азербайджан тоскует

И не поет сегодня.

В Баку пропало солнце,

В Баку идут дожди.


Тоскуем о Рустаме —

Сегодня он не с нами.

Народ Рустама хочет

Прижать к своей груди!


Ты даже не оставил

Свой номер телефона,

Быть может, ты смеешься

Над верностью Баку,


А мы не понимаем,

Зачем ты так сердитый,

Лишь юбилей отметил

И сделал нам ку-ку!


Ну, что тебе неймется

И дома не живется,

В Москве такого солнца,

Таких улыбок нет.


Хотим спросить как брата,

Зачем ты ездишь в Штаты?

Попался в сеть разврата

Там даже президент!


Там Моника Левински

Ведет себя по-свински,

Ты ж человек бакинский,

А дома, – так и знай! —


Восточной верен теме

Жить будешь, как в гареме,

Лицо тебе откроет

Любая Гюльчатай!


Фонтаном нефть забьется,

Вино рекой польется,

Барашек засмеется,

Отдавшись на шашлык.


И сразу, без сомненья,

Тебе бразды правленья

Алиев с уваженьем

Подарит в тот же миг.


И Михалков, похоже,

Свой шанс имеет тоже,

Стать президентом может

Он на своем веку.


Чтоб это стало былью,

Осталось, чтоб любили

Никиту так в России,

Как мы тебя в Баку!


на мотив 2-й части:


Довольно строить глазки

И, даже снявши маски,

Слова любви и ласки

Поем мы все равно,


Чтобы зимой и летом

Ты был всегда с приветом

От Гильдии актеров

Российского кино!


Ирине Муравьевой


К 50 летию

Малый театр, 1999 г.

В соавторстве с С. Крамаренко


Речитатив:


Мы профи, но у нас проблемы

Подводит юмора запас

Хоть мастера большие все мы,

Но в затрудненьи в этот раз.


На музыку песенки "Все хорошо, прекрасная маркиза":


Мы в поздравленьях едки и суровы,

Мы юбиляров не щадим…

Но что ж нам петь про Иру Муравьеву —

Никак мы не сообразим!


Легко шутить и веселиться,

Коль тема есть, чтоб зацепиться,

А в ней изъянов нет, как говорится.

Все хорошо, все хорошо!


Когда б она пила, не просыхая,

И материлась бы при всех,

Тогда бы вышла шутка мировая,

Тогда бы был у нас успех.


Но вот беда, ничем подобным

Заняться Ира не способна,

И спеть о ней лишь можно, безусловно:

Все хорошо, все хорошо!


Когда б хотя бы мужу изменяла.

Подолгу дома не жила.

Команда б наша тему обыграла

И всех до смеха довела…


Она ж не курит и не пьет,

Причин для сплетен не дает,

Жена прекрасная и мать,

И на тусовках не видать,


С утра до ночи лишь одно:

Семья, театр и кино!

Ничем Ирину не задеть,

О чем тогда, скажите, петь?!


(Захлопываем папки. Вроде бы все кончилось, но тут мне в голову приходит мысль.)


Тогда давайте, е-мое,

Скомпрометируем ее

И расцелуем все подряд!

Все. Вот это будет компромат!


Вон телевиденье стоит,

Пускай оно запечатлит,

Как, не страшась ревнивых жен,

Мы, окружив со всех сторон,


Ее целуем горячо

И в нос, и в ухо, и в плечо,

Да раз пошла такая масть,

Целуй, куда сумел попасть…


(Бросаемся на Муравьеву и целуем во все места.)


Теперь твердить все станут повсеместно,

Ведь это видел весь бомонд:

"Про Иру тоже кое-что известно —

Ее лобзает «ГЕНОФОНД»!"


Давайте Иру в серединку!

Сними, фотограф, нас в обнимку,

Пусть будет в жизни, как на этом снимке,

Все хорошо, все хорошо-о-о!


Олегу Стриженову


К 70-летию

Дом Кино, 1992 г.

В соавторстве с С. Крамаренко

(На мотив юнкерского варианта "Песни о Вещем Олеге")


Как ныне собрался Стриженов Олег

Устроить подарок бомонду.

Он к помощи Гильдии нашей прибег,

Точнее, к ее «Генофонду».


Мы здесь, мы себя не заставили ждать,

Мы песню споем об Олеге,

Поскольку всю правду в глаза рассказать

Способны лишь только коллеги.


Припев:


Играть со зрителем не будем в прятки,

Чужда словесная нам мишура, ура, ура!

Мы будем смело резать правду-матку,

Мы в этом деле мастера! Ура! Ура!


Как водки стакан, ты прозрачен и чист,

Аристократически нервный,

У женщин России ты первый артист,

Хоть числишься как сорок первый.


Твой взгляд их с экрана разит не щадя,

От этого взгляда, бывало,

У тех, кто пришел посмотреть на тебя,

Беременность вдруг наступала.


Припев:


От Петропавловска до Таганрога

Твои черты носила детвора, ура, ура!

И мы тебе завидуем немного

Хоть сами в этом мастера! Ура! Ура!


А, кстати, о взгляде его, господа,

Что синим считался повсюду —

Глаза у Стриженова были всегда

Зелеными, как изумруды.


А всяким носителям мнений иных

Мы здесь заявляем сурово,

Что нет у Стриженова глаз голубых,

И нет ничего голубого.


Припев:


И возражать вы нам не смейте, братцы!

Как старожилы нашего двора, ура, ура!

Уж в голубом мы можем разобраться —

Мы в этом тоже мастера! Ура! Ура!


Чтоб съездов решения в жизнь воплотить,

Не вышел ни кожей ни рожей.

Не мог он, увы, телогрейку носить

И робу слесарную тоже.


Сыграть комбайнера —

Героя труда Олегу не выпала доля.

И есть в его жизни одна лишь Скирда[2],

И та не с колхозного поля.


Припев:


Нет премий Ленинских, ну и не надо,

Все эти премии для нас мура, мура, мура!

Не получать от Родины награды

Мы все большие мастера! Ура! Ура!


Но, как говорится, всему свой черед,

И это известно народу,

Его непременно, найдет,

Какие Стриженова годы.


Хороший у песни сложился конец,

Под стать окончанью эпохи,

Стриженов – гигант, красавец-молодец,

И мы тоже, в общем, неплохи.


Припев:


И завершив торжественное рондо,

Мы прокричим Стриженову – Ура! Ура! Ура!

Подарок лучший – песня «Генофонда»

Мы в этом деле мастера! Ура! Ура!


Здесь я хочу обратиться к тем, кто пишет капустники. Если вы любите это дело и, главное, если у вас получается, – прежде чем это обнародовать, подумайте хорошенько. Потому как после этого вас замучают, и вы будете обречены писать бесперечь всем и каждому, дальним и ближним! По ночам вам будет сниться рифма "поздравляем – желаем!". Благосостояние ваше будет падать с каждым днем, потому что платить за создание капустника никому не приходит в голову – это считается чисто дружеской услугой… Правда, популярность будет расти! Благодарные современники будут кидаться вам на шею, говорить о вашем немыслимом таланте приносить людям радость… и между делом напомнят про близящийся их собственный юбилей. Далее – прочтите весь этот абзац сначала!

Так что старания для «Генофонда» – только малая часть моей капустной вечной повинности. Вот вам еще несколько сочинений, вынутых из огромной пачки почти наугад.


Юбилейный концерт замечательного иллюзиониста Рафаэля Цитолашвили


1997 г.

В соавторстве с М. Борисовым

Поскольку мы «фокусно» появлялись из испанского танца, то и капустник написали на музыку "Песни о Дон-Кихоте" ("На турнире, на пиру иль на охоте…")


Нас для этого сегодня пригласили,

Чтобы мы вам по-испански объяснили:

Все то, что каждый час

Творится среди нас,

Все это фокусы Цитолашвили!


Всей стране полгода денег не платили —

То ль забыли, то ли в банках прокрутили.

А как же мы живем

И с голоду не мрем?

А это фокусы Цитолашвили!


Сексуальные меньшинства разрешили —

Однополые друг друга полюбили.

А как же каждый год

Рождаемость растет?

А это фокусы Цитолашвили!


Если вас в железный ящик посадили

Прострелили и на части распилили,

Ты думаешь, разбой?

Ошибся, дорогой:

Все это фокусы Цитолашвили!


Президент, положим, дышит еле-еле —

Кто же нами управляет, в самом деле?

Кто-кто? Чубайс в пальто?

Или вообще никто?

А это хитрый фокус Рафаэля!


Дорогие, мы, конечно, пошутили,

На маэстро зря мы бочку накатили!

Из тех, кто круглый год

Дурит родной народ,

Ей-Богу, всех честней Цитолашвили!!


Арчилу Гомиашвили


К 70-летию

Ресторан "Золотой Остап", 1999 г.

В соавторстве с М. Борисовым

Известный бизнесмен Артем Тарасов уже давно живет в Лондоне. Он бы и рад появиться в России, да мешают давние разногласия с властями во взглядах на бизнес. Поэтому на день рождения к своему другу Арчилу Гомиашвили он прибыть не смог, но прислал в подарок коньяк, которому столько же лет, сколько Арчилу. Мне и ведущему "Русского лото" Михаилу Борисову велено было вручить подарок. Таким образом, в ресторане "Золотой Остап" у Арчила появились два лихих "англичанина", которые на мотив военного марша из к/ф "Мост через реку Квай" исполнили следующие куплеты:


Evening, наш дорогой Арчил!

This is Артем нам поручил

Звездный отметитъ birthday,

Вручить подарок, что в London купил!


Сам он сказал: "Excuse me, please!

Дома вопрос давно завис!"

Дома… здесь для Артема,

Увы, готовят ужасный сюрприз.


Чтоб не смогли иметь его

Прямо in Sheremetjevo,

С нами, его послами,

Общаться будешь ты вместо него.


Труден был путь далекий наш:

Вместе пересекли Ла-Манш,

Вместе не спали в Бресте,

Чтоб на таможне не сперли багаж.


Вот он, подарок дорогой!

Странно, но он ровесник твой!

Дата была когда-то

Его рожденья: год двадцать шестой.


Что же хотел сказать Артем?

Все же подарка смысл в чем?

Литр, сюда залитый,

С годами лучше и крепче притом!


Darling, и ты живи вот так,

Чтобы не постареть никак!

Сила пускай Арчила

С годами крепнет, как этот коньяк!


К 10-летию театра Григория Гурвича "Летучая Мышь"


1999 г.

В соавторстве с М. Борисовым

Обращаясь к Директору Центрального Дома Актера Маргарите Эскиной

(На мотив песни "Помнишь, мама моя, как девчонку чужую")


Львович и Борисов:


Помнишь… мама моя! Как мальчишку чужого

Привели к тебе в дом, у тебя не спросив.

Тихо глянула ты на него… на такого,

И заплакала вдруг, обо всех позабыв,

И про нас позабыв!


Ты его окружила теплом и заботой,

Для него свое сердце рвала на куски.

Целовала его за любую работу,

Ну а нам хоть друг друга целуй от тоски,

От зеленой тоски.


На мотив трио из оперетты "Белая акация":


Мы тоже в старом зале

И пели, и плясали,

Мы тоже сочиняли,

Капустники писали,

Нам тоже был любимым старый дом.


Но ты ценила выше

Всегда творенья Гриши,

Не Бори и не Миши,

А лишь творенья Гриши,

А нас воспринимала ты с трудом.


Эскина:


Ах, Боря! Ах, Миша!

Всех детей я одинаково любила, как могла,

Но Гриша так пишет,

Я невольно за репризы ему сердце отдала

Слух ходит в народе

Будто Гурвича в «капусте» я нашла.


Львович и Борисов:


А после в Гнездниковском

При зрителе Московском,

При зрителе Московском,

Внезапно в Гнездниковском

Он театром прогремел на всю страну.


Мы сами режиссеры,

В профессии матеры,

В профессии матеры,

Мы тоже режиссеры,

А с театром до сих пор ни тпру ни ну.


Эскина:


Ах, Боря! Ах, Миша!

Было время – народилось театров целый миллион!

Ходила, просила,

Помогать таланту надо – это для меня закон.

Их много, ей-Богу,

Но летучим оказался только ОН!


Львович и Борисов:


Так в жизни не бывает —

Кто этого не знает!

Кто этого не знает —

Так в жизни не бывает,

Чтоб без завода тикали часы!


Ведь мы его не хуже

И в талии не уже!

Мы в талии не уже —

Ничем его не хуже,

Усы у нас такие ж и носы!


Эскина:


Ах, Боря! Ах, Миша!

Что же делать – я открою вам заветный свой секрет!

Пусть люди не судят —

Ведь об этом говорю я первый раз за десять лет!

Скажу я: люблю я!

Для меня средь вас дороже Гриши нет!


Львович и Борисов рыдают.

Борисов (вытирая слезы):


По законам жанра, когда слов больше нет…


Львович:


…Герои танцуют!


(Канкан. Исполняется руками!)



Несколько коротких дифирамбов симпатичным людям


Роману Карцеву:


Ты на кого другого посмотри —

Такой большо-ой – вчерашний и на три…

А вот выходит Карцев выступать —

Малэсенький – сегодня и на пять!


Александру Михайлову:


И сам большой, и твой талант большой,

И так поешь, что мог попасть в Большой…

Но ты всегда был очень скромным малым,

И потому довольствуешься Малым!


Александру Панкратову-Черному:


Не езжай ты, Саша, в Голливуд,

В логово расизма распроклятого:

Там при первом крике: «Черных бьют!»

Тут же все рванут лупить Панкратова!


Алле Суриковой:


Мне говорил знакомый рэкетир,

Мешок боксерский колотя, бывало:

"Пособия нам лучше не найти,

Чем драки в фильмах Суриковой Аллы!


Караченцев Ярмольнику – в мурло!

У Табакова нож торчит в лопатке!..

Не-ет, мы, когда наедем на кого,

Ей сумками отстегиваем бабки!"


Махмуду Эсамбаеву:


Талант, успех и славы торжество,

И золото на лацкане сияет,

И целый мир глядит и понимает:

«Есть что-то под папахой у него!»


Олегу Ефремову:


За этот шанс, однажды провороненный,

Ефремов должен сам себя винить:

В «Трех тополях…» поладил бы с Дорониной

Глядишь, и не пришлось бы МХАТ делить!


Ирине Грибулиной:


Ах, бабы, бабы, не гневите Бога!

Вот Ирка счастье сглазила свое:

Все пела: «Недотрога, недотрога…» —

Теперь никто не трогает ее!


Михаилу Грушевскому:


С таким талантом – на свободе!..

И как парнишке удается.

Вожди приходят и уходят —

Один Грушевский остается!


Анатолию Ромашину:


Неплохо прожил жизнь совсем

И вдаль не смотрит мрачно:

Он был женат раз шесть иль семь

И все разы – удачно!


Вячеславу Бутусову:


У нас от старца до юнца безусого

Никто в парижской жизни не силен,

Но каждый точно знает – от Бутусова:

«Ален Делон не пьет одеколон!»


Маргарите Эскиной, директору Центрального Дома Актера:


Чем Эскина сегодня знаменита?

Тем, что и Мастер вы, и Маргарита!


"…Москва — актерская столица страны с названием Кино!"

Фестивальный пролог, сочиненный Борисом Львовичем и Сергеем Крамаренко к открытию кинофестиваля "Созвездие"

Дом Кино, 1997 г.


Действующие лица и исполнители:

Аполлон – Борис Львович

Муза Кино – Наталья Крачковская

Музы:

Эрато – Любовь Полищук

Мельпомена – Римма Маркова

Талия – Наталья Харахорина

Терпсихора – Анна Фроловцева

Клио – Татьяна Конюхова

Полигимния – Зинаида Кириенко

Эвтерпа – Светлана Тома

Калиопа – Светлана Светличная

Урания – Елена Кондулайнен

Юрий Долгорукий – Борис Химичев

Филька – Сергей Варчук

Председатель жюри:

Евгений Матвеев – Евгений Матвеев

Евгений Жариков – Евгений Жариков


Аполлон:


С утра, размяв мускулатуру,

Бог златокудрый Аполлон

В дела искусства и культуры

Был, как обычно, погружен.


Особых мыслей не имел он,

Но тем-то был и знаменит,

Что удивительно умел он

При этом делать умный вид.


Сидел спокойно и беспечно

И твердо помнил лишь одно:

Что Богом избран он навечно,

А, значит, времени полно.


Свой слух кифарой услаждая,

Душою уносился ввысь…

Как вдруг, охранников сметая,

К начальству музы ворвались.


(С гвалтом вбегают Музы)


Аполлон:


Молчать! нетоптанные квочки!

Да что ж вы так кричите, блин.

Давайте хоть поодиночке.

Вас девять, бабы, я один.


Музы:


Так, я начну!

Нет я!

Я тоже!

За что тебе такой почет?!

Пусть Полигимния начнет!

Она погромогласней все же!


(Посовещавшись, Музы выталкивают вперед Полигимнию, которая поет на мотив "Интернационала")


Полигимния:


Пришли к тебе мы всем союзом

Официально доложить,

Не могут трепетные музы

Без финансирования жить.


(далее все хором)


Нет нашей участи печальней

Делить искусства каравай.

Начальник ты иль не начальник?


Аполлон:


Начальник!

Музы. А раз начальник, то давай!


Терпсихора:


У нас проблем набралось горы

У нас забот невпроворот!..


Урания:


Ты б танцевала, Терпсихора

Поменьше б открывала рот.


Терпсихора:


Тебе, Урания, конечно,

Легко об этом рассуждать,

Следишь за звездами беспечно,

На остальное наплевать.


Урания:


О, боги! пусть же у злодейки

Язык немедленно замрет.

На астрономию – копейки

Мне не дают десятый год.


Эрато:


Ей не дают, какая жалость,

Щас будем плакать и рыдать.

А ты, сестричка, попыталась

Сама хоть раз кому-то дать?


Аполлон:


Здесь полон зал людей, Эрато,

И речь твоя ужасный грех.


Эрато:


Как что – Эрато виновата!

Да я здесь бескорыстней всех.

Любовных песен каждый просит,

Старик, мужчина и юнец.


Коль средств Эрато не подбросят,

Придет терпимости конец.

Про всех не знаю, мне же лично

Для жизни нужен дом… публич… приличный.


Мельпомена:


Вы слышали! ей нужен дом!

А может, замок или вилла?!

Скажи спасибо, Аполлон,

Что я ее не придушила.


Мне не в чем выходить на сцену,

В театре хаос и развал.

Ты посмотри на Мельпомену,

Какой трагический финал!

Артисты при честном народе

Поют в подземном переходе!


Клио:


Позвольте мне внести поправку,

Дать историческую справку:

Во все века, чтоб быть свободным

И жить искусством лишь одним,

Художник должен быть голодным,

Холодным, нищим и больным.


Позвольте цитату: "Искусство принадлежит народу, и народ в любое время, когда захочет, может это искусство иметь, как захочет… но за деньги!


Эвтерпа (кажется, сильно выпив):


Я – муза лирики, Эвтерпа!

Я в море рифм плыву, как нерпа.

Я верила – любовь всесильна!

Ты ж Клио, тоже меркантильна,

Урания – материальна,

Эрато – просто аморальна.

Мне страшно, сестры, рядом с вами,

И обливаюсь я слезами.


Талия:


Сестрицы! я причин, поверьте,

Для горьких слез не нахожу.

Вот я! уже тысячелетья!

Святой комедии служу!


Да нужно высмеять причину

Всех наших споров, бед и зол!


(щекочет Аполлона)


Зевс на культуру деньги кинул?

Куда ж ты их девал, козел?!


Аполлон:


Так ты еще и в Зевса метишь,

Не много ль на себя взяла?

Запомни, Талия, ответишь

Ты мне за этого «козла»!


Вы от меня хотите чуда?

Да где ж я вам его возьму?

И ничего давать не буду!


(в сторону)


Мне не хватает самому!


Калиопа:


Я как эпическая муза

Должна тебе заметить, брат:

В развале нашего союза

Ты сам, бесспорно, виноват!


Тебе мы, брат, служили верно,

Ты ж с нами поступаешь скверно,

Ты подстрекаешь нас к восстанью,

Лишая средств к существованью.


Аполлон:


Совсем достали вы меня!

Послушай, муза Калиопа,

Хоть вы мне близкая родня,

Бери сестер, идите в…


(Музы визжат, кричат, заглушая последнее слово.)


Молчать! Вы все сбесились с жиру,

Кто дал вам право здесь орать

И в коммунальную квартиру

Олимп бессмертный превращать.


Ишь, рты пооткрывали, дуры!

Ишь, ворвались на всех парах.

Не трогайте номенклатуру

Ни на земле, ни в небесах!


Я с этим разберусь вопросом,

Я все же бог, не человек,

Своим непревзойденным носом

Итак, я пренья подытожу:

Мне вас не жалко ни на грамм.

Сейчас я всех вас уничтожу

И музу новую создам.


(Вынимает из-под туники радиотелефон.)


Великий Зевс, Всесильный Бог,

Ты б Аполлону не помог?


Зевс (голос):


Ты прав, сынок, и в самом деле,

Они мне тоже надоели.

На это санкцию свою

Тебе я с радостью даю!


Аполлон:


Ну, докричались, довопились,

Слыхали с неба божий глас?

Да чтоб вы в Тартар провалились

Все девять – сразу и сейчас!


(Громы и молнии. Музы исчезают. На сцене появляется одинокая Муза КИНО.)


Аполлон:


О, боги! что это за чудо?

В тебе одной десяток тел!

Скажи, явилась ты откуда?


Кино:


Ты ж, милый, сам меня хотел.


Аполлон:


Да я хотел покоя только,

Превыше всех любя себя!..


Кино:


Прости, дружок, что перестройка

Так завершилась для тебя.

Зато мы будем жить в согласьи

Без лишних мук, ненужных драм.


Не зря ж во мне достоинств масса —

По одному на килограмм.

Я для тебя не буду грузом,

Ведь я игрива, как вино…


Аполлон:


Но как же звать тебя, о, муза!


Кино:


Легко и весело: Кино!


Аполлон (оглядывая новую Музу со всех сторон):


Сказать я должен без кокетства,

Мне этот удался пассаж.

Кино не зря любил я с детства,

Еще с журнала «Ералаш».


Но даже не имел понятья,

Что так Кино желаю я!

Приди, приди в мои объятья,

О, необъятная моя!


Кино (отталкивая Аполлона):


Конечно, я не недотрога,

Но ты запомни лишь одно:

Тот утром должен сделать много,

Кто хочет вечером кино.


Аполлон:


А ну-ка! что это за речи,

И ты туда же? не пойму!

Кто право дал тебе перечить

Мне, Аполлону самому,


В момент, когда и так на взводе

Я от волненья нахожусь!

Я только что при всем народе

Прихлопнул разом девять муз!


Я необузданностью славлюсь,

И это ты сейчас поймешь,

Я и с тобой в момент расправлюсь,

Ты даже глазом не моргнешь!


(Муза бросает Аполлона через бедро.)


Кино:


Сдержи свои, дружочек, чувства,

Побереги бесценный пыл,

Ведь я – «Важнейшее искусство!»

Не помню, кто-то говорил.


Ты поступил неосторожно,

Те музы были не беда…

Создать меня еще возможно,

А уничтожить – никогда!


Аполлон:


Великий Зевс! какая лажа!

Давай, крути кино назад!


Зевс (голос):


Прости, сынок! но с этой даже

И я не справлюсь! виноват!


Кино:


Ну, докричался, довопился,

Услышал с неба божий глас?

С тем, что я главная – смирился?!


Аполлон:


Все, все! работаю на вас.

Кино. Тогда для большей простоты

Мы снова можем быть на ты.


(Чмокает Аполлона.)


Аполлон:


Ну, хорошо! твои желанья

Исполню я!


Кино:


Мой дорогой!

Тогда взаимопониманья

Достигнем быстро мы с тобой!

Мне нужен дом!


Аполлон. Да, да! публичный…

Кино. Пускай публичный, все равно,

Но главное, чтоб был столичный

И назывался «Дом Кино».


Аполлон:


Ну что ж, придется потрудиться!


(Вырубка. Полный свет в зале и на сцене.)


Смотри! Такой тебе годится?


Кино:


Благодарю тебя за это.

Свою ты силу доказал.

Как много красоты и света,

И даже сразу полный зал,

Все на кино собрались тут!


Аполлон:


Ага! сейчас! Банкета ждут!

Ну, что? Теперь ты, чай, довольна?


Кино:


Вопрос напомнил мне невольно

Про сказку Пушкина о рыбке.

Так, чтоб не повторять ошибки

Старухи глупой у корыта,

Я сразу говорю открыто,

Что на посылках у кино

Тебе быть вечно суждено!


Ведь ясно каждому ребенку,

Чего ж тут богу говорить,

Что мне нужны экран и пленка,

Кино без них не может жить,


Нужны массовка, и статисты,

И режиссеров умных рать,

Нужны народные артисты,

Еще способные играть,


Как Ною старому корабль,

Который спас его от гроз,

Мне нужен мощный партикабль,

Чтоб на себе софиты нес,


Еще мне нужен обтюратор

И оператор, чтоб снимал,

И очень мощный трансфокатор,

Чтоб нас со зрителем сближал,


А сколько техники бесценной

Еще ты должен мне достать!

Короче, список обалденный…

Я буду год его читать.


Аполлон:


Нет! Это я с себя снимаю,

Здесь кругозор мой слишком мал,

Ведь я специфики не знаю.

Я бог! Я ВГИКов не кончал.


Здесь нужен пробивной и смелый,

Чтоб мог достать и мог вложить

Побольше денег в кинодело,

Чтоб это дело раскрутить,


Чтоб мог с проблемою любою,

Да хоть к Чубайсу, все равно,

Дверь в кабинет открыть ногою

И выбить средства для кино!


Да что ж я столько говорю,

Простое дело, право слово!

Тебе я молодца такого

Сейчас в два счета сотворю.


(Хлопает в ладоши. Вырубка. Свет включается, на сцене председатель Госкино А. Медведев.)


Он приведет тебя к победе,

Ему нигде преграды нет,

Зовут его Армен Медведев,

«Российский Кинокомитет».


(Медведев произносит короткую речь об открытии кинофестиваля. Закончив, уходит.)


Аполлон:


Не образован, виноват,

И слушаю, не понимаю.

Здесь о «Созвездьи» говорят

И фестивали открывают…


Кино. Да, фестивалей есть полно,

На них всегда битком народа,

Их даже больше, чем кино

Снимается в теченье года.


Аполлон:


Зачем тогда, хочу понять,

Еще и этот открывать?


Кино:


Да он же самый именитый,

Его в России старше нет,

С экранов сходит он открыто

На радость людям восемь лет,

А, если точной быть, любимый,

И сосчитать отсель досель,

То ровно восемь с половиной!


Аполлон:


Смотри, какая параллель!


Кино:


Он не эстетский, не позерский,

Не авангардный, не крутой…

Он исключительно актерский,

И потому такой живой!


Актеры и в жюри, и в зале

Всему ведут актерский счет.

Не важно, главной роль была ли

Иль очень скромный эпизод,


Поймут и оценить сумеют,

Будь мэтр или дебютант.

Здесь званья силы не имеют,

Мерило главное – талант.


Люблю актеров я, не скрою,

Горжусь я этими людьми.

Они не боги, не герои,

Они соратники мои.


Иных уж нет, но с нами вместе

Они встают сегодня в ряд.

И в нашем праздничном «Созвездьи»

Их звезды яркие горят.


Взгляни и ты на эти лица,

Всем нам знакомые давно.

Москва – актерская столица

Страны с названием кино!


(Гаснет свет. На экране киномонтаж "Звезды кино" – Рыбников, Алейников, Бабочкин, Шукшин… и ныне живущие тоже.)


Аполлон (вытирая слезы):


Скажу тебе, Киноша, честно:

Хоть много видел Аполлон,

Твоим «Созвездием» чудесным

Я прямо в сердце поражен.


Меня растрогать ты сумела —

На это силы мне не жаль.

Скажи мне, что еще наделать,

Чтобы открылся фестиваль?


Кино:


Чуть-чуть осталось мне для счастья!

Теперь попробуй сотвори

Высокий суд и беспристрастный —

Авторитетное жюри!


Но будь внимателен, создатель:

Жюри – важнейшее звено

И, значит, нужен председатель

Прямой и честный, как в кино!


Аполлон:


Я ваших тонкостей не знаю,

Прости, коль что не так пойдет…

Ну, три-четыре, сотворяю!

А там кого уж бог пошлет!


(Хлопает в ладоши. Затемнение. Свет. На сцене Матвеев.)


Ну, как? не зря потратил силы?


Кино:


Ты, Аполоша, молоток!

Скажу тебе по правде, милый,

Ты лучше выдумать не мог.

Артист народный, без сомнений,

Любовью общей окружен.


Аполлон:


Представь!


Кино:


Матвеев он, Евгений!


Аполлон:


Приятно! Просто Аполлон!


(Матвеев говорит короткое слово и представляет членов жюри.)


Аполлон:


Ну, надо же, скажи на милость —

Жюри удачно получилось!


Кино:


Да, ты трудился неустанно,

Я награжу тебя за труд.

Пусть по волшебному экрану

Живые тени побегут.


(Идет немой фрагмент к/ф "Юрий Долгорукий")


Аполлон (в полной тишине, из темноты, на фоне фильма):


Не понимаю, что такое.

Нас в заблуждение ввели,

А почему кино немое,

Ведь звук уже изобрели?


Кино:


Ну, ты наивный, в самом деле,

Дни фестиваля подошли,

А фильм озвучить не успели,

Поскольку денег не нашли!


Аполлон:


Опять про деньги! И без звука

Понятно всем до одного,

Что это Юрий Долгорукий,

И, значит, фильма про него.


Чего тут долго разбираться,

Подмоги больше не ищу,

Да я одним движеньем пальца

С экрана в зал его спущу.


(Гром, молнии, свет гаснет и зажигается. На сцене Ю. Долгорукий и Филька.)


Долгорукий:


Эй, Филька, где мы? Узнаю с трудом…

Какие агромадные палаты!


Филька:


Мы, князь, в Москве, сие киношный дом.


Долгорукий:


Гляди, в Москве живется таровато.

Кто ж тут болярин, царь али король?


Филька:


Какой-то Гусман!


Долгорукий:


Гусман? Немец, что ль?


Филька:


Нет! Мусульман какой-то, не иначе…

Азербайджанец!


Долгорукий:


То есть, турок, значит!


Филька:


Не знаю, княже, может, что и так.

Но что затуркан сильно – это факт!


Долгорукий:


А кто над ним верховный господин?

Аль старше нету?


Филька:


Как же, есть один!

Князь Юрий! И любим и знаменит,

Он самым главным на Москве сидит.


Долгорукий:


Ах, пес смердящий, не гневи меня!

Какой князь Юрий? Юрий – это я!

Я град поставил на московском бреге,

Чтоб отражал он недругов набеги,

А с тем, кто друг, с тем другом верным был,

А главное, что Русь объединил!


Филька:


Москве тобою путь положен длинный,

В ней жизнь бурлит, как в доброй браге хмель,

Но, княже! Граду восемь с половиной

Веков!


Долгорукий:


Гляди, какая параллель!

Да, лет над ней немало пролетело

С тех пор, как я воздвиг сей стольный град,

Москва, гляжу совсем не постарела,

А стала только краше во сто крат.


Здесь каждый новый купол бога славит,

И у палат жилых отменный вид.

Тот, кто моей Москвою нынче правит

Недаром Юрий! Шибко башковит!


С ним словом перемолвиться б хоть раз.

Да, вряд ли! Где ж найдешь его сейчас?


Филька:


Не сомневайся, княже, враз найду.


(смотрит из-под руки в зал)


Да вон он, в кепке, во втором ряду!


Долгорукий:


Поклон тебе, Михалыч, и почет.

Взойди на сцену, ждет тебя народ,

Не все же строить и руководить,

Ведь ты мастак и речи говорить!


Филька:


Ему всегда найдется, что сказать.


Долгорукий:


Пойдем, холоп, чтоб князю не мешать!


(На сцену поднимается Лужков и произносит коротенькую речь-приветствие.)


Кино:


Остался лишь один момент,

Как на любом солидном съезде,

К нам должен выйти президент,

Чтоб фестиваль открыть «Созвездье».


(Появляется Е. Жариков)


Аполлон:


Да вот же: он уже на сцене,

И весь народ открытья ждет,

Пускай же Жариков Евгений

Свой монолог произнесет!


(Е. Жариков открывает фестиваль.)

Конец


Примечания

1. Микст – гонорар, полученный сверх официального.
2. Супруга Олега Стриженова – актриса Лионелла Скирда.

© Борис Львович

Актерская курилка
Актерская курилка
Актерская курилка
Актерская курилка


tatasoz-